– Мы можем что-то сделать для него или все это бесполезные усилия?

Лето заметил, что в ответ на его вопрос лицо Тессии напряглось, а в глазах вспыхнул огонь холодной ярости. Понизив голос до шепота, она сказала:

– Я буду надеяться до его последнего вздоха.

– Милорд герцог! – В голосе вошедшего в палату дежурного санитара прозвучали укоризненные нотки. – Вы не должны вставать, сэр. Вам надо восстановить свои силы. Вы очень тяжело ранены, и я не могу разрешить вам…

Лето поднял руку.

– Не говорите мне о тяжелых ранах, когда я стою у колпака, под которым лежит мой друг.

Худое лицо санитара вспыхнуло, и он резко дернул своей тонкой длинной шеей, став в этот момент похожим на цаплю. Однако он вежливо, но твердо взял Лето за рукав своей чисто вымытой рукой.

– Прошу вас, милорд. Я служу здесь не для того, чтобы сравнивать тяжесть ран. Моя цель – следить за тем, чтобы герцог Дома Атрейдесов поправился как можно быстрее. Это и ваш долг, сэр.

Тессия прикоснулась к колпаку клинотрона и посмотрела в глаза Лето.

– Да, Лето. Никто не снял с вас ответственности за Каладан. Ромбур никогда не позволил бы вам бросить все из-за его болезни.

Лето позволил увести себя обратно в палату, осторожно ступая по холодному полу вслед за санитаром, который повел его к койке. Умом герцог понимал, что должен скорее выздороветь хотя бы для того, чтобы разобраться в причинах несчастья.

Мой сын, мой сын! Кто же это сделал?

Запершись в своих покоях, Кайлея часами выла, как раненый зверь. Отказавшись разговаривать с кем бы то ни было, она не выходила из спальни ни для того, чтобы навестить герцога, ни для того, чтобы посмотреть на то, что осталось от ее родного брата. Но в глубине души она понимала, что не может смотреть в глаза самой себе, той чудовищной вине, неискупимому стыду и позору.

Туфир Гават – в этом не было никакого сомнения – проведет свое расследование и выявит ее виновность. Сейчас никто не подозревает ее, но скоро по замку поползут слухи и сплетни о том, что она избегает герцога Лето.

Изучив схему приема лекарств, которые давали Лето, и рассчитав время, когда он будет погружен в медикаментозный сон и вряд ли сможет прочесть вину в глазах убийцы, Кайлея отперла дверь своих покоев и неверной походкой спустилась в медицинский центр. Наступали сумерки, по небу неспешно плыли медно-золотистые облака, похожие цветом на волосы Кайлеи. Но сама она не замечала сейчас красоты природы; она видела только тени в углах замка.

Медицинские инженеры и врачи провели ее к Лето и оставили Кайлею наедине с ним. Этой предупредительностью они рвали на части ее сердце.

– Он пережил рецидив, леди Кайлея, – сказал врач. – Мы были вынуждены увеличить дозу обезболивающих лекарств, и теперь он сонлив и не может много говорить.

Кайлея изо всех сил старалась сохранить величественный и высокомерный вид. Глаза ее припухли и покраснели от слез, но она напрягла все силы и взяла себя в руки.

– Тем не менее я хочу его видеть. Я буду возле герцога Лето Атрейдеса столько, насколько у меня хватит сил, уповая на то, что он знает, что я с ним.

Врач вежливо сослался на занятость и покинул палату.

Чувствуя, как наливаются свинцом ее ноги, Кайлея сделала несколько шагов к койке, на которой лежал раненый герцог. В воздухе висел тяжелый запах ран и боли, лекарств и отчаяния. Она взглянула на покрытое ожогами и кровоподтеками лицо Лето и постаралась вызвать в душе гнев. Вспомнила она слова Кьяры, рассказавшей ей о мириадах способов, которыми Лето предавал надежды Кайлеи и разбивал ее мечты.

Но против воли ей вспомнилось сейчас то время, когда они в самом деле любили друг друга. Все произошло совершенно случайно после того, как Лето выпил слишком много эля с капитаном Гойре и другими гвардейцами. Смеясь, герцог тогда вылил на себя кружку напитка и, шатаясь, выбрался в холл. Там он наткнулся на Кайлею, которая, страдая от бессонницы, прогуливалась по коридорам замка. Увидев, в каком он состоянии, она мягко попеняла ему и проводила в спальню.

Сначала она хотела только помочь ему лечь и уйти. Ни на что большее она не рассчитывала, хотя втайне не раз мечтала об этом. Но его тяга к ней была так сильна…

И теперь, после того что они пережили вместе, как могла Кайлея убедить себя в том, что ненавидит его?

Сейчас, глядя на израненного, неподвижного Лето, Кайлея вспомнила, как он любил играть с их маленьким сыном. Она отказывалась видеть, как он обожал Виктора, потому что не хотела в это верить.

Виктор! Закрыв глаза, она прижала ладони к лицу. Горячие слезы заструились по ее ладоням.

Лето заворочался и проснулся, оставаясь, правда, в тяжкой полудреме, и посмотрел на Кайлею своими воспаленными красными глазами. Прошло довольно много времени, прежде чем он узнал ее. С лица герцога спала маска твердости. Сейчас это был не правитель, а обычный страдающий человек.

– Кайлея? – хрипло спросил он.

Не смея отвечать, она прикусила губу. Что она может сказать ему? Он так хорошо ее знает, что сразу все поймет!

– Кайлея… – В голосе Лето прозвучала вся переполнявшая его душу мука. – О Кайлея, они убили Виктора! Кто-то убил нашего сына! О Кайлея.., кто мог сделать это? За что?

Он изо всех сил старался открыть свои серые глаза, пробиться сквозь лекарственный туман, застилавший сознание. Кайлея со стоном вложила в рот пальцы и прокусила их до крови.

Не в силах больше смотреть в глаза Лето, она вскочила и бросилась вон из палаты.

Капитан Суэйн Гойре, вне себя от ярости, бежал по ступеням лестницы к покоям Кайлеи. У входа в спальню стояли два гвардейца.

– Пропустите меня, – скомандовал Гойре. Но гвардейцы отказались повиноваться и не сдвинулись с места.

– Леди Кайлея приказала никого не пускать, – сказал солдат в чине левенбреха, отведя взгляд, чтобы не смотреть в глаза своему начальнику. – Она хочет в одиночестве переживать свое горе. Она не ест и не принимает гостей. Она…

– Кто отдает вам приказы, левенбрех? Наложница или начальник стражи герцога?

– Вы, сэр, – сказал другой солдат и посмотрел на товарища. – Но вы ставите нас в неловкое положение.

– Я снимаю вас с поста, обоих, – рявкнул Гойре. – Идите, отвечать за все буду я.

Он открыл дверь спальни Кайлеи и повторил тише, уже для себя:

– Да, я за все отвечу.

Он шагнул в покои и захлопнул дверь.

На Кайлее был надет светлый пеньюар. Медно-золотистые волосы в беспорядке падали на плечи, покрасневшие от слез глаза распухли. Она стояла на коленях посреди комнаты, не обращая внимания ни на удобные кресла, ни на холодный пол и сквозняк из окна. В камине давно погас огонь, на его месте остался только толстый слой серого пепла.

На щеках женщины были видны глубокие царапины, словно она хотела вырвать себе глаза, но ей не хватило на это мужества. Она посмотрела на вошедшего капитана, и во взгляде ее вспыхнула надежда. Быть может, хоть этот человек выразит ей свое сочувствие?

Кайлея поднялась с пола, похожая на свой собственный призрак.

– Мой сын мертв, мой брат превратился в изуродованный до неузнаваемости обрубок. – Лицо Кайлеи было сейчас похоже на лицо черепа. – Суэйн, мой сын умер.

Она шагнула навстречу офицеру, протягивая руки, словно надеясь, что он обнимет и утешит ее. Губы женщины сложились в умоляющую улыбку, но Гойре не двинулся с места.

– У меня украли ключ от арсенала, – сказал он. – Это произошло почти сразу после того, как Лето объявил о своих планах устроить торжественную процессию.

Она остановилась в метре от своего любовника.

– Как ты можешь думать о таких вещах, когда…

– Туфир Гават выяснит, что произошло на самом деле! – прорычал Гойре. – Но я и теперь знаю, кто взял ключ и зачем он это сделал. Твои действия выдают тебя, Кайлея. – Он задрожал от желания собственными руками вырвать у нее из груди сердце. – Твой родной сын! Как ты могла это сделать?