Гойре провел пальцем по холодной стали смертоносной иглы. Можно наколоть палец, и настанет конец загубленной жизни. Он глубоко вздохнул и закрыл глаза. Горячие слезы стекали по щекам на губы, оставляя солоноватый привкус.

– Суэйн, подожди. – Под потолком зажглись ослепительно яркие продолговатые светильники. Открыв глаза, Гойре первым делом увидел острую иглу. Руки его дрожали. Капитан медленно обернулся на голос.

Защитное поле входа рассеялось, и в камеру вошел Лето в сопровождении Гурни Халлека. Вид у герцога был расстроенным. Гойре оцепенел, держа перед собой шприц. Одного вида Лето – все еще перевязанного и не оправившегося от ран, телесных и духовных – было достаточно для того, чтобы умереть от стыда и позора. Суэйн беспомощно сидел, готовый принять любое наказание, которое определит ему Лето.

Герцог сделал самую ужасную вещь: он вырвал шприц из рук Гойре.

– Суэйн Гойре, ты – самый жалкий из людей, – сказал Лето таким тихим голосом, словно его собственная душа была готова расстаться с телом. – Ты любил моего сына и присягал на верность мне, поклявшись защищать меня, и тем не менее именно ты способствовал смерти моего сына. Ты любил Кайлею и, таким образом, предал меня с моей же наложницей, хотя и клялся в любви ко мне. Теперь Кайлея мертва, и ты никогда не обретешь моего прежнего доверия.

– Я и не заслуживаю его. – Гойре смело посмотрел прямо в глаза Лето, уже ощущая в душе нечеловеческий холод ада.

– Гурни хотел предать тебя смерти, но я не допущу этого. – Каждое слово причиняло Гойре физическую боль. – Суэйн Гойре, я приговариваю тебя к жизни. Ты будешь жить с тем, что ты совершил.

Пораженный капитан в течение бесконечных мгновений был не в состоянии произнести ни одного слова. Слезы снова потекли из его глаз.

– Нет, мой герцог, умоляю вас, только не это. Лето снова заговорил, а Гурни, не отрываясь, сверлил бывшего капитана звериным взглядом своих не обещавших ничего хорошего глаз.

– Суэйн, я не думаю, что ты еще раз предашь Дом Атрейдесов, но твоя жизнь в замке Каладана окончена. Я отправляю тебя в ссылку. Ты отправишься в нее ни с чем, неся с собой только твои преступления.

Зашипев от злости, Гурни перестал сдерживаться.

– Но, сир! Этот предатель не имеет права жить после всего, что он сделал! Разве это справедливо? Лето холодно взглянул на Халлека.

– Гурни, это справедливость в самом чистом смысле, и настанет день, когда мой народ поймет, что наказание жизнью – самое подходящее в этом случае наказание.

Окончательно сломленный Гойре бессильно прислонился спиной к холодной стене камеры. Подавив стон, он сделал глубокий вдох.

– Настанет день, милорд, когда вас назовут Лето Справедливым.

***

Ни один человек не может знать, что творится на сердце у другого. Все мы в душе немного лицедеи.

Учебник секретов Тлейлаксу

Живя под священным солнцем Талима, Бене Тлейлакс закрыл свой мир для чужестранцев, но для официальных представителей других планет существовала специальная зона, тщательно очищенная от всех священных для тлейлаксов предметов. Как только Туфир Гават отбудет на родину, продезинфицируют все, к чему он прикасался.

Главный город Бандалонга находился в пятидесяти километрах от космопорта, рядом с равниной, на которой не было видно никаких шоссейных или рельсовых дорог. Пока челнок пересекал дневное небо, Туфир внимательно осмотрел расстилавшиеся внизу поселки и города, решив, что в Бандалонге живут несколько миллионов человек. Но ему, как ментату и чужестранцу, вход в Бандалонг был заказан. Его поместят в специально предназначенном здании рядом с космопортом. Оттуда же он отправится назад, на Каладан.

Кроме Гавата, на судне была еще дюжина пассажиров, половина из них – тлейлаксы. Остальные прибыли сюда по делу: заказать продукты биологических производств, такие как новые глаза, здоровые органы, извращенные ментаты и даже гхола, такие же, как тот, за которым был послан к тлейлаксам Гават.

Как только Туфир шагнул на платформу причала, к нему торопливо подошел встречавший его человечек с серой кожей.

– Туфир Гават, ментат Атрейдесов? – Человечек обнажил в улыбке мелкие острые зубы. – Меня зовут Викк. Идемте со мной.

Не протянув руки и не ожидая ответа, Викк повернулся и быстро зашагал вниз по спиральной лестнице к подземному каналу, где они с Гаватом сели на борт рейсового катера. Вцепившись в перила, они встали на палубе, а судно с большой скоростью понеслось по мутной воде, оставляя за кормой большую волну.

Сойдя с катера, Туфир наклонился и, пригибая голову, прошел вслед за Викком в обшарпанный вестибюль одного из зданий, стоявших по периметру космопорта. В зале стояли три тлейлакса и о чем-то разговаривали. Не было видно ни одной женщины. По вестибюлю торопливо прошли несколько человек.

По грязному выщербленному полу со звоном проехал самоходный робот (иксианского производства?) и с лязгом остановился перед Викком. Тлейлакс снял с подноса продолговатый цилиндр и вручил его ментату.

– Это ключ от вашего номера. Вы должны все время оставаться в гостинице. – Гават заметил на ключе какие-то иероглифические знаки, значения которых он не знал, но номер был написан по-галахски.

– Через час вы встретитесь здесь с мастером. – Викк знаком указал на длинный проход, уставленный рядом столов. – Если вы не придете, то вас начнут разыскивать наши ищейки.

Гават с достоинством приосанился, выпятив грудь, украшенную многочисленными воинскими регалиями Атрейдесов.

– Я буду пунктуален.

В номере Туфир нашел покосившуюся кровать, застеленную несвежими простынями, и загаженный птицами подоконник. Ручным аппаратом Туфир Гават просканировал комнату в поисках подслушивающих устройств, но ничего не нашел. Правда, это могло значить, что устройства были либо очень маленькими, либо имели весьма хитроумную конструкцию.

Гават явился на встречу на десять минут раньше назначенного времени и решил заглянуть в ресторан, который оказался еще более отвратительным, чем его номер: запачканные скатерти, грязные стулья и покрытые жирными подтеками стаканы. В обеденном зале висел гул голосов. Гават не знал языка, на котором говорили окружающие. Все в этом месте было сделано так, чтобы внушать приезжим отвращение и побуждать их к скорейшему отъезду.

Что, впрочем, и собирался сделать Гават по окончании своей миссии.

Викк вышел из-за стойки и подвел Туфира к столу, расположенному возле широкого плазового окна. За столом уже сидел маленький человечек и ложкой хлебал наваристый суп. На человечке были надеты красная куртка, черные дутые штаны и сандалии. Человечек не потрудился даже вытереть суп, стекавший по его подбородку.

– Мастер Зааф, – сказал Викк и жестом указал на второй стул, – это Туфир Гават, представитель Атрейдесов. Прибыл рассмотреть наши предложения.

Прежде чем сесть, Гават стряхнул крошки со стула, слишком маленького для человека его комплекции. Пока он не позволял себе хоть чем-нибудь выказать своего отвращения.

– Специально для нашего чужестранного гостя мы приготовили чудесную похлебку из слинины, – сказал Зааф.

Немой раб-официант принес супницу и налил из нее похлебку в тарелку Гавата. Другой раб бросил на тарелки куски мяса с кровью и поставил тарелки перед Заафом и Гаватом. Никто не потрудился сказать, что это за мясо.

Всегда придававший особое значение вопросам безопасности, Туфир огляделся, но не нашел ни одного индикатора ядов. Ничего, достаточно будет и индивидуальных средств защиты.

– Я не особенно голоден, тем более что прибыл с довольно щекотливым поручением моего герцога.

Сильными маленькими руками мастер Зааф принялся резать мясо и набивать рот большими кусками. Жуя, он громко чавкал, чтобы сильнее задеть гостя.

Зааф вытер губы рукавом. Блестя черными глазами, он посмотрел на возвышавшегося над ним Гавата.

– Обычно мы едим во время таких переговоров. – Он взял тарелку Туфира и пододвинул ему свою. – Ешьте, ешьте!