Когда она пришла в себя, солнце склонилось к пылающему горизонту, отбрасывая длинные тени зубчатых скал, расположенных к западу от Резиденции. В оранжерее автоматически включился свет. Прекрасно отдохнувшая, Марго взяла филарозу и, подойдя к полке, уставленной горшками, вынула цветок из старой емкости, ставшей слишком маленькой для разросшегося растения. Напевая полюбившуюся жонглерскую мелодию, она начала не спеша засыпать почвой корни филарозы.

Обернувшись, Марго была поражена до глубины души. На расстоянии двух метров от нее стоял жилистый худощавый мужчина и смотрел на нее ярко-синими глазами. Человек этот показался Марго знакомым… Где-то она уже видела его. На мужчине была надета накидка – джубба – с откинутым капюшоном. Фримен!

Как этот человек сумел проникнуть в оранжерею, снабженную следящими приборами, тщательно охраняемую, с дверью, которая открывалась, только узнав ладонь Марго, приложенную к специальному считывающему устройству?

Несмотря на полученную в Бене Гессерит подготовку, она не заметила появления незваного гостя.

Горшок с филарозой выпал из рук Марго и грохнулся на пол, а сама она немедленно приняла боевую стойку Бене Гессерит, готовая ударом ноги выпустить кишки из любого противника.

– Мы наслышаны о вашем таинственном боевом искусстве, – не двинувшись с места, произнес мужчина. – Но вас учили не пользоваться им без раздумий.

Встревоженная Марго медленно перевела дух. Откуда он может это знать?

– Мы получили ваше послание. Вы хотели говорить с фрименами.

В этот момент Марго узнала мужчину. Она видела его в Рутии, в отдаленной деревне, во время одного из посещений провинции. Это был самодеятельный священник пустыни, который отправлял религиозные ритуалы среди местных жителей. Марго вспомнила, что этот человек явно почувствовал себя неуютно, заметив, что она внимательно наблюдает за ним, и немедленно ретировался…

В зарослях послышался шорох, и из-за куста вышла женщина с морщинистым лицом, тоже знакомая Марго. То была Шадур Мапес, домоправительница, преждевременно поседевшая и сморщившаяся от солнца и ветра пустыни. Мапес тоже была одета не в обычную форму слуг, а в накидку, предназначенную для выхода в пустыню.

Мапес заговорила своим гортанным голосом:

– Здесь слишком много воды расходуется зря, миледи. Вы выставляете напоказ богатства чужих миров. Фримены не любят этого.

– Я не фримен, – резко отпарировала Марго, не готовая, однако, применить командный Голос Бене Гессерит. Эти дикари даже вообразить не могут, какое смертельное оружие есть в ее арсенале. – Чего вы от меня хотите?

– Вы уже видели меня, – заговорил мужчина.

– Вы – священник.

– Я – послушник, один из помощников Сайаддины, – ответил он, по-прежнему не двигаясь с места.

Сайаддина, подумала Марго, и сердце ее учащенно забилось. Она уже слышала этот титул, титул женщины, странным образом напоминающей Преподобную Мать. Это имя Марго усвоила уже давно, когда работала в Защитной Миссии.

Ей вдруг все стало ясно. Однако она обращалась к фрименам с тайной просьбой настолько давно, что потеряла всякую надежду получить от них ответ.

– Вы услышали мое послание, мое высказанное шепотом пожелание.

Священник наклонил голову.

– Вы утверждали, что знаете нечто о Лисан аль-Гаиб. – это имя было произнесено с почтением и трепетом.

– И я продолжаю это утверждать. Я должна говорить с вашей Преподобной Матерью.

Неторопливо, чтобы выиграть время и обдумать свои действия, Марго наклонилась и подобрала с пола цветок. Оставив на месте осколки горшка, она поместила цветок в другую емкость, надеясь, что он выживет.

– Сайаддина другого мира, вы должны пойти с нами, – сказала Мапес.

Марго отряхнула землю с рук. На лице ее не отразились никакие чувства, но сердце бешено колотилось от захватывающего дух предвкушения. Возможно, что наконец ей удастся получить надежные сведения, которые она передаст Верховной Матери Харишке. Вероятно, она узнает, какая судьба постигла Сестер, исчезнувших столетие назад в пустынях Арракиса.

Она последовала за двумя фрименами во тьму ночи.

Волны моря медленно качали рыбацкую лодку, как мать качает колыбель ребенка, навевая обманчивое спокойствие, заглушавшее тревожные мысли.

Герцог Лето перегнулся через борт и, протянув руку, ухватился за шарообразное сплетение листьев, плывших рядом с лодкой. Он извлек из золотых ножен украшенный драгоценными камнями нож и срезал спелую параданскую дыню с подводного побега.

– Ромбур, попробуй-ка эту дыню. Принц удивленно поморгал глазами.

– Что это за нож.., э.., не подарок ли императора? Не его ли подарил тебе Шаддам после конфискационного суда? Лето пожал плечами.

– Предпочитаю целесообразность показухе. Уверен, что кузен не стал бы возражать против такого употребления его царского подарка.

Ромбур взял сочный плод и принялся вертеть его в руках, рассматривая освещенную затянутым дымкой солнцем шероховатую кожуру дыни.

– Знаешь, Кайлея пришла бы от этого в ужас. Она бы предпочла, чтобы ты поместил нож под стеклянный колпак и изредка любовался им.

– Ну, она не слишком часто выходит со мной в море. Видя, что Ромбур не спешит вскрыть ароматный плод, Лето взял у друга дыню, кончиком роскошного ножа счистил кожуру, потом с треском разломил корку.

– По крайней мере знаешь, что эта штука не взорвется огнем, если положить ее на солнце, – произнес Лето, вспомнив давнее происшествие, уничтожившее его любимую лодку и выбросившее друзей на пустынный риф.

– Это не смешно, – отозвался Ромбур, принявший слова друга как упрек.

Лето подержал нож перед глазами, любуясь сверкающим на солнце лезвием.

– Знаешь, я пристегивал этот нож к поясу во время визита к виконту Моритани. Думаю, это привлекало его внимание.

– На виконта трудно произвести впечатление, – сказал Ромбур. – В конце концов, император отозвал с Груммана своих сардаукаров, тихо спустив все дело на тормозах. Кстати, как ты думаешь, утихла ли усобица Моритани и Эказа?

– Нет, я так не думаю. Все время, пока я был на Груммане, что-то не давало мне покоя. Обстановка там очень нервозная, и мне кажется, что Моритани просто хочет выиграть время.

– А ты решил добровольно сунуться в самое пекло. – Ромбур своим ножом вскрыл корку и откусил кусок дыни. Скривившись, он выплюнул откушенную мякоть за борт. – Она еще кисловата.

Гримаса Ромбура позабавила Лето. Герцог усмехнулся, взял полотенце, вытер руки и клинок, потом встал и направился в рубку заводить двигатель.

– В конце концов, не все мои обязанности столь тягостны. Давай-ка лучше отправимся в дельту. Я же обещал тебе, что мы посмотрим, как в грузовом порту принимают партию риса пунди.

– Ага, я понял, демонстрация пренебрежения опасностями и тяжкое бремя власти, – сказал Ромбур, идя в рубку вслед за Лето. – Загляни в холодильник, я приготовил для тебя сюрприз. То самое темное пиво, которое ты больше всего любишь.

– Надеюсь, ты говоришь не об эле Харконненов?

– Тебе придется пить именно его и именно здесь, где нас никто не видит. Я получил пиво от контрабандистов. Естественно, твое имя не было упомянуто.

– Ромбур Верниус с Икса, я шокирован вашими связями с контрабандистами и дельцами черного рынка.

– Как ты думаешь, смог бы я иначе отправлять на Икс деньги и припасы? Возможно, это было не слишком эффективно, но даже ради этого мне пришлось пойти на контакты с не слишком приятными людьми. – Он открыл холодильник и начал перебирать бутылки без этикеток. – И знаешь, некоторые из этих людей действительно располагают большими возможностями.

Герцог тем временем направил судно по течению вдоль извилистой береговой линии. Туфир Гават, конечно, выругал бы герцога за столь опрометчивое поведение – он ушел слишком далеко в море без охраны.