Люди барона применили детекторы, поискали людей под столами и даже вскрыли пол, они обшарили все, но безуспешно.

– Проверьте, на что калиброваны эти детекторы живого. Ведьмы где-то здесь, будь они прокляты!

Барон дымился от злости, наблюдая, как суетятся его люди. По коже ползли мурашки. Ему показалось, что он слышит тихий, приглушенный смех. Но потом это впечатление исчезло во всепоглощающей тишине.

– Вы не хотите, чтобы мы сожгли это место, мой барон? – спросил командир, горя желанием устроить большой пожар.

Барон представил себе, как пылают постройки Школы Матерей, как проваливаются в ад все хитроумные планы селекции, как исчезают в огне наполненные вековой мудростью книги. Может быть, и эти одетые в черное ведьмы попадут в ловушку и сгорят заживо. На такое стоило посмотреть.

Однако он отрицательно покачал головой в ответ на вопрос. Пока ведьмы не скажут ему, как вылечиться, он не может нанести им удар.

Но потом, однако.., он отплатит им за даром потраченное время.

Джессике все это напоминало детскую игру, хотя игра была со смертью.

Шурша, словно летучие мыши, Сестры заполнили обеденный зал, удивленно наблюдая за причудами барона и водя его за нос, как при игре в прятки. Некоторые Сестры залезли под столы; Джессика и Мохиам прижались к стене. Все женщины дышали совершенно бесшумно, сосредоточившись на создании иллюзий. Никто не произносил ни слова.

Все были абсолютно видимы, но введенные в заблуждение солдаты Харконненов и сам барон не могли ни видеть, ни ощущать их присутствия. Барон видел только то, что хотели Сестры Бене Гессерит.

Во главе центрального стола стояла смуглая престарелая Верховная Мать, улыбающаяся, как школьница, устроившая большую шалость. Харишка, сложив на груди худые руки, смотрела, как преследователи приходят во все большие растерянность и возбуждение.

Один из солдат прошел буквально в сантиметре от Джессики. Он так размахивал индикатором живого, что чуть не ударил ее по лицу. Однако солдат не увидел ничего, кроме лживых показаний своего прибора. На дисплее сканера мелькали верные данные, но гвардеец не обратил на них никакого внимания. Нелегко одурачить прибор.., не то что человека.

Жизнь – это иллюзия, которую мы кроим согласно своим потребностям, подумала она, вспомнив затверженный урок Преподобной Матери Мохиам. Каждая послушница знала, как затуманить зрение, самое уязвимое из человеческих чувств. Сестры издавали едва слышные звуки, осторожно перемещаясь с места на место.

Зная, что барон приближается, Верховная Мать повела своих Сестер в большой обеденный зал.

– Барон Харконнен уверен, что он – хозяин положения, – сказала она своим скрипучим голосом. – Он хочет устрашить нас, но мы должны отнять у него эту уверенность, заставить его почувствовать себя беспомощным. Кроме того, мы тем самым можем выиграть время для того, чтобы обдумать создавшееся положение и предоставить барону возможность совершать ошибки. Харконнены, как известно, не отличаются долготерпением.

В противоположном конце зала неуклюжий барон едва не задел Сестру Кристэйн, но она вовремя увернулась.

– Что это за чертовщина? – Он резко обернулся, уловив какое-то движение воздуха и почувствовав запах ткани. – Мне почудилось, что я слышу шелест накидки.

Гвардейцы держали оружие наготове, но не видели целей. Тяжеловесный барон вздрогнул.

Джессика обменялась улыбками со своей учительницей. В обычно бесстрастных глазах Преподобной Матери читалось нескрываемое ликование. Со своего высокого места Верховная Мать смотрела на мечущихся по залу мужчин, как на птиц, попавших в силки.

Готовясь к массовому гипнозу, которым они поразили барона и его присных, Сестра Кристэйн на какое-то время позволила им видеть себя, чтобы завести их в западню. Однако постепенно и она исчезла из их поля зрения, убедившись, что Сестры сосредоточились и приготовились к опасной игре с податливыми, как воск, противниками.

К Джессике приблизился барон. Его лицо было настоящей маской неуправляемой ярости. У Джессики была возможность подурачить его, но она не решилась.

Мохиам, встав за его спиной, начала произносить тихим голосом устрашающие слова.

– Ты будешь бояться, барон.

Направленным шепотом она заговорила так, чтобы эти слова достигли слуха только этого растолстевшего человека. Она произносила слова литании против страха, но они прозвучали так, что возымели противоположное действие.

– Ты будешь бояться. Страх убивает разум. Страх – это маленькая смерть, которая приводит к полной неподвижности. – Она обошла барона и заговорила ему в затылок:

– Ты не сможешь встретить свой страх лицом к лицу. Он войдет в тебя и поразит тебя.

Барон взмахнул рукой, словно отгоняя надоедливое насекомое. На лице Харконнена появилось озабоченное выражение.

– Когда мы посмотрим на пути твоего страха, то там ничего не останется от тебя. – Мохиам неслышно отошла от барона. – Останется только Община Сестер, – проговорила она на прощание.

Барон застыл на месте, словно его поразила молния. Он побледнел, его толстая рожа дернулась в непроизвольной судороге. Черные глаза взглянули направо, туда, где только что стояла Сестра Мохиам. Он с такой силой ударил тростью по пустоте, что не удержался на ногах и грохнулся на пол.

– Выведите меня отсюда! – рявкнул он своим гвардейцам. Двое солдат подошли к своему господину и помогли ему встать на ноги. Командир отряда повел их к главному выходу в коридор, в то время как оставшиеся гвардейцы продолжили поиск, размахивая во все стороны дулами своих лазерных винтовок.

На пороге барон в задумчивости остановился.

– Куда идти дальше?

– Направо, милорд барон, – уверенно ответил командир отряда. Незаметно для него Сестра Кристэйн подошла к нему и прошептала на ухо направление. Когда они подойдут к челноку, он будет уже переведен в режим автоматического пилотирования, готовый доставить барона и его сопровождение на орбиту, где ждал фрегат Харконненов.

Неудача, подавленность, беспомощность. Барон не привык испытывать такие ощущения.

– Они не посмеют причинить мне вред, – пробурчал он. Рядом хихикнули несколько Сестер. Когда Харконнен и его свита уходили, как поджавшие хвосты псы, их сопровождал призрачный смех.

Находясь в прекрасном расположении духа, новоиспеченная наложница Ромбура Тессия сопровождала его в блужданиях по замку Каладана. Ее немало забавляло то, что изгнанный принц был больше похож на неуклюжего непоседливого ребенка, чем на наследника царствовавшего дома. Стояло солнечное утро, высоко над головой в синем небе проплывали легкие перистые облака.

– Мне трудно узнать вас ближе, мой принц. Вы так балуете меня. – Она произнесла эти слова, когда они шли по вьющейся вдоль склона холма тропинке.

Он явно почувствовал себя не в своей тарелке.

– Э.., для начала называй меня Ромбур.

Она вскинула бровь, глаза цвета сепии сверкнули.

– Думаю, что это действительно только начало. Идя рядом с ней, он вспыхнул до корней волос.

– Должно быть, ты околдовала меня, Тессия. – Он сорвал маргаритку с луга, окаймлявшего берег, и протянул ей цветок. – Поскольку я сын великого графа, то не имел права этого допустить, не так ли?

Тессия приняла предложенный ей цветок и принялась размахивать им перед своим простым, но очень умным лицом. Сквозь лепестки она внимательно посмотрела на принца; взгляд ее потеплел, в нем появилось глубокое понимание.

– Думаю, что в изгнании есть свои преимущества; никто не замечает, кто именно тебя околдовал.

Она остановилась и ткнула его пальцем в грудь.