Прежде чем кто-либо успел заметить самодовольное выражение лица К'тэра, в сталактитах прогремел второй взрыв.

Заложенная в его комнате взрывчатка разнесла вдребезги весь административный уровень. Одно крыло Гран-Пале превратилось в руины, другое повисло на искореженной арматуре и покоробленных сваях.

В рабочее помещение, где находился К'тэр, хлынул дождь мелких обломков. В ярком свете прожекторов с разрушенного свода падали куски камня.

Громоподобно взвыли сирены тревоги. Такой суматохи и такого шума К'тэр не слышал с времени достопамятного восстания субоидов. Пока все шло как по нотам.

В притворном ужасе К'тэр попятился назад, смешавшись с толпой не на шутку перепуганных рабочих, словно ища поддержки и стараясь потеряться в общей массе. В воздухе пахло цементной пылью и страхом.

Вдалеке грохнул еще один взрыв – оттуда, где работала Мираль. Ктэр подумал, что у девушки хватит ума и времени убраться подальше от опасного места. Наконец, как и рассчитал К'тэр, вагонетка вкатилась в лабораторный корпус. Раздалась последняя серия взрывов. Вверх взметнулись языки рыжего пламени и клубы черного дыма. Было такое впечатление, что за толстыми стенами развернулась настоящая межгалактическая война.

Огонь начал стремительно распространяться по помещениям. Вокруг метались похожие на осатаневших от жара жуков вооруженные сардаукары, стрелявшие в потолок только для того, чтобы хоть на чем-то выместить свою злость. По системе сообщений тлейлаксы выкрикивали на своем языке какие-то приказы, рабочие команды роптали от подавленного страха.

Но даже в этом хаосе К'тэр успел рассмотреть на лицах некоторых иксианских рабочих странное выражение: удовлетворение, радость, осознание того, что это вообще оказалось возможным. В этих людях давно угас дух сопротивления и борьбы.

Может быть, теперь они вновь обретут его.

Наконец-то, подумал К'тэр, пустыми глазами глядя на потрясенных рабочих и с трудом скрывая торжествующую улыбку. Он расправил плечи, но тотчас, спохватившись, ссутулился, придав себе вид потерпевшего поражение и смирившегося со своей участью узника.

Наконец-то по оккупантам был нанесен по-настоящему чувствительный удар.

С балкона своих апартаментов Джессика рассматривала свою старомодно одетую камеристку с румяными, как яблочко, щеками, стоявшую на тренировочной площадке возле западного дома охраны. Страдающая одышкой старушка с жаром, сильно жестикулируя, что-то рассказывала Туфиру Гавату. Вдруг оба как по команде взглянули на окна Джессики.

Этот ментат считает меня тупицей?

В течение всего месяца, что Джессика провела в замке Каладана, ее желания и потребности удовлетворялись с холодной неукоснительностью; с ней обращались, как с почетной гостьей, но не более того. Туфир Гават лично проследил, чтобы ее устроили со всем возможным комфортом в бывших апартаментах леди Елены. Комнаты долгое время были заперты, и их надо было хорошенько проветрить, но в покоях стояла превосходная мебель, там был прекрасный гардероб, плавательный бассейн, а окна выходили на солнечную сторону. Всего этого было более чем достаточно. Сестры Бене Гессерит вообще не нуждались в излишней роскоши.

Туфир Гават приставил к ней хлопотливую камеристку, которая под предлогом оказания мелких услуг постоянно вертелась возле Джессики. Очевидно, женщина была обыкновенной шпионкой ментата.

Джессика, не объясняя причин, этим утром отказалась от услуг камеристки. Теперь оставалось только ждать, какие действия предпримет противная сторона. Явится ли мастер убийств сам или пришлет своего представителя? Поймет ли он смысл действия Джессики? Не надо меня недооценивать, Туфир Гават.

С балкона было видно, как Туфир отвернулся от раздосадованной женщины и уверенным пружинистым шагом направился от дома охраны к основному зданию замка.

Странный человек этот ментат. Будучи всего лишь послушницей в Школе Сестер, Джессика узнала всю подноготную Туфира Гавата. Половину своей жизни он провел в учении, в центре подготовки ментатов. Сначала он был студентом, а потом углубленно изучал философию и теоретическую тактику. Впервые он был назначен на должность при дворе герцога Пауля Атрейдеса, отца нынешнего правителя Каладана.

Пользуясь своими навыками воспитанницы Бене Гессерит, Джессика внимательно изучала этого уверенного в себе жилистого подтянутого человека. Гават не был похож на других выпускников Школы Ментатов, то есть не был погруженным в себя интровертом, избегающим контактов с людьми. Напротив, этот смертельно опасный человек был агрессивно общительным и ловким дипломатом, отличавшимся фанатичной преданностью Дому Атрейдесов. Какими-то чертами Гават напоминал извращенного тлейлаксами ментата Питера де Фриза, но в этическом плане они были совершенно противоположными личностями. Все это было довольно любопытно…

Кроме того, Джессика не могла не заметить, что старый мастер убийств внимательно наблюдает за ней и делает свои заключения, порой ни на чем не основанные, с помощью своей логики ментата. Гават мог быть очень опасным.

Все обитатели замка хотели знать, почему она здесь, почему Орден Бене Гессерит прислал именно ее и что она собирается делать на Каладане.

Раздался сильный стук в дверь. Джессика открыла сама. Посмотрим, что он скажет. Игры закончились.

Губы ментата были влажны от сока сафо, в глубоко посаженных глазах было выражение озабоченности и беспокойства.

– Прошу вас, объясните мне причины вашего недовольства служанкой, которую я к вам приставил, миледи?

На Джессике было надето голубое платье из драгоценного шелка, подчеркивавшее ее стройную фигуру. Макияжа почти не было, если не считать голубые тени вокруг век и такую же кайму вокруг губ. Во взгляде не было ни мягкости, ни покорности.

– Учитывая вашу легендарную репутацию, я думала, что вы более тонкий человек, Туфир Гават. Если вы собираетесь следить за мной, то выберите кого-нибудь более сведущего в делах шпионажа.

Такой дерзкий ответ удивил Гавата, и он взглянул на молодую женщину с большим уважением.

– Я отвечаю за безопасность герцога, миледи, за его личную безопасность, и должен предпринимать те меры, какие считаю необходимыми.

Джессика закрыла дверь. Теперь они стояли в вестибюле, настолько близко друг к другу, что каждый из них при желании мог нанести смертельный удар.

– Ментат, что вы знаете об Ордене Бене Гессерит? Едва заметная улыбка тронула морщинистые губы Гавата.

– Только то, что Община Сестер позволяет знать посторонним.

Джессика снова заговорила, повысив голос:

– Перед тем как Преподобные Матери послали меня сюда, я поклялась, что Лето будет моим хозяином. И вы думаете, что я могу представлять для него какую-то опасность? Вы полагаете, что Община Сестер может осуществить прямое нападение на герцога – члена Ландсраада? Вы осведомлены хотя бы об одном подобном случае за всю историю империи? Такое преступление было бы самоубийством для Бене Гессерит. – Она в гневе раздула ноздри. – Думайте, ментат! Что говорят вам ваши проекции?

После недолгого молчания Гават ответил:

– Мне неизвестны такие случаи, миледи.

– И тем не менее вы приставили ко мне эту неуклюжую курицу для слежки за мной. Почему вы меня боитесь? В чем подозреваете? – Она не стала применять Голос в общении с ментатом, который не простил бы ей этого промаха. Вместо этого Джессика придала своему тону скрытую холодную угрозу. – Предупреждаю вас, не вздумайте лгать.

Пусть он думает, что я – Вещающая Истину.

– Прошу прощения за недоразумение, миледи. Возможно, я немного.., переусердствовал, чтобы защитить герцога.

Она очень сильная молодая женщина. Лето мог попасть в нехорошую ситуацию, подумал Гават.

– Меня восхищает ваша преданность ему. – Джессика заметила, что выражение глаз ментата смягчилось, в них не было страха, зато появилось уважение. – Я пробыла здесь очень недолго, а вы служите уже трем поколениям Атрейдесов. На вашей правой ноге шрам от удара рога салусанского быка, который вы получили во время одного из первых боев герцога Пауля, не так ли? Вам, конечно, трудно примириться с чем-то новым. – Она отступила на полшага, позволив себе взглядом выразить сожаление. – Пока ваш герцог обходится со мной как с дальней родственницей, но надеюсь, что в будущем он не будет мною разочарован. Я не вызову его недовольства.