Разочарованно вздыхаю. Ну что ж. Попсиховали — и хватит. Как говорится: спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Значит, придется побороться, пока не вытащу наружу настоящего Глеба без действия допинга.

Сажусь в кровати, прижимая к груди простыню. И в голову как по заказу лезут вчерашние девицы. Хм…

Раздраженно откидываю с лица волосы, словно пытаясь отмахнуться от неприятного видения. Ну не поимел же он их, в конце концов. Однако вариант, что спросонок он снова решит мстить мне подобным методом, пока откидывать рано. Хотя… Вчера я вроде весьма доходчиво объяснила, что не потерплю подобного унижения. Да и Глеб вряд ли так прямо откажется от данного слова.

Перемирие? Вряд ли. Скорее всего, сегодня он и думать об этом всерьез не станет.

Но я сама позабочусь. И о том, чтобы ни одна посторонняя женщина не оказалась в его постели, и о том, чтобы у него не возникало поводов кусаться. Точно волк. Кусаться и размножаться.

Поднимаюсь с кровати, отбрасывая прикрывающую наготу простыню, и с гордо поднятой головой шествую в ванную комнату.

Мой муж. Моя дочь. Моя семья. Не позволю никому и ничему разрушить эту и без того зыбкую мечту.

Включаю воду и становлюсь под прохладные струи.

Стоит быть готовой к любым поворотам. Особенно от самого Глеба. Если бы я вчера не ляпнула так самоуверенно, что он хочет только меня, то ему бы не пришлось доказывать обратное.

Упрямый же баран! Ни перед чем не остановится, чтобы показать свое превосходство над «наглой лгуньей». Значит, стоит быть осмотрительней и просчитывать наперед то, какими путями он может опровергнуть те или иные мои утверждения. Я буквально на себе чувствую, как у него болит душа. И пока я разбираюсь с отбеливанием своего имени, надо свести эту боль к минимуму.

Наспех обмывшись, заворачиваюсь в полотенце и возвращаюсь в комнату. Спит мой волк. Пусть поспит.

Вытаскиваю из шкафа чистую рубашку Глеба, попутно оценивая, что одежды тут осталось не так уж много. Остальная в хаосе разбросана по комнате. Похоже, с тех пор, как он уволил из-за меня Надежду, в доме больше не было домработницы.

Угу…

Пришло время показать на деле, что в его доме теперь есть хозяйка. Его жена, которая тут не только для того, чтобы бесить его и вынуждать напиваться. Так что мне явно есть чем заняться.

Застегиваю пуговицы рубашки и аккуратно закатываю рукава. Наверно, не стоило так опрометчиво забирать у него чуть ли не последнюю чистую вещь? Но, во-первых, Валерий Александрович запретил Глебу выходить из дома, а значит, и поводов наряжаться нет. Во-вторых, я пока понятия не имею, осталась ли тут хоть какая-то моя одежда. Ну а в-третьих… Требую хотя бы эстетического удовлетворения! Он ведь не станет надевать последнюю чистую рубаху из шкафа? Мало ли, вдруг ехать куда придется. Но и вчерашнюю одежду чистоплюй Глеб не наденет.

Лукаво улыбаюсь, глядя на растянувшегося на кровати великана. Мой. Пусть даже сам пока этому противится. Никуда не денешься. Уже женился. Дело за малым. Влюбить в себя своего же мужа!

С победоносной улыбкой выхожу из комнаты, держа охапку грязной одежды. Прохожу по коридору вглубь дома, чтобы найти прачечную.

А вот и она. Благо стиралка не супернавороченная. Единственное отличие от той, что была у меня дома, — еще один барабан в нижнем отсеке. И очень кстати, надо сказать. Бельишка-то немало накопилось.

Наспех загружаю стирку и отправляюсь в кухню. Надо бы успеть сварить бульончик от похмелья, пока Глеб не проснулся. Надеюсь, он поможет сгладить углы.

Открываю холодильник в надежде найти там какие-то продукты, и тут же ловлю летящие на меня вакуумные упаковки. Ну и запах… Тэк-с, что тут у нас? Вяленое мясцо. Угу. Сроки еще позволяют полежать.

Откладываю на стол все продукты, которые имеют право вернуться в холодильник, и раскапываю причину вони. Подгнившая морковь. Курица в контейнере, в котором уже начала основываться новая цивилизация. И банки с каким-то непонятным содержимым, покрытым плесенью. Похоже, этот холодильник не чистили с тех пор, как ушла Надежда.

Бессердечно выкидываю все в мусорку, не щадя даже тару. Дома я непременно попыталась бы спасти все эти банки-склянки, чтобы потом закрыть в них варенье. Но в сложившихся обстоятельствах предпочитаю проявить некую расточительность и не злить лишний раз хозяина дома. Зная его вспыльчивый нрав, заставлять кухню банками пока не лучшая идея.

На верхней полке нахожу свежее мясо, чему несказанно радуюсь. Значит, мой план по приготовлению бульона от похмелья все еще можно претворить в жизнь.

Видимо, Витя таки закупает продукты. Да только их никто особо не пользует. И выкидывать некому. И это Глеб еще что-то говорит о том, что я плохо ем… Ну-ну. А у самого холодильник ломится от пропавшей еды.

Быстро мою мясо и отправляю кастрюлю с водой на огонь. Принимаюсь за мытье холодильника. Собираю испорченную провизию в мусорный пакет. Избавив холодильник от неприятных запахов, раскладываю по полкам пригодные для использования продукты.

Замираю, услышав звук хлопнувшей входной двери. Хм… У нас гости?

Прикрываю холодильник и поворачиваюсь к коридору, когда в проеме появляется Виктор. Кажется, он меня не замечает. Проходит в обуви через всю кухню и оставляет на столе аптечный пакет. Видимо, подоспели обещанные витамины.

Витя поднимает удивленный взгляд на бурлящую на плите кастрюлю и, осмотрев кухню, наконец находит меня. Хмурится, будто и забыл о моем существовании.

— Доброе утро, — начинаю первой.

Витя молча кивает и потихоньку пятится, попутно оценивая мой странный наряд.

— Рада, что вы заглянули, Виктор, — как можно дружелюбнее сообщаю я. Однако у него такое лицо, будто в моих руках все еще пистолет. — Это мои витамины?

Опять кивает. Видимо, ему действительно запретили со мной разговаривать.

— Спасибо. У меня к вам пара просьб, — говорю елейным голосом, дабы не вспугнуть свою жертву. Не убегает — уже хорошо. Значит, готов выслушать.

— Первое, — начинаю я, складывая руки в замок перед животом. — Вы же понимаете, что скоро в доме появится малышка? Которая будет всюду ползать. В рот все тянуть…

Я улыбаюсь, но чувствую, что Витя не вкуривает, к чему я веду. Потому опускаю многозначительный взгляд на его лаковые туфли.

— В дом мы больше в обуви не заходим.

И наставительно киваю, приподнимая бровь.

Сдерживаю улыбку, заметив, что Витюша, который вчера в грудь бил, порываясь вызвать полицию, вдруг смутился и возобновил свой несмелый побег, больше смахивающий на лунную походку.

— Это еще не все, — останавливаю его я, жестом показывая на полный пакет мусора. — Захватите?

Витя обалдевшими глазами смотрит на меня. Наверно, пригрелся на месте поверенного Глеба и не ожидал, что его могут использовать… так.

Водитель переводит взгляд на пакет. Затем на свои туфли. И снова на меня.

— О, не волнуйтесь, я еще не успела помыть полы. Так что проходите, не стесняйтесь! Это я на будущее предупредила.

Витя хватает мусор и практически дает деру из дома. Усмехаюсь, глядя ему вслед.

Отвернувшись от прохода, сажусь за стол и принимаюсь изучать витамины из пакета. Вот это батарея! И все импортные. У меня была одна скромная баночка «Компливита», но, очевидно, по меркам Глеба этого недостаточно.

— Строишь моих подчиненных? — раздается сзади строгий голос с едва заметной хрипотцой.

Ну вот и проснулся. Пожимаю плечами:

— Он сам напросился. Что за наглость — входить в чужой дом в уличной обуви!

Поворачиваюсь к Глебу и успеваю заметить его зачарованный взгляд, цепляющийся за край надетой на мне рубашки. Его рубашки. Я знала, что ему понравится.

— Доброе утро, Глеб Витальевич, — запоздало говорю я, переключая внимание потемневших глаз со своих ног на лицо. — Как спалось?

Глеб долго смотрит мне в глаза. Будто испытующе. Хмурится. Догадываюсь, почему он так разволновался. Вспомнил, чего наобещал ночью? Перемирия. И теперь даже не может себе позволить порычать.