Толкаю дверь в комнату Ани, и улыбка тут же гаснет.

Не понял. А где она?

Успеваю обойти весь дом, и в голове начинает биться мысль, что Аня попросту сбежала. Ее нигде нет. Я обшарил все спальни, тренажерку, кухню, на всякий случай даже в шкафу посмотрел. Ушла? И это после того, как снова мне душу наизнанку вывернула?

По инерции звоню Витьку.

— Да, босс, — моментально отзывается он.

— Аню, случайно, не видел? — глухо спрашиваю я.

— Эм… Нет. Так я это… отъехал.

— Куда?

— Домой хотел. А что случилось-то?

— Не могу ее найти, — растерянно выдавливаю я, опять оглядываясь.

— Все же сбежала? — подкидывает неприятную мысль Витя.

Чтобы не сорваться, кладу трубку. Останавливаюсь в зале, чувствуя себя опустошенным. Значит, все зря? Уже собираюсь набрать охрану, когда из-за открытого ростового окна до меня доносится плеск воды с улицы. Мгновение замешательства, и я тут же бросаюсь к бассейну. На ум почему-то приходят только херовые варианты. Что она может там делать? Топиться? Так уж я ее достал? Или кто-то ее топит, чтобы мне нагадить?

Сука! Сердце колотится в горле, когда я оказываюсь у бассейна. Останавливаюсь, упираясь ладонями в колени и пытаясь отдышаться.

— Ты издеваешься? — спрашиваю на полном серьезе. — Ночь на дворе! Ты почему здесь?!

— Так мы ведь уже выспались. А ночь такая теплая… — Аня держится за стенку бассейна и бултыхается в воде. — Присоединяйся?

Смотрю в ее глаза, пытаясь остыть. Спокойно, Глеб. Она просто пошла в бассейн. Это я надумал хер пойми что. Так и нечего на ней срывать злость. Но могла ведь предупредить!

Уже открываю рот, чтобы высказать претензии вслух, но Аня меня опережает:

— Если снова будешь злиться, лучше уходи. — Она хмурит брови. — Не порть особенный вечер.

С мучительным вздохом выпрямляюсь. Мое наказание, ей-богу! Скидываю одежду и ныряю в воду. Остыть — то, что мне сейчас нужно.

— И почему же, по-твоему, сегодняшний вечер — особенный? — вынырнув рядом с Аней, спрашиваю я, смахивая с бровей воду.

Она подплывает ближе, и теперь я вижу, что она тоже совершенно нагая. Сглатываю вязкую слюну, обхватывая свою жену за талию и привлекая к себе.

— Ну как же, — отвечает она, игнорируя мой плотоядный взгляд. — Нам наконец-то удалось спокойно поговорить, а это уже прогресс. Ты уже не хочешь убить меня при каждом взгляде, только через раз. А это — весьма положительный регресс.

Слушаю ее вполуха, трепетно убирая с тонкой шеи влажную прядь волос. Пересчитываю пальцами косточки позвоночника, вынуждая Аню выгибать спину и подаваться мне навстречу.

Не выдержав моего натиска, она обвивает мою шею руками и кладет подбородок на плечо, прижимаясь грудью к моему торсу.

— Кроме того, — продолжает бормотать она, — у нас сегодня… эм-м… первый брачный день.

Зарывается лицом в мою шею, прячась от смущения. Поглаживаю ее волосы и утыкаюсь носом в ушко.

— Это все? — хриплю я.

— Ну почему же? — Она вспыхивает и отстраняется. Поворачивается в моих руках, прижимаясь ко мне спиной, и откидывает голову мне на плечо. — Сегодня особенные звезды…

Поднимаю голову, мельком оценивая небосвод, и опускаю взгляд обратно к девушке в своих руках.

— И чем же особенны звезды?

— Мы с тобой смотрим на них вместе. Впервые.

— М-м, — качаю головой, проводя кончиком носа по ее плечу. — В этот раз ты просто смотришь за двоих. И если с меня такая необходимость спала, то я предпочитаю наблюдать за чем-то более прекрасным…

Аня поворачивает вполоборота голову, и я вижу, что она смущенно улыбается. Прихватываю зубами мочку ее ушка.

— Знаете, Глеб Виталич, — вдруг снова вернувшись к формальностям, начинает Аня, — в выпускном классе я увлеклась книжками по психологии. И в одной из них встретила любопытную мысль, которая заставила меня задуматься. Если откинуть лишние предисловия, суть этой мысли в том, что основа всех наших эмоций и поступков — это либо любовь, либо страх. Основа всего. Всех наших поступков. Так вот… — Она делает небольшую паузу, позволяя меня переварить информацию, и добавляет: — Что является корнем ваших действий?

— Страх, — особо не раздумывая, честно отвечаю я. — Страх, что мне нельзя любить.

Анюта напрягается в моих руках. Разворачиваю ее к себе и заглядываю в глаза:

— Ну что? Говори уже.

— Ты только не злись, — почти шепчет она. — Мне так больно, Глеб.

— Где? — держу ее за плечи, цепляясь взглядом за силуэт в воде. — Что болит?

Прикладывает кулачок к груди:

— Здесь.

До меня наконец доходит, что речь не о физической боли, и я прижимаю Аню к себе, пожалуй, впервые в жизни испытывая нечто вроде раскаяния.

— Прости. Я постараюсь больше не ранить…

— Дело не во мне, — шепчет она в мою шею. — Когда представляю, что творится у тебя в душе … Я даже думать боюсь, что было бы со мной, окажись я на твоем месте. Если бы мне, например, принесли доказательства твоей измены или…

— Глупая… — Целую ее в ушко. — Ты опять обо мне беспокоишься, когда я уже таких дел наворотил, что тебе впору меня ненавидеть.

— Нет. Мне значительно проще. — Она обхватывает ладошками мою шею и немного отстраняется, скользя заботливым взглядом по моему лицу. — Я-то знаю правду. А потому не боюсь. И могу себе позволить просто любить тебя.

Ловлю последние слова губами. Мое. Никому не отдам. Углубляю поцелуй, подхватывая Аню под бедра, вынуждая обвить мой торс ногами, когда сзади вдруг слышится какой-то шум.

— Ой, Глеб, — пищит Аня, отрываясь от моих губ, и пригибает голову, будто прячась от кого-то. — Там это… Витек. И люди какие-то…

Мля… Такой момент испортили.

Нехотя отпускаю Анюту и лениво поворачиваюсь в воде, пряча обнаженную девушку у себя за спиной.

— Че надо?! — рявкаю, вынуждая бравую команду охранников во главе со своим водилой замереть на месте.

— Так это… — Витя осекается. — Аню… Васильевну искать…

Он гусем вытягивает шею, пытаясь заглянуть мне за плечо, и я чувствую, как сзади высовывается темная голова Анюты.

— Здрасте, — смущенно кивает она ребятам.

— Нашли? — спрашиваю грозно. — Ну и хорош пялиться. И кыш отсюда!

По телу разливается приятная истома, вынуждая потянуться. Поворачиваюсь набок и осторожно, чтобы не разбудить Глеба, скольжу пальцами по аккуратной бороде. Вроде неплохо получилось. К моему удивлению, он даже не сопротивлялся.

Подвисаю, разглядывая любимое лицо, тогда как непослушные пальцы уже ползут исследовать обнаженный торс. Кажется, ему уже все равно, шпион я или нет. Но мне этого мало. Не хочу, чтобы его любовь стала одолжением. Хочу, чтобы он знал, что я не предам его, и доверился мне. Иначе какая из нас семья?

Сажусь на кровати, намереваясь идти готовить завтрак, когда мое запястье вдруг оказывается в плену сильных пальцев.

— Разве я давал команду вставать? — хрипит Глеб, подтягивая меня обратно на подушки.

— Ты не спишь? — удивляюсь я, подпирая голову ладонью.

— Продолжай то, что ты там делала. — Он кладет мою руку на свою грудь.

— Извините, Глеб Виталич, но вы больше не главный член семьи, — с сожалением говорю я, проводя ладонью по кубикам пресса. Похлопываю его по бедру и снова встаю.

— Не понял? — Глеб приподнимается на локтях, широко раскрывая глаза.

— Злата Глебовна велит идти завтракать, — усмехаюсь я.

— А… Ну… член-то я все еще главный. Но да, приказы вышестоящего начальства даже я не в силах обсуждать. — Он резко садится в кровати, целует меня в живот и бодро поднимается на ноги.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я, дивясь его активности.

— Лучше, чем когда-либо, — усмехается он, разминая шею. — Сейчас еще в душ сгоняю, и вообще великолепно будет. А вы как?

— Не считая того, что выгляжу как каракатица, — сносно, — киваю я. — Иди мойся, а я пока завтрак сварганю.