— Эй-эй… — Он ловит мой подбородок, не позволяя спрятаться. — Почему плачешь? Больше не хочешь быть моей женой?

— Глеб, эти вырезки… — всхлипываю я вместо ответа, желая все же объясниться, — я их еще в школе собирала. Хотела в твой клуб устроиться, чтобы петь, и сама не заметила, как…

Не могу унять рыданий. Глеб обхватывает ладонями мое лицо, смахивая со щек неуемные слезы.

— Ну не плачь, маленькая. — Он целует мое мокрое от слез лицо. — Я чувствую себя слишком беспомощным, когда вижу твои слезы.

Несмотря ни на что, я продолжаю. Глеб должен знать правду. Не хочу, чтобы он боролся со своими предположениями в одиночку.

— Сама не заметила, как влюбилась в хмурого мужчину с обложки бизнес-журнала.

— Я знаю. — Он коротко целует меня в губы, выдыхая утешающий ответ в мой рот. — Я так и подумал. Ты же глупая такая. Зачем так нервничала, что аж в обморок грохнулась, если не виновата?

— Испугалась, что ты не поверишь моим оправданиям.

— Верю я. Верю, только не волнуйся больше, — отвечает он, упираясь в мой лоб своим.

— Я не хочу, чтобы ты так говорил только для того, чтобы меня не беспокоить, — ворчу я. — Когда там уже Витин информатор пожалует? Я бы этому мерзавцу в глаза взглянула!

— Тише-тише, маленькая воительница, — усмехается он и, опустив меня на подушку, нависает сверху, поглаживая мою голову. — Не пристало птичкам водиться с шакалами. Так что с этим я сам буду разбираться.

— Когда? — настаиваю я, чувствуя, что терпение на исходе. Больше не выдержу этой неопределенности.

Глеб хмурится.

— Витя сказал, что на днях.

— Это ведь хорошо? — неуверенно переспрашиваю я, сомневаясь из-за его реакции. — Чем быстрее придет, тем быстрее разберемся.

Вижу, его что-то беспокоит. Ловлю его руку в своих волосах и подтягиваю к губам.

— Расскажи?

Целую его пальцы. Глеб шумно выдыхает и проводит пятерней по волосам.

— Пока ты спала, у меня было время пораскинуть мозгами. И теперь меня волнует кое-что посерьезней, чем доказательства твоей невиновности.

Открываю рот, чтобы спросить, что он имеет в виду, но тут же закрываю. Ничего не понимаю. Его больше не волнует моя причастность? Но как же так? Прикажете мне теперь вечно ходить виноватой?!

— Спокойно, — видимо, оценив мое замешательство, останавливает Глеб мою зарождающуюся истерику. — С этим я тоже разберусь. Просто думаю, стоит решать проблемы по мере их поступления. И для начала надо устранить гнилье.

— О чем ты?

— Как ты там говорила? Если информатор не ты, то он все еще поблизости, — напоминает Глеб наш недавний разговор.

Киваю, заинтересовавшись его словами. Неужели он уже кого-то поймал?

— Боюсь, ты права, — продолжает он. — Я был слишком занят своей злостью на тебя, потому не обращал внимания на окружающих. Но после того, как ты сказала мне быть внимательней, я, кажется, наконец включился. И кое-что с визитом Ларисы выглядит странно.

— Лариса? — переспрашиваю я, прокручивая в голове нашу встречу. А потом отмахиваюсь: — Вроде ничего такого. Она вела себя как обычная ревнивая сестра, считающая, что ее брата предали, женили и обрюхатили…

— Вот только есть одно «но», — перебивает Глеб и интригующе выгибает мохнатую бровь. — О том, что меня, как ты выразилась, обрюхатили, я сестре не говорил. А судя по ее реакции, она не удивилась. Значит, ей донесли.

— А кто знал? — тут же подхватываю я.

— Если не считать медработников, то лишь Витя и Валера. Был еще Олег Викторович, но мне кажется, он даже не заметил, что ты беременна.

— Думаю, его можно исключить, — соглашаюсь я. — И Валерий Александрович, кажется, на твоей стороне. Он так волнуется о тебе… Ругается, когда не слушаешься, на меня злится, прямо как Лара. Будто ты и его брат. Мне кажется, если бы Лара или Валера были информаторами, а вина за это висела на мне, то они были бы рады козлу отпущения. Сидели бы тише воды, пока все не уляжется. Ну или пока ты меня не прибьешь.

Глеб закатывает глаза. Очевидно, ему не по вкусу такая идея. Хотя еще пару дней назад он был не прочь меня придушить.

— У тебя, конечно, наивный взгляд на подобные вещи, но вынужден отчасти согласиться. — Он задумчиво качает головой, будто отфильтровывая информацию. — Не думаю, что сестра стала бы меня подставлять. Пусть мы никогда не были примерной семьей, да и нервов она мне потрепала немало, но ей это по меньшей мере невыгодно. Она была моей единственной наследницей. А значит, ей нет смысла разваливать мой бизнес. Однако информация до нее дошла. Возможно, случайно. Откуда? От человека, который треплет своим языком, как помелом. Который уже не раз был за этим замечен. Того, чей информатор указал на тебя…

— Думаешь, что шпион — Витя? — заговорщически шепчу я.

— Он глуповат. Да и мотивов у него нет. Разве что решил вернуться к корням и таким образом услужить Заболотскому. Но я до сих пор помню, как он умолял меня забрать его из банды. Не прижился он там. Общался только с одним парнем. А мне его жалко стало, потому я согласился. С остальными не заладилось как раз из-за его неумения держать язык за зубами. И вот в этом-то все и дело…

— Считаешь, что он попросту мог растрепать что не надо кому не надо?

— Витя до сих пор общается с тем парнем. Он-то и есть его информатор. Они вроде друзья. И Витя не раз выдавал мне полезную инфу от этого передаста. Но что, если это всегда работало в две стороны?

— Значит, Витя может быть и не виноват. Он — жертва своей доверчивости.

— Ты слишком добрая, Невеличка. — Глеб чмокает меня в кончик носа. — Он — жертва собственного балабольства и тупоумия.

— Валер, объясни так, чтобы мне стало ясно, какого хера происходит, — слышу голос Глеба и неторопливо открываю глаза. — Из того, что врач сказал, я понял только, что Злата в порядке.

Улыбаюсь, глядя в белый больничный потолок. Злата в порядке… Щурюсь из-за яркого света, льющегося из окна, и хочу позвать Глеба, который отделен от меня ширмой, но слышу голос Валерия Александровича:

— Если вкратце, — напряженно говорит он, — Ане нужна срочная операция. Иначе она навсегда может остаться слепой.

Оу…

Глеб молчит, явно переваривая информацию. Я не вижу его из-за дурацкой ширмы. Но буквально чувствую, как он напрягся от этой новости.

— Так давайте делать! — решительно говорит он.

— Сейчас нельзя. — В голосе Валерия Александровича — сомнение. — Слишком велик риск для ребенка. Сам же понимаешь, наркоз и прочее. Только если экстренное кесарево. Но…

— Нет! — выкрикиваю, не дожидаясь, когда он закончит.

Из-за ширмы на меня глядят сразу две пары глаз.

— Анют, ты как? — Глеб подходит ко мне и присаживается рядом на кровать.

— Нельзя, Глеб! — истерично шепчу я, приподнимаясь на локтях. — Она слишком маленькая еще. Я читала статистику. Таких не выхаживают…

— Тише-тише. — Он гладит меня по волосам, вынуждая опуститься обратно на подушку. — Не волнуйся. Все будет хорошо.

— Глеб, поклянись, — требую я. — Даже если я буду в отключке, ты не посмеешь отправить меня на операцию!

— Договорились, — примирительно говорит он, склоняясь надо мной и касаясь моего лба губами. — Не нервничай. Сейчас Валера быстренько придумает решение…

Глеб поднимает многозначительный взгляд на друга, а тот хмурится, потирая ладонями предплечья.

— Она права, Глеб. Слишком рано. Плод еще и до килограмма не дотянул. Сейчас таких, конечно спасают, но нежелательные последствия все же превалируют. Летальный, инвалидность…

— Что за тупое определение? «Плод»? — рявкает мой муж, явно пытаясь скрыть за злостью волнение. — Это ребенок, Валер! Мой ребенок, черт бы тебя побрал!

Валерий Александрович сочувственно кивает.

— Нужна еще хотя бы пара недель, чтобы твоя дочка окрепла, дружище. Но нет гарантий, что Аня за это время не лишится зрения.