– В облачении экзорциста меня мать родная не узнает! – тихонько рассмеялся я в ответ. – Джек! Помоги мне, дружище! Тот болезный господин подрядил меня выполнить плевую халтурку, а без твоей помощи внутрь точно не попасть.
И это было действительно так: если слишком рано натянуть лицо Валентина, экзорцисты на воротах, несомненно, сразу учуют Тьму.
Пратт какое-то время обдумывал услышанное, потом уточнил:
– Что тебе пообещали взамен?
– Избавить от браслета, – ответил я, в общем-то нисколько не покривив душой. – Я просто исчезну, Джек, понимаешь? Исчезну!
– Отыскал Берту? – удивился Пратт.
– Отыскал, – подтвердил я, – и теперь меня ничто больше не держит в Акрае. Как только избавлюсь от браслета, сразу уйду на дно и никому больше не доставлю никакого беспокойства. В том числе и тебе.
– Угрожаешь?
– Напоминаю, что долго на дыбе никто запираться не сможет.
– Что тебя подрядили сделать? – поджал губы рыжий пройдоха.
Я тихонько рассмеялся:
– Ты не поверишь, но работа как раз для официала ордена!
– Ты прав – не поверю.
– Мой наниматель желает проверить душу одного человека. Подозреваю, по своему положению тот может избежать любой официальной проверки, а мне закон не писан.
– Что за человек?
– Не знаю, – сознался я, достал полученную от вербовщика инструкцию и ткнул пальцем в план. – Но сейчас он находится в особняке напротив канцелярии главного тюремного департамента.
Джек повернулся к уличному фонарю, внимательно изучил бумагу и недоуменно хмыкнул:
– Ничего не понимаю.
– Что такое?
– Это какая-то контора тюремного ведомства, сейчас там не может находиться никто достаточно важный… – Пратт встрепенулся и озадаченно уставился на меня: – Если только…
– …это не арестант, – закончил я за него и спросил: – Не было никаких резонансных задержаний в последнее время?
– Ничего такого, я бы точно знал, – покачал Джек головой.
Я забрал у него инструкцию и посмотрел через бумагу на ближайший фонарь.
– Ты чего? – удивился Пратт.
– Ерунда, – отмахнулся я, не став говорить о замеченных на просвет водяных знаках, согласно которым лист был из личной канцелярии нынешнего канцлера – принца Августина. – Так ты проведешь меня?
– Себастьян…
– Я спас твою задницу, когда ты влип в историю с проклятыми клинками. Спас! У нас был уговор, и лучше бы тебе его не нарушать!
– Бесы! – выругался Джек. – Хорошо, твоя взяла!
Я махнул рукой, и к нам из ночной темени подкатила карета.
– Не пойдет! – сразу отрезал Пратт. – Проведу только тебя и никого больше.
– Разумеется! – фыркнул я и скомандовал подручным: – Свободны.
Якоб Ланц и Хмурый зашагали прочь, я накинул на себя кожаный плащ экзорциста, нахлобучил на голову широкополую шляпу, затем прикрыл лицо полумаской и, позвякивая колокольцами, забрался на козлы. Там поставил саквояж в ноги, взял поводья и поторопил приятеля:
– Поехали, Джек!
Пратт нехотя устроился рядом и вздохнул:
– Поехали…
Мы подкатили к воротам, там я стянул с пальца свободно болтавшийся на нем перстень и позволил подсветившему себе фонарем экзорцисту переписать выбитый изнутри номер. Караульные сноровисто проверили карету и подняли шлагбаум, позволяя проехать внутрь.
Это было просто. А вот попасть на закрытую территорию дворцового комплекса оказалось куда как сложнее. Джеку даже пришлось спуститься с козел и переговорить с дежурившими на воротах подчиненными, а тамошний экзорцист куда внимательней вглядывался в меня, прежде чем занести в журнал номер перстня.
Возникло даже опасение, что он уловил заполонившую саквояж Тьму, но плотную кожу сумки неспроста усеивали серебряные заклепки, и монах после недолгих колебаний все же вернулся в караульную будку и взялся за перо.
– Пусть проезжают, – только и буркнул он.
Когда Джек уселся рядом, я направил карету в ворота и спросил:
– Теперь куда?
– Прямо и налево.
Подковы звонко клацали по мостовой узеньких улиц дворцового комплекса, откуда-то издалека ленивые порывы ветра доносили отголоски музыки и шума праздничного бала, а кругом – никого, ни единой живой души.
– К фонтану поворачивай, – подсказал Пратт и предупредил: – Все, дальше сам.
– Не проблема.
Действительно – не проблема; экзорцистов на следующем пропускном пункте не будет, и ничто больше не мешает мне воспользоваться физиономией Валентина Дрозда.
Я спрыгнул с козел, избавился от кожаного монашеского одеяния и выставил саквояж на мраморное ограждение фонтана, посреди которого белели изваяния обнаженных купальщиц. Струи воды с тихим шорохом уносились в ночную темень и возвращались оттуда звонкой россыпью брызг, а развешенные вокруг разноцветные фонари превращали обыденную в общем-то картину в завораживающее и отчасти жутковатое зрелище.
– Себастьян! – окликнул вдруг меня Джек. – Позволь еще раз глянуть на твой план.
– А что такое?
– С ним что-то не так, – буркнул Пратт, запалив фонарь в карете. – Дай, говорю!
Решив не тратить времени на пустые препирательства, я отдал приятелю полученную от вербовщика инструкцию и раскрыл саквояж, но, прежде чем успел достать из него бочонок, рыжий пройдоха заковыристо выругался.
Я вернулся к нему и спросил:
– Что такое?
– Что такое?! – вскинулся он. – А сам не знаешь?
– Знал бы, не спрашивал!
– Гляди! – Пратт сунул мне листок и заявил: – Здесь изображено не одно здание, а два! Этот коридор переходит в крытую галерею, через него ты попадешь в соседний особняк!
– И что там? – насторожился я.
– Гостевой дом, – просветил меня Джек. – И знаешь, кто в нем остановился этой ночью?
– Кто? – спросил я, заранее предчувствуя неладное.
– Твоя ненаглядная Инга Лафо! Королевская опера вечером давала представление во дворце, и его светлость кронпринц Иоанн распорядился предоставить приме гостевые апартаменты!
– Он по-прежнему увлечен ей?
– Бесы! – всплеснул руками Пратт. – Ты еще спрашиваешь!
– Занятно, – пробормотал я, пытаясь сложить в единое целое все доступные мне части головоломки.
Джек вновь выругался и ожидаемо заявил:
– Себастьян, я не могу дать тебе пройти. Ты не должен приближаться к наследнику престола ни при каких обстоятельствах.
– Ну, разумеется! – фыркнул я. – Думаешь, я подписался бы на эту работенку, знай заранее, что речь идет о кронпринце?! Едем отсюда! Только саквояж заберу…
– Поехали! – Пратт задул фонарь и первым полез на козлы; я примерился и расчетливым ударом в затылок вышиб из него дух, потом аккуратно погрузил в карету и в два счета спеленал по рукам и ногам, не забыв и про кляп.
– Прости, Джек, однако у меня здесь еще дела…
Совсем другие дела, но…
Но неужто меня и в самом деле подрядили закинуть беса в душу наследника престола?!
Вот так поворот!
«Принц Августин решил вывести из игры своего конкурента?» – мелькнула первая мысль, но я сразу отбросил ее как слишком очевидную. Если кронпринц окажется бесноватым, то опеку над ним получит орден Изгоняющих, так какой в том прок нынешнему канцлеру?
Более того, если меня прихватят на горячем, если размотают весь клубок и всерьез возьмутся за Джека, то один след приведет к принцу Августину, другой к герцогу Мору, а вот его преосвященство, как ему и полагается, останется весь в белом.
И для этого надо всего-то замести меня на обратном пути. Арестовать по подозрению в убийстве дознавателя надзорной коллегии, а потом без лишней спешки выжать досуха, заодно присовокупив к делу и связь с нынешней любовницей кронпринца.
Помилование от короля Норвейма, пропуск за подписью принца Августина, инструкция на бумаге его личной канцелярии – все эти штришки сыграют свою роль, ведь именно такие вот штришки зачастую значат куда больше прямых улик.
Подозрения – вещь ядовитая, заразная. Замарают – добела уже не отмоешься.
И пусть внешне нынешний политический расклад особых изменений не претерпит, на деле в него тихой сапой вползет новый игрок – тот, в чьих руках окажется судьба бесноватого наследника престола. Его преосвященство.
