Минут через двадцать, пробившись сначала через рыночную толпу, мы оказались перед воротами большого дома, обнесенного высоким дувалом. Наш проводник, постучав, через несколько секунд, что-то тихо произнес, и ворота приоткрылись. Пригласив жестом проходить, молодой пуштун вошел внутрь, за ним прошли и мы вместе с нашими двумя ослами.

Я непроизвольно перед входом проверил свои два метательных ножа на левом предплечье и мысленно прикинул, как буду действовать, если внутри нас ждёт засада. Кроме двух ножей на лодыжках у меня были две кобуры с револьверами «Галана Тё-Тё». Десять выстрелов есть. Точнее, девять – десятый мой.

Открывшийся взору двор был большой и пустой, если не считать нашего проводника и ещё одного молодого пуштуна, который открыл ворота. Но мой взгляд сразу прикипел к черному как смоль ахалтекинцу. Такого красивого жеребца я не видел никогда в жизни.

– Вижу, вам, генерал, понравился мой Асвад, – услышал я справа от себя чей-то голос, говорящий на русском языке с небольшим акцентом.

Резко развернувшись, я увидел сухощавого, среднего роста, богато одетого мужчину лет пятидесяти, который стоял в небольшой нише дувала. Весь его вид говорил о том, что он из тех, кто привык отдавать приказания и добиваться их исполнения.

– Кто вы? – задал я вопрос, распрямляя плечи и скидывая с себя так надоевшую личину глухонемого дебила.

Сейчас бы, как в фильме «Свадьба в Малиновке», скинуть с себя солдатскую шинель, а под ней… Моя форма генерал-майора Свиты Е.И.В. со всеми орденами. К сожалению, чего нема, того нема. Под рваниной только грязное и давно не мытое тело. Остается только этим телом показать военную выправку, тем более незнакомец уже обозначил, что знает, кто я такой.

– Тимофей Васильевич, можете называть меня Курбад-ханом. Двадцать лет назад мой отец Юсуф-Али-хан был миром Шугнана, а я – миром Рушана. Но афганскому эмиру Абдур-Рахман-хану не понравилось, что мой отец провозгласил себя вполне независимым правителем Шугнана, также не понравились и его переговоры с русским правительством о переходе этих горных провинций Памира под протекторат Российской империи. Он направил свои войска, и после непродолжительной битвы, так как силы были несопоставимы, мой отец и вся семья оказались в плену. Об их дальнейшей судьбе мне ничего не известно, но предполагаю, что они давно мертвы. Я же в том бою был ранен, но смог спастись благодаря преданности верных нашей семье аскеров. Я остался жив, но стал изгоем, так как правителем Шугнана и Рушана Абдур-Рахман-хан назначил генерала Гульзар-хана, который много бед принёс моему племени, – бывший мир или князь Рушана замолчал, а ноздри его орлиного носа затрепетали.

Было видно, что мужчина с трудом сдерживает свой гнев. И я его понимал. Перед этой «турпоездкой» изучил в штабе округа материалы по обстановке в той местности, где нам предстояло действовать.

Река Пяндж с 1895 года стала границей, за которой были Афганистан, Британская Индия и Китай. Сливаясь с Вахшем, Пяндж образует Амударью и занимающий её бассейн Бадахшан, который не что иное, как древняя Верхняя Бактрия. Здесь когда-то проходил «великий шёлковый путь», сменяли друг друга бактрийцы, иранцы, греки, арабы, кочевники, и разве что в шестнадцатом веке этот край ненадолго выбился из истории Средней Азии, оставшись за Тимуридами в их индийской вариации Великих моголов.

Но в горной части Бадахшана власть любых правителей равнины была условной. Здесь сохранилась древняя сеть мелких племенных княжеств-миров, из которых когда-то состояла вся Бактрия. Но если Чаганиан, Кабодиан или Шуман ещё при арабах успели привести к общему знаменателю, то горные Дарваз, Рушан, Шугнан и Вахан так и висели до середины девятнадцатого века над равниной орлиными гнёздами маленьких, но гордых и независимых княжеств.

В результате Большой игры между Британией и Россией за влияние и контроль над Средней Азией, в конце концов, добрались и до этих маленьких «монархий». Соединенное королевство наступало с юга, из своих индийских владений, Россия давила с севера. До прямых военных столкновений не доходило, но с каждым десятилетием стороны подбирались все ближе друг к другу.

Англичане к 1892 году завоевали весь Каракорум, соседний с Памиром горный массив, и несколько раз неудачно пытались покорить Афганистан. Россия к этому времени установила протекторат над Хивинским ханством и Бухарским эмиратом. Земли Кокандского ханства и прикаспийские территории присоединили напрямую к Российской империи.

В результате Британия и Россия десятилетие назад решили не доводить противостояние до войны и договорились оставить Афганистан в качестве буферной страны между империями. Оставалось только согласовать границы. Для этого пришлось разделить народы с одинаковым культурным и ментальным бэкграундом, говорящие на одних языках.

Высокогорный Бадахшан не стал исключением, его по соглашению России и Британии разделили по реке Пяндж почти на равные части. Правобережные части Шугнана, Рушана и Вахана стали бекствами Бухарского эмирата, а левобережная часть осталась за Афганистаном и Британской Индией.

А я сейчас вижу перед собой одного из тех, по кому эта Большая игра проехалась, как паровой каток.

– Приятно познакомиться, Курбад-хан. Но позвольте узнать, откуда вы меня знаете?

Услышав наш разговор, Корнилов и Худайкули подошли ко мне ближе, встав по бокам.

– Ассаляму алейкум, Лавр Георгиевич, и ты, Худайкули сын Нарлы, – невозмутимо произнёс бывший или действительный князь.

– Ва-алейкум ас-салям, – хором ответили те, при этом туркмен ещё и поклонился.

– Лойя-джирга направил меня в Туркестан, чтобы я выяснил, кто будет посланником Белого царя. Я родился и вырос в Хороге. Знаю все горные тропы, по которым можно незаметно пройти до Душанбе-Курган, а от него добраться до Ташкента, – Курбад-хан усмехнулся. – Лично знаком с командиром Хорогского отряда капитаном Кивэкэсом.

Князь запнулся, с трудом произнося финскую фамилию.

– Знаком и с капитаном Снесаревым, который старший военный в Миргабе. Да и в Ташкенте есть люди, которые ещё помнят мира Рушана и готовы оказать ему помощь, – продолжил он. – О прибытии в город генерала Аленина из ближнего круга Белого царя говорили во всех чайхонэ города. Я несколько раз видел вас у штаба Туркестанского военного округа, как и Лавра Георгиевича. А вот о том, что вы, Тимофей Васильевич, стали помощником кяризгена Худайкули – верного аскера полковника Корнилова, узнал только здесь. Мои люди опознали вас, когда вы пришли в лавку Абдул-Мумина. В этом доме вы можете привести себя в порядок. В ночь мы уйдём в горы. Лойя-джирга пройдёт в одном из горных кишлаков, в который не каждый знает дорогу. Идти туда три дня. Всё необходимое для перехода вы получите.

Лойя-джирга (в переводе с пушту «большой круг» (людей), совет старейшин в основном пуштунских племен) – высший орган власти в Афганистане.

На этот раз, с учётом оккупации Афганистана английскими войсками и предыдущей попытки захватить старейшин и князей, Лойя-джирга тайно собрался высоко в горах, в небольшом кишлаке, который раннее входил в княжество Рушан. Курбад-хан исполнял роль хозяина, встречающего гостей, которых набралось достаточно много. Вместе с охраной больше трех сотен, и всех надо было накормить и напоить.

На место встречи мы пришли вместе с Курбад-ханом, который не только сопроводил со своими людьми нас до кишлака, но еще и переодел в соответствующую для встречи одежду, сменив мои обноски на богатый рушанский наряд.

После прибытия всех старейшин и продолжительного застолья под открытым небом уже в начинающихся сумерках, при свете костров начался совет. Наблюдались некоторые трудности с переводом, так как кроме представителей пуштунских племён в большом круге участвовали старейшины округов Мазари-Шариф, Сарыкуль, Шабирган и Андхой, а это в своей основе таджики, узбеки и хазарейцы. Несколько князей севера, племена которых говорили на своих языках. Так, рушанский язык сильно отличался от шугнанского и таджикского.