На рейде также расположился, можно сказать, брат-близнец «Ицукусимы» полукрейсер-полуброненосец «Мацусима». Устройство этих двух крейсеров было весьма своеобразным: при действии в едином строю эта пара представляла собой как бы разрезанный пополам броненосец. «Ицукусима» имел крупнокалиберное барбетное 320-миллиметровое орудие в носу, а «Мацусима» – такое же огромное орудие в корме.

Рядом с ними стоял аналог «Ицукусимы» бронепалубный крейсер «Хасидате», старый броненосец береговой обороны «Чин-Иен» с четырьмя 305-миллиметровыми орудиями главного калибра, бронепалубные крейсера «Идзуми», «Сума», «Акицусима» и совсем не новый броненосный крейсер «Чиода».

В общем, по словам Кононова, пришли «откровенное старье» и новые «неудачники» японской постройки, которые отвечали в основном за оборону Японских островов, но для «Варяга» и «Лейтенанта Буракова» этих сил было за глаза и за уши. Броненосец, броненосный крейсер, шесть бронепалубников, плюс пять миноносцев и шесть пароходов, судя по всему, с японскими войсками.

– Господа, думаю, озвучу общую мысль – это война! – произнес я, оглядев офицеров, собравшихся за столом в кают-компании. – Прежняя задача отменяется, так как, по моему мнению, в Сасэбо первой эскадры японского флота нет, она атакует или собирается атаковать Порт-Артур, а вторая эскадра наверняка сопровождает пароходы с японскими войсками к Чемульпо.

– Вы в этом уверены, Тимофей Васильевич?! – спросил Кононов.

– Ни в чем нельзя быть уверенным полностью, когда предполагаешь, не имея информации. Но именно так действовали японцы во время войны с Китаем девять лет назад. С учетом того, что сейчас армией и флотом командуют те же самые генералы и адмиралы, думаю, стратегия и тактика их действий не изменится. Отличие от событий тех лет – это приход третьей эскадры в Мозампо. Думаю, Япония, напуганная нашими притязаниями на этот порт и остров Каргодо, решила обезопасить себя.

– Насколько я понимаю, «Варяг» и «Лейтенант Бураков» для российского флота потеряны, – мрачно произнес Ризнич.

– Иван Иванович, не нужно быть таким пессимистом. Мы-то здесь, и отряд Александра Васильевича под боком. Так что у нас лишь поменялись цели, а задача осталась прежняя. Цели, конечно, не ахти, но, как говорится, если отсутствует графиня, то сойдет и горничная.

Моя несколько пошловатая и незатейливая шутка разрядила напряженную обстановку за столом. На лицах офицеров появились улыбки.

– Поступим следующим образом, господа. Я и Анатолий Алексеевич отправляемся на берег. Иван Иванович, вы даете отряду Колчака отбой на выполнение поставленной задачи. Пускай затаятся и носа из бухты не высовывают. После этого разрабатываете план атаки на эскадру при следующих условиях: эскадра остается на рейде на этих же якорных стоянках до утра. Поэтому…

Я задумался на пару секунд и продолжил:

– Нет, господа, пока нет информации, планировать что-то глупо. Поэтому отправьте сообщение капитану второго ранга Колчаку, а дальше – проверка оборудования, зарядов и прикидывайте, где и как мины крепить будете на эти корыта. Цели поменялись.

Через четыре часа вернулись с Кононовым на шхуну. После того как избавились от грима, вновь собрали офицеров в кают-компании.

– Итак, господа, это война! Адмирал Катаока предъявил представителю русской миссии в Мозампо ультиматум, по которому «Варяг» и «Лейтенант Бураков» до полудня завтрашнего дня должны спустить Андреевский флаг и сдаться на милость японцев, в противном случае эскадра расстреляет русские корабли, – произнеся эти слова, Кононов тяжело опустился на стул.

– Извините, Анатолий Алексеевич, так война объявлена или нет? Почему японцы не напали на крейсер и миноносец? Почему стоят на рейде, и для чего этот срок до завтрашнего полудня? – задал вопросы Ризнич.

Остальные офицеры взглядами подтвердили их важность.

– Господа, сегодня пятнадцатое августа, а это третий день Обон – японского праздника поминовения усопших. По японским традициям считается, что в эти дни души усопших возвращаются к живым и посещают своих родных. Нередко его называют Праздником фонарей, потому что с наступлением темноты они вывешиваются родными, дабы души усопших могли найти дорогу домой. Поэтому война начнется сегодня ночью, – я встал из-за стола. – Господа, отдаю приказ в три ноль-ноль шестнадцатого августа атаковать японские корабли. А теперь давайте разрабатывать план атаки. Иван Иванович, вы что-нибудь уже набросали.

– Да, Тимофей Васильевич, одним из вариантов рассматривалась атака на рассвете. Хочу уточнить, «Варяг» и «Лейтенант Бураков» в план атаки включать?

– Насколько нам удалось узнать на берегу, ремонт крейсера закончен, но в каком он состоянии и сколько сможет дать узлов, неизвестно. Тем не менее вся операция нацелена на то, чтобы дать возможность нашим кораблям вырваться из мышеловки. Мы не имеем права раскрываться перед кем-либо, поэтому я отправил Всеволоду Федоровичу телеграмму от имени адмирала Алексеева с приказом крейсеру «Варяг» и миноносцу «Лейтенант Бураков» в два часа тридцать минут покинуть порт и идти на прорыв в Порт-Артур. Думаю, Евгений Иванович меня простит за такое самоуправство. Лучше потерять эти корабли в бою, чем они будут расстреляны у причальной стенки или, не дай бог, захвачены целыми и невредимыми, если капитан первого ранга Руднев примет ультиматум адмирала Катаока. За все время существования русского флота Андреевский флаг добровольно спускали только один раз! Все вы помните судьбу фрегата «Рафаил» и его командира капитана второго ранга Стройникова. Такого позора больше не будет! Только бой! – последние фразы я чеканил.

Об этом случае я узнал в этом мире. Во время очередной русско-турецкой войны одиннадцатого мая одна тысяча восемьсот двадцать девятого года фрегат «Рафаил», которым командовал капитан второго ранга Семен Стройников, столкнулся с турецкой эскадрой из пятнадцати кораблей. Капитан не хотел, чтобы его матросы и офицеры погибли, поэтому принял решение спустить флаг и сдать корабль.

Император Николай I относился к воинской славе очень ревностно. Поэтому, когда стало известно о позорном для флота поступке, Николай отдал приказ, если фрегат «Рафаил» вдруг будет захвачен русскими моряками, то его сжечь. Стройников был разжалован в простые матросы, лишен наград и званий. Император запретил ему жениться, чтобы тот не дал России «потомство труса». Правда, к тому времени офицер уже был отцом двоих сыновей. И они, что интересно, не просто поступили на военно-морскую службу, но оба дослужились до чина контр-адмирала.

Что касается «Рафаила», то его действительно постигла судьба, предписанная Николаем I. Спустя двадцать четыре года после его сдачи туркам, во время Синопского сражения, фрегат был сожжен. Приказ императора исполнил знаменитый адмирал Нахимов. А имя «Рафаил» запретили давать кораблям российского флота на веки вечные.

– Тимофей Васильевич, а каким образом вы смогли отправить телеграмму? Мне еще вчера сказали, что телеграф не работает. Обрыв проводов, – поинтересовался Кононов.

– Анатолий Алексеевич, золото творит чудеса. Несколько слов на корейском языке с упоминанием уважаемых в Корее и Китае людей, николаевский червонец – и телеграмма посыльным была отправлена на «Варяг», – с усмешкой ответил я.

– Заходите, Константин Александрович, садитесь, – капитан первого ранга Руднев, поднявшись из-за стола, указал командиру миноносца «Лейтенант Бураков» на стул.

– Спасибо, Всеволод Федорович. Что-то случилось? – произнес капитан второго ранга Панферов, усаживаясь на стул.

– Случилось. Но сначала скажите, что решил ваш экипаж по поводу ультиматума адмирала Катаока.

– Ночью идти на прорыв. Это общее решение офицеров и нижних чинов. Погибать, так с музыкой!

– Мой экипаж принял такое же решение. Вам, возможно, уйти и удастся, но по моему крейсеру есть вопросы. Не знаю, сколько узлов после ремонта он даст, – мрачно произнес Руднев, нервно разгладив бороду и усы. – Броненосец, броненосный крейсер, шесть бронепалубников, плюс пять миноносцев – это слишком много для нас, чтобы через них прорваться. Верная смерть!