— А остальные жертвы? — Горохов потирал виски, будто пытался активизировать мозговую деятельность. — Тоже, что ли, были любовницами Сергея Сергеевича. Не многовато ли ему будет?

— Зря иронизируете, Никита Егорович, — улыбнулась Света. — Женщина, почувствовавшая кровь, может стать хищницей. История знает немало примеров серийных убийц-женщин. Хотя, в основном, их орудием убийства был стрихнин и крысиный яд. Возможно Галина Павловна убила Соболеву, а потом ощутила себя по другому. И обрела для себя новую зависимость.

— Что ж… Светлана Валерьевна, почему же вы раньше об этом молчали? Так! Петров и Погодин! Найдите мне эту даму, а я пока “вольную” Зинченко-младшему дооформляю. То-то он и не признался. А я думал, крепкий орешек. Все бумаги подписаны, осталось делов на десять минут, но как-то не хочется мне его отпускать.

***

Перед тем как отправиться за Галиной Павловной Погодин пошел получать пистолет в дежурку. На всякий случай. Помощник дежурного, что выдавал табельное, как всегда тянул резину. Сначала мы его отыскали в курилке и пнули в сторону его рабочего места, но там ему вдруг срочно понадобилось принимать заявление о краже белья с дворовых веревок от скандальной старушки. Потом ему приспичило в туалет. И только после он открыл оружейку. Времени потеряли минут сорок.

Получив "ПМ", прыгнули с Погодиным в “Волгу” и помчались в Новоульяновский драматический театр. Но там нам сказали, что Галина Павловна уволилась неделю назад, и где она теперь, никто не знает. Ходили лишь слухи, что она со своим неизвестным любовником укатила куда-то на юга.

— Вот облом… — плюнул я с досады. — Неудача за неудачей.

— Что делать будем? — Федя чувствовал себя немного виноватым в сложившейся ситуации: пока он прохлаждался в госпитале, мы столько без него дров наломали, и теперь он получался как бы не при делах, хотя изо всех сил хотел помочь и разделить с нами бремя ответственности.

— Погнали, Сергей Сергеича навестим. Может, бывшая сказала ему, куда собирается уехать. Маловероятно, конечно, но пока других зацепок нет. Если что, от него позвоним Горохову, чтобы актрису эту в розыск объявлял. Основания уже имеются. Как-то подозрительно вовремя она свалила.

— Ты правда думаешь, что она могла убивать? — вытаращился на меня Погодин.

— Проверим, Федя, думать пока рано. Но что-то у меня не сходится. Такое ощущение, что я что-то упустил. Не складывается картинка в голове.

— У меня никогда не складывается, и ничего, работаю…

— Научишься еще, — обнадежил я друга.

— Я вот смотрю на тебя, ты же младше, а все знаешь…

— Не в годах опыт измеряется, Федя, а в событиях. Македонский в семнадцать лет армией командовал.

Мы въехали во двор Зинченко. Я припарковался прямо у нужного подъезда. Сергея Сергеевича дома не оказалось. Дверь нам открыла его новая пассия. Беззастенчиво встретила нас в голубом шелковом халатике, стыдливо смыкая его полы, чуть оголив при этом верх груди.

— Не знаю, где он, — пожимала она плечами. — А что случилось? Это по поводу его сына? — с нескрываемым любопытством спрашивала женщина.

— А вы кто ему будете? — нахмурился я.

— Известно кто, — развела та руками. — Я новая невеста Сергея Сергеевича. Вот. Даже паспорт свой могу показать. Мне скрывать нечего…

— Быстро он невесту завел, еще со старой женой, наверное, не успел развод до конца оформить, а вы уже его захомутали.

— Нет, — радостно провозгласила “невеста”. — Развод он уже получил.

— А как же его бывшая жена к этому отнеслась? Что она вам сказала?

— А я ее ни разу не видела. Да и зачем мне это? Сережа сразу сказал, что разведется с ней, когда мы только встречаться начали.

— И когда это было?

— Три месяца назад, — улыбнулась женщина, будто хвастаясь таким бурным романом.

— Ладно, передайте Сергею Сергеевичу, что заходил Петров, и чтобы он перезвонил срочно следователю Горохову.

— Передам, до свидания, — тетя закрыла дверь, как-то уж слишком наигранно нам улыбаясь.

Мы доехали до низа, но из лифта я не вышел. Замер и хлопнул себя по лбу:

— Твою мать! Федя, давай назад, скорее!

— Куда назад?

— Наверх! — я торопливо нажал кнопку седьмого этажа.

— Что случилось? — Недоумевал Погодин.

— Зинченко внутри. В квартире!

— С чего ты взял?

— Ботинки его стояли в пороге. Будто он только что разулся, а убрать не успел, и тут мы заявились. А он человек аккуратный, всегда ботиночки на полку обувную убирает. Я раньше у них в квартире бывал, не припомню бесхозной обуви в прихожей.

— Ну, допустим, он там, и что с того? Зачем так суетишься? Подумаешь, спрятался от ментов. Видать, надоели мы ему.

— Не все так просто, Федя, мысль меня озарила. Ясная, как солнце в июньском зените. Нельзя нам Зинченко упустить. Сними пистолет с предохранителя.

— Ты что? Думаешь, он там жену свою прячет? — глаза Погодина полезли на лоб.

Я горько усмехнулся и не успел ничего ответить. Створки лифта распахнулись, и я рванул к знакомой квартире. Нажал на звонок. В этот раз открывать нам не торопились. Но я ясно слышал за дверью возню. Потом глазок накрыла чья-то тень. Но замком никто не щелкнул.

Я нажал на кнопку звонка. Чуть подождал. Нажал еще, потом еще и еще. И вот уже трезвонил без остановки. Забарабанил по двери кулаком. Потом двумя.

— Вот суки!

Я прислонил лицо поближе к щелке между дверью и косяком и прокричал:

— Открывайте! Милиция! Или мы взломаем дверь!

В ответ тишина. Мертвая, как в гробу.

— Не сможем мы дверь такую сломать, — Федя тревожно наблюдал за мной. — Тут топор нужен или лом. Вон какая дверь добрая. Крепкая зараза, хоть и деревянная.

— А всю дверь мы ломать и не будем. Такую нахрапом не возьмешь. Мы замок из строя выведем.

— Как же мы замок раскурочим, — удивился Федя, — если его даже и не видно? Только скважина торчит.

— Дай-как мне твой пистолет, Федор.

— Зачем?

— Дай пистолет, Погодин!

— Андрюха, ты что удумал?

— Увидишь, — прошипел я, а потом рявкнул: — Пистолет быстро дал!

Федя не стал больше спорить и достал ПМ. Я дослал патрон в патронник и навел ствол на участок двери, где был вмонтирован врезной замок. Целился туда, где, скорее всего, крепился ригель:

— Отойди, Федор, от греха подальше.

Погодина уговаривать не пришлось, стеная и охая по поводу моего “беззакония”, он смылся за угол. Уже оттуда доносились упреки, что, мол, проникновение нам припишут, а ему так и неизвестно, ради кого или чего мы рискуем.

Бах! Бах! Бах! — выстрелы прогремели оглушительно, усиливаемые подъездным эхом, пронеслись раскатами по всем лестничным площадкам.

Было такое ощущение, что палили сразу отовсюду. Три пули покорежили замок и разнесли полотно двери в щепки. Я рванул массивную ручку, и раскуроченный замок с “мясом” вывалился на порог. Я заскочил в квартиру. В коридоре стояла ошарашенная любовница Зинченко.

— Что вы делаете?! — заверещала она, опомнившись.

Она забыла придерживать халат, и он распахнулся.

— Где ваш пояс? — громко спросил я.

— Что? — женщина испуганно на меня уставилась.

— Пояс от халата где, говорю!

— Я не знаю… — пролепетала она. — Какое это имеет значение!

— Где Зинченко?

— Его нет дома, я же говорила.

— Врешь! — я пробежал по комнатам, но никого не нашел.

Но я чувствовал, что он здесь. Распахнул дверь в ванную. Зинченко вжался в угол, закрывшись шторкой.

— Выходи! — холодно проговорил я.

Тот вылез в коридор. Его трясло, слишком уж он испугался моей пальбы.

— Только не стреляй! — лепетал он. — Я с детства боюсь выстрелов. Прошу, Петров, не стреляй.

— Все кончено, Сергей Сергеевич, — я добавил в голос железа. — Поясок, что нашли на вчерашней убитой, точь-в-точь как на халатике твоей любовницы. Судя по виду, одежка это импортная и в Новоульяновске редкая. Даже, скорее всего, привезенная в одном экземпляре. Как и та злополучная кофта. Но это мы легко проверим, продавались ли в городе еще такие халаты.