— Зачем отнес? — меня уже разбирало любопытство.

— Сказал, что надо на учет его поставить.

— На какой еще учет?

— Зарегистрировать, сказал, надо. Новый закон, говорит, вышел, что теперь самогон можно гнать, но, как это… В малих количествах, если для себя и аппарат небольшой, но его надо на учет поставить в органы. Вот я и отнес.

— Так это он тебя обманул, — выдал я очевидное, прикрыв рот рукой, чтобы не расхохотаться.

— Так я не знал, — опустил плечи Тигран. — Думал, и правда закон новий. Рэформы! Прихожу в отделение, спрашиваю у дежурного, где тут у вас, товарищ, можно самогонный аппарат зарегистрировать. А он, шайтан, даже глазом не моргнул. Заноси, говорит, гражданин, сюда, я тебе его оформлю как надо. Ну я и занес.

— Злой у тебя сосед, — я фыркал и сдерживал смех.

— Да не злой, а мстительный. Я же тоже его в милицию сдал, вот он и обиделся. Отомстил мне.

— Как сдал?

— Он сам виноват. Я по-честному поступил. Ты вот сам представь, друг. В комнату я к нему зашел как-то, а он купюры мокрые по полу раскладывает. Я говорю, что дэлаешь? А он — не видишь? Деньги напечатал, теперь вот сушу. Вот я вызвал милицию, не знал же я, что этот шутник зарплату свою нечаянно постирал.

Тут уж я не выдержал да и прыснул от смеха. Тигран на меня обиженно покосился, отрешенно махнул рукой и скрылся в своей комнате.

С добычей я вернулся в комнату Вали. Та уже сгребла со стола бутылки и немного навела марафет в своей берлоге. Открыла окна, проветрила, выставила на стол стаканы. Я торжественно поставил бутылку на стол, и мой взгляд зацепился за фотографию в рамке, что одиноко стояла на подоконнике. На фотографии улыбалась знакомая рожа. Я пригляделся. Ну ни хрена себе… Это был покойничек Воеводин. Жизнерадостный тренер в купальных плавках обнимал искусственную пальму на фоне какой-то набережной. За спиной виднелась черно-белая гладь моря. Внизу, как на открытке, надпись — «Привет из Анапы».

Я еле сдержался, чтобы не таращиться открыто на фотку с Воеводиным. Его-то я точно не ожидал здесь увидеть. Морда довольная и холеная, еще без седины на висках. Фотка явно не совсем свежая.

Я уселся за стол. Валя деловито разливала в стакан и кружку самогон (другой подходящей тары, видно, не нашлось), с вожделением наблюдая за каждым всплеском прозрачной жидкости.

Я брезгливо заглянул в свою кружку с отколотым краем. Какой-то желтый налёт покрывал дно. Плечи мои передернулись, но отступать поздно. Будем надеяться, что налет этот — от чайной заварки.

— Кто это? — с ленивым безразличием кивнул я на рамку с фотографией. — Знакомая рожа…

— Не твое дело, — вдруг насупилась женщина и положила тренера «мордой» вниз на обшарпанный подоконник.

Настаивать на ответе я пока не стал, собеседник еще не в активно-коммуникативной кондиции, так сказать. Придется и вправду с ней хлопнуть по рюмашке, чтобы язык развязать. А возможно, и не по одной.

— Давай, Валентина, — я приветственно поднял кружку и оглядел пустой стол. — За мир во всем мире, и, чтобы у нас было лучше, чем у них. Слушай, а закуски никакой нет?

— После первой не закусывают, — буркнула хозяйка, дзинькнула граненым о мою тару и хлобыстнула горячительное залпом. Треть стакана исчезла в глотке, а она даже не поморщилась. Лишь по-мужицки крякнула и занюхала рукавом халата.

Я осторожно сделал глоток, будто пробовал отраву. Однако напиток Иваняна оказался не так плох, как я ожидал, только крепкий чересчур, зараза, явно больше сорока градусов. Ну да, что поделать. Выпил тоже залпом, чтобы не ударить в грязь лицом, но не сдержался и скорчил мину.

— Эх… Капустки бы квашеной, — выдохнул я, намертво уткнувшись носом в свой локоть.

— Щас, — сжалилась хозяйка и полезла в урчащий угловатый «Саратов». Извлекла оттуда банку груздей и луковицу. — На новый год берегла, ну да ладно… — кивнула она на банку. — Все одно, не с кем праздник справлять.

Вторая стопка под грибочки пошла легче, а Валя, закурив беломорину, пускала дым и тыкала папиросой в консервную банку из-под шпрот.

— Почему не с кем встречать? — хрустел я груздями. — А этот-то кто тебе? Не родственник? — кивнул я на подоконник, где носом вниз лежал тренер.

— Козел он, вот кто! — пыхнула дымом Валя.

— Фотки козлов обычно дома не держат, — прищурился я выжидающе.

Сработало, задел за живое, Валя расдухарилась и стала рассказывать:

— Бывший мой это… Та еще скотина! Все думаю, что придет за фото, и кину я ему рамку эту в рожу. А он вот не приходит. Козел!

Вот так расклад! Тренер и тут успел наследить. Шустрый, однако… Как только он позарился на такую… Хотя, не всегда же она была такой. Сам видел в прошлой жизни, какие метаморфозы творит с людьми алкоголь. Из красотки в бабу-Ягу — это запросто. Вот обратно — это долго, да и встречается редко.

— И давно ты с ним расплевалась, Валюша? — будто из праздного любопытства и для поддержания «светской» беседы спросил я.

— Год уже… Кобелина, со мной встречался и еще девок других щупал в раздевалке спортзала. Тренером он работает.

— Тренером? — с деланным удивлением вскинул я бровь.

Моя собеседница поняла это по-своему.

— А ты не смотри, что я такая сейчас. Это уже после я себя запустила, — Валя нахмурилась и поджала губы. — Знаешь, какая была раньше? А? Если бы не водка и этот козел! Да за мной все мужики бегали. Не веришь?

Валя резко выдохнула и опустошила третий стопарь. Только после этого и закусила, шумно чавкая.

— Вам, мужикам, не понять… — бубнила она с набитым ртом. — Когда женщину обманывают, она глупостей наделать может. И навредить. Себе и людям.

— Так еще не поздно все исправить, — я подлил ей в стакан еще. — Завязывай пить. Как тебя еще с работы-то не поперли?

— Пусть только попробуют, — прошипела Валя, погрозив невидимому начальнику кулаком. — Такого специалиста им не найти. Обмотчица я, этих, электродвигателей. С такой скоростью обмотку никто не делает. Без меня им план в жисть не выполнить… Эх, Степа, Степа, только работа у меня и осталась…

— А Дюша-то что? Почему у вас не срослось? Хороший парень вроде. Про тебя часто рассказывал, а ты вот говоришь, что новый год справлять не с кем.

— А на фига я ему теперь нужна такая? — хлопнула кулаком по столу Валюха. Стаканы подпрыгнули на месте. — Это же раньше я стройная да пригожая была, пока с этим козлом не спуталась.

Хозяйка схватила с подоконника рамку с фото и швырнула ее об стену.

Стекло жалобно звякнуло, осыпавшись крошкой, а фотка легла на пол, уставившись на нас глазами Воеводина.

— Беда, — кивнул я. — А где сейчас Дюша, не знаешь? Дома нет его.

— А зачем он тебе? — подозрительно уставилась на меня тетка. — Думаешь, я не знаю, что он в розыске? Ты не мент случайно?

— Да ты что? Валюх… Какой из меня мент? Студент я. Менты среди бела дня не бухают. А я сессию сдаю, вот, к экзаменам готовлюсь.

На морду я нагнал глупую улыбку, а плечи «по-шахматистски» ссутулил.

— Правильно говоришь. Это я не хотел говорить тебе, что он в розыске, не хотел беспокоить. По секрету скажу, — я перешел на шепот. — Менты ему делюгу шьют мутную за убийство. Подробностей не знаю, вот хочу друга найти и сам во всем разобраться. Не верю я, что Дюша убить мог. А ты откуда знаешь, что он в розыске?

— Приходили из милиции, уже спрашивали за него, — хмыкнула Валя. — Кого он там пришил?

— Фамилию только знаю, — развел я руками. — Некоего гражданина Воеводина.

Послышался резкий прерывистый вздох.

— Воеводина? — Валя вскочила, своротив от себя стол. — Леву?

— Имени не знаю, но, вроде, он секцию дзюдо вел.

— Он Леву убил? Как? — по опухшим щекам Вали потекли слезы.

Она и до того была дамой не слишком привлекательной, а теперь её совсем расквасило. Сложно было испытывать какое-то сочувствие к её потере — да вообще хоть что-нибудь, кроме брезгливости.