— Бл*ха! — я поскреб подбородок.

Тут сам черт ногу сломит. Недаром раньше Капище было на этом месте. И кто додумался строить храмы на месте поклонения языческим богам?

— Слышите? — летеха замер. — Там шаги.

— Слышу, — кивнул я, стараясь отвечать как можно тише, чтоб не множить звуки. — Только хрен разберешь, откуда звук. Эхо как в колодце. Еще и ветер гуляет. Похоже, мы так долго его будем ловить. Он тут не первый раз. Каждый закуток и норку выучил. А мы — как в чертовом лабиринте.

— Что же делать, командир? — Федя водил стволом по сторонам. — Может, остальных внутрь позовем?

— Нельзя, — замотал я головой. — Он их срисовал и остается внутри лишь потому, что рискует напороться на наших. А тут он как в гигантской мышеловке.

— Ага, и мы тоже, — хмыкнул Федя. — Что предлагаешь?

Я еще раз огляделся и посмотрел на приметное пятно. И почему я сам на него не обратил внимания?

— Надо разделиться, — скрепя сердце проговорил я.

Знаю, что все неприятности в фильмах и книгах начинаются именно с этой фразы. Но то фильмы, а это жизнь. Иначе мы его не возьмем, и он, в конце концов, может улизнуть под шумок, когда стемнеет. Времени осталось не так уж и много. Через оконца протискивались красные лучи заката.

— План такой, — стал инструктировать я. — Спрячусь здесь, — я ткнул пальцем в темную нишу в стене. — А вы гоните его на меня.

— Как кабана? — спросил летеха.

— Да хоть, как крысу. Идите, не таясь. Пока добыча не убегает, она не добыча. Пошумите маленько. Пусть думает, что мы не разделились, а продолжаем круги нарезать. А я его здесь подожду и возьму. Все, вперед!

Я нырнул в углубление и затаился. План, конечно, не идеальный, но вполне рабочий. Да и другого в запасе не имелось. Кто же знал, что мы будем блуждать по развалинам с тенями и щелями?

Напарники повздыхали и двинулись дальше, громко топая и шаркая ногами. Но через минуту я их уже не слышал. Черт! Не думал, что храм такой большой окажется. Сжимал в руках пистолет, а в голове крутилась мысль: «Только бы Федя не наделал глупостей». Как оперативник-то он хорош. Заметно вырос в профессиональном плане. Но бандитов брать — это спецназ нужен на подхвате, а до девяностых милиции приходилось обходиться своими силами.

Прошло несколько минут. Показалось, что целый час. В голове крутились нехорошие мысли. Бл*ха, зря их одних отпустил… Только об этом подумал, как эхо вдруг донесло раскатистые звуки выстрелов. Бах! Бах! Бах!

Твою мать! Я выскочил из укрытия и ринулся вперед. Стреляли с западной стороны здания. Скорее туда!

Пролетел пару коридоров и комнату. Куда-то свернул и очутился в просторном зале. Увидел со спины Погодина, который куда-то целился — но почему-то всё ещё не стрелял. Я неслышно подскочил к нему и увидел, что метрах в пяти стоит лейтенант с поднятыми руками. А вот Сапожникова не сразу разглядел. Ублюдок спрятался за пухлым опером, приставив тому нож к горлу.

— Волыны на землю! — заорал он. — Или башку ему отрежу!

— Спокойно, Женя! — я поднял руки, но пистолета не выпустил. — Давай поговорим…

— Ствол, я сказал, на землю, сука! Ну?! — Сапожников надавил на нож.

Лезвие впилось в кожу опера и окрасилось в красный цвет. Летеха вскрикнул и замахал руками:

— Не стреляйте, не стреляйте! Делайте, как он говорит!

Я без резких движений, положил пистолет на пол и кивнул Феде. Тот сделал то же самое.

— Толкните мне стволы, — истово прошипел Сапожников.

— Женя… Ты немного не в себе, — я старался говорить ровно, чтобы не провоцировать психопата. — Тебе нужно в больницу. Убери нож. Я обещаю, что добьюсь для тебя лечения. Все еще можно исправить. У нас таких в тюрьмы не отправляют.

— Заткнись, мент! — голос Сапожникова был совсем другим, будто он переродился в беса.

Он теперь не напоминал забитого тихоню-шахматиста, в расширенных глазах горел нездоровый блеск. Лицо перекосило. Света был права. Он будет биться до последнего, значит, ему есть, что терять.

— Толкни ногой мне ствол! — приказал ещё раз Сапожников.

Черт… Этого делать нельзя. Шкурой чую, что нельзя. Гад пришьет нас не задумываясь, как только у него в руках окажется пистолет.

— Что застыли? — гаркнул шахматист. — Ну!

Терпение у злодея явно кончалось. Он снова надавил на нож, летеха охал и морщился от боли, еще немного и лезвие прорежет артерию. Тогда молодому и правда хана.

Придется пробовать принимать правила шахматиста.

Я пихнул валявшийся на полу пистолет носком ботинка. Сделал это, будто неуклюже, время тянул. А сам в это время лихорадочно соображал.

Ствол, скребя по полу, проехал вперед и замер в паре метров от Сапожникова. Тот яростно плюнул и прохрипел, глядя на Погодина:

— Теперь ты давай! Только сильнее ногой толкай. Иначе ему п*здец!

Погодин, не опуская рук, пнул свой пистолет. Слишком сильно. Перестарался со страху? Я даже не стал смотреть на Федю — быстро понял, что ошибаюсь. ПМ с грохотом укатился к дальней стене за спиной психопата. Тот на секунду обернулся, будто примериваясь, какой из стволов ему проще достать.

В это время Федя сделал невозможное. Схватил откуда-то с пола другой пистолет (его я даже и не заметил) и, почти не целясь, выстрелил.

Бах! — выстрел гулко ударил по перепонкам. Сапожников в это время открылся и выдвинул свой корпус из-за летехи.

На груди психопата появилась маленькая дырочка. Одежда вокруг нее вмиг пропиталась кровью.

Молодой отшвырнул его руку с ножом от своего горла, но этого уже можно было и не делать. Шахматист упал навзничь, даже не успев вскрикнуть. Хороший выстрел.

Федя тяжело дышал. Лицо побелело, ствол прыгал в руках и норовил выскочить.

Я подбежал к нему и опустил его руки с пистолетом:

— Все нормально, ты молодец!

— Я — его убил? — Погодин таращился на неподвижное тело и мотал головой, будто не хотел верить в произошедшее.

— Такие не подыхают просто так, — пытался я его успокоить. — Он еще нас с тобой переживет.

— Нет! Я его убил! — Федя сглотнул. — Никогда не убивал людей…

Кадык у него нервно дернулся.

— Отставить сопли, капитан! Ты нас спас. Другого выхода не было, и точка! И где ты взял пистолет?

— Это его, — кивнул Федя на летеху, который на удивление быстро оправился и уже осматривал тело. — Сапожников… Он выскочил из ниоткуда. Схватил молодого и выбил пистолет. Приставил нож к его горлу. Я с перепугу выстрелил несколько раз, но он прикрылся телом лейтенанта. Больше я стрелять не стал, боялся попасть в своего. А дальше ты сам все видел.

— Молодец, Федор, поздравляю тебя с первым убитым гадом.

— Он жив! — неожиданно окликнул нас летеха. — Дышит!

Охренеть! Я-то был уверен, что шахматист отдал душу Богу, вернее, дьяволу. Просто не хотел масла подливать к стрессу Погодина, а вообще-то с такой дырой в груди обычно не живут.

— Вызывай скорую! — приказал я и подбежал к телу.

Сапожников лежал без сознания. Из раны сочилась кровь. Нужно чем-то прижать. Я попытался оторвать край от его рубахи, но крепкая ткань не поддавалась. Подобрал нож и стал резать одежду, чтобы скрутить тампон, которым можно заткнуть пробоину. Рассек ткань до нагрудного кармана и почувствовал, что в нем есть что плотное. Вытащил оттуда окровавленный конверт. Твердый, внутри явно что-то вложено. Клапан прилип от крови. И разорвал конверт, и в руках у меня оказались черно-белые снимки. Я глянул на них и похолодел. На фотокарточках застыли схваченные смертью скрюченные тела подростков, покрытые инеем. Они лежали в полумраке какого-то грязного помещения.

Наверное, подвал. Три трупа. Но почему они, черт подери, голые?!

— Что там? — Федя, наконец, немного пришел в себя и сделал пару шагов к телу.

Заглянул мне через плечо, косясь при этом на Сапожникова. Я протянул ему фотки, на миг забыв об истекающим кровью психопате. В душе все кипело. Теперь очень хотелось, чтобы беглец сдох прямо здесь, но ментовская логика требовала его спасти. Нам очень нужно его обстоятельно допросить и узнать, сколько еще этот гад загубил детских душ.