Из числа приморских укреплений наиболее значительным было Суджукское, образованное в 1837 году. Тогда в сентябре в обширную бухту Суджук вошла русская эскадра из восьми боевых кораблей и трех пароходов. Командовал эскадрой генерал-лейтенант Раевский, сын героя Отечественной войны 1812 года Н. Н. Раевского. Под прикрытием огня корабельных орудий на берег к устью реки Цемес высадился возглавляемый генерал-адъютантом Лазаревым десантный отряд.

Осмотрев бухту, генерал пришел к выводу, что ее расположение стратегически выгоднее, чем находившаяся неподалеку Геленджикская бухта, и предложил основное укрепление строить здесь. Этому обстоятельству способствовало и то, что годом ранее в этой же бухте у подножия горы Доб уже был создан форт Александровский. (Поздней этот форт будет переименован в Кабардинское укрепление.) Предложение генерала Лазарева приняли. Так возникло большое укрепление Новороссийское.

Началось строительство укреплений и южней Геленджика. В устье реки Пшада сооружалось Новотроицкое, у реки Булан — Михайловское, на месте нынешнего Адлера — укрепление Святого Духа. Береговые сооружения, возводимые близ моря, представляли собой огражденные земляным валом участки, с вырытым перед ними рвом. Для усиления преграды у вала высаживался колючий, непролазный кустарник держи-дерева. На возвышенности, с которой можно было вести огонь в сторону моря, а также предположительно в опасных направлениях, создавались бастионы для орудий, два или четыре. В наиболее защищенном месте рыли пороховой погреб, обложенный сырцовым, необожженным кирпичом.

Защитники укреплений размещались в сырых и холодных землянках, крыши их пропускали воду, и солдаты от сырости и холода часто болели. Немногим лучше были жилища офицеров.

В гарнизоны прибрежных укреплений направлялись солдаты пехотных полков. В Михайловском укреплении находились роты Тенгинского батальона, которые ранее несли службу на Кубанской линии.

В 1837 году Кавказские полки посетил российский император. Пребывание его в боевых районах было недолгим, однако ж он понял, что конец войны не близок. Посетил он и черноморское побережье, где в одном укреплении встретил недавно бежавшего из плена офицера. Его схватили в одной из стычек с отрядом Шамиля, но среди горцев нашлись люди, которые помогли ему бежать.

— И сколько ты пробыл в плену? — спросил Николай.

— Полгода, Ваше Величество, — ответил офицер.

— А сколько времени на Кавказе?

— Четыре года.

— И все в береговом укреплении? Вот и скажи мне: хороша ли служба и какова надежность сих укреплений?

Офицер замялся: кто знает, как воспримет его ответ император? А вдруг он не угодит? Беды потом не оберешься.

— Говори без прикрас, как есть. Мне правду знать надобно, — заметил Николай нерешительность верноподданного.

— Боюсь, что береговая линия не оправдает ожиданий Вашего Величества, — набрался смелости офицер. — Укрепления на берегу слабы, гарнизоны в них малы, солдаты изнурены болезнями. И получается, что укрепления как бы сами в блокаде. А в случае войны при появлении на море вражеского флота неминуем конец укреплениям.

— Это почему же? — в голосе Николая послышалось неудовольствие. — Почему конец?

— Потому что в горы гарнизоны отступить не могут, а бомбардировки с моря ни одно укрепление не выдержит.

— До этого далеко, — возразил Николай. — Никакой вражеский флот не пройдет через Босфор.

— А турецкий?

Император не удостоил его ответом. Уехал он недовольный делами на боевой линии, повелел решительнее расширять и укреплять побережье, препятствуя появлению купеческих судов из Турции. В последнее время их рейсы участились. На побережье доставлялись не только обычные товары, но и вооружение для горцев, порох.

Предположение офицера, осмелившегося доложить императору о ненадежности укреплений, вскоре подтвердилось. В 1840 году горцы предприняли нападения на ряд укреплений, в том числе и Михайловское укрепление, в котором нес службу знакомый Бакланову солдат Архип Осипов, подвиг которого навсегда вошел в историю России.

Это произошло весной. В полдень 15 марта из дальнего поиска возвратился казачий урядник Черняк. Он добровольно вызвался на рискованное предприятие, чтобы проверить тревожные слухи о готовящемся нападении на укрепление. Прямых признаков старый урядник не обнаружил, но это его не успокоило: тишина-то как раз и бывает часто обманчивой. Да и воинское чутье подсказывало, что неприятель затих не случайно. А при возвращении дозор наткнулся на русского лазутчика, горца Ахмета.

— Я в Михайловку ехал, собирался говорить новость капитану. Нехорошая новость, совсем плохая.

— Сказывай, что за новость, — потребовал Черняк.

— Капитану буду говорить. Только ему.

Дозор поспешил в укрепление. Капитан выслушал горца. Новость, действительно, была недоброй. Несколько дней назад повстанцы разгромили Вельяминовское укрепление и Лазаревский форт.

— Нужно готовиться к отражению нападения, — решил начальник гарнизона капитан Лико.

И закипела работа: углублялись рвы, возвышались валы, укреплялись орудийные бастионы. Предметом особого внимания был пороховой погреб. Дважды Черняк пытался с азовскими казаками пробиться морем за подкреплением в Анапу, но попытки оказались безуспешными, на море был шторм. Само же Михайловское укрепление было недостаточно сильным, чтобы отражать тысячные силы неприятеля. В гарнизоне находилось всего 480 человек, из которых немало было больных и раненых. Опасаясь ежеминутного нападения, солдатам раздали боеприпасы и ввели круглосуточные дежурства на боевых позициях.

Рядовому Архипу Осипову капитан поставил особую задачу: бессменно находиться у порохового погреба, расположенного в дальней части укрепления.

— Ни на шаг с поста не отлучаться. А в случае захвата его неприятелем — погреб взорвать. Вот ключ от погреба, а вот и спички, гляди, чтоб не отсырели.

На рассвете 22 марта примчались разведчики:

— Идут! Не менее трех тысяч численностью.

Загремел барабан:

— Тревога! Всем в ружье!

Неприятель охватил укрепление полукольцом, а позади защитников находилось море, оно по-прежнему бушевало.

— Подпустить ближе! Огонь по моей команде! — слышался голос капитана Лико.

Картечь орудий и залпы стрелков заставили неприятеля откатиться. Но вслед за первой атакой последовала вторая, третья… На исходе дня наступавшим удалось прорваться к укреплению. Преодолевая сопротивление защитников укрепления, они продвигались к пороховому погребу. И когда до него оставалось совсем близко, Архип Осипов, помня присягу и приказ начальника, поджег шнур. Вместе с героем-солдатом погибли нападавшие, готовые праздновать победу.

8 декабря 1840 года приказом военного министра Архип Осипов был навечно зачислен в списки 1-й роты Тенгинского пехотного полка, а селение, возникшее на месте укрепления, стали называть Архипо-Осиповкой.

В 1837 году Бакланова произвели в есаулы и перевели в Донской казачий 36-й полк, который нес кордонную службу на границе с Пруссией. Используя возможности спокойной обстановки для самообразования, он много читал, изучал военное дело, военную историю, тактику, топографию. На инспекторских проверках его отмечали как боевого и грамотного офицера, подающего большие надежды. Осенью 1844 года он был произведен в войсковые старшины, а в мае следующего года его снова направили на Кавказ, в Донской казачий 20-й полк. Полк находился на самом боевом участке левого фланга Кавказской линии, в Куринском укреплении. Укрепление являлось форпостом русских войск в Кумыкском владении в Дагестане.

Яков Петрович прибыл на Кавказ зрелым начальником, имеющим достаточный боевой опыт, весьма эрудированный в военных вопросах. С первых же дней он стал надежным помощником командира полка, его правой рукой. Обстановка на Кавказе к этому времени очень обострилась. Усилилось влияние среди горцев Шамиля, организованнее стали действия его отрядов.