Отступаю от неё на шаг. Затем ещё на шаг. А затем стремительно выхожу из покоев.

Стою в коридоре и смотрю вперёд.

Потом начинаю идти. Неважно — куда.

То, что она сказала про Грегора. Неужели это правда? Неужели он и впрямь — разрушитель? Рес постоянно пачкает руки кровью ради него… Да и он сам… когда голубоглазого заперли в башне… он сам не раз убивал… как он говорил — заговорщиков. Но все ли убитые были стопроцентно виновны?

Почему? Почему я перестала чувствовать опасность рядом с ним?.. Он действительно влияет на меня?.. Или он перестал быть опасным ЛИШЬ для меня? — а для остальных он всё тот же кровавый наследник?..

— Кайрит?

Поднимаю голову и смотрю на Грегора. Не задумываясь над этим, я прошла через весь дворец и дошла до восточного крыла.

— Что с тобой? — наследник склоняет голову и смотрит на меня внимательным взглядом.

— Кайрит?

Поднимаю голову и смотрю на Грегора.

Не задумываясь над этим, я прошла через весь дворец и дошла до восточного крыла.

— Что с тобой? — наследник склоняет голову и смотрит на меня внимательным взглядом, — Ты поговорила со своими друзьями?

Киваю, поджимая губы и сжимая кулаки.

— Судя по всему, разговор был не из приятных, — замечает наследник.

— Ты не говорил о том, что твоя невеста покончила с собой, — опустив взгляд в пол, негромко произношу, — это совсем не «естественная» причина для смерти.

Некоторое время Грегор молчит, глядя на меня странным, не читаемым взглядом.

— Ты не права, — наконец, произносит он, — это была естественная причина — для той, что потеряла рассудок.

— Она… — поднимаю глаза на Грегора.

Выражение его лица меня пугает.

— Да, она сошла с ума. И, если ты не против, я не хочу более обсуждать это, — отрезает наследник, но я цепляюсь за его руку, не позволяя уйти.

— Грегор, подожди… Не делай этого. Не оставляй между нами секретов. Я открыта, полностью. Я верю тебе, даже учитывая, что ты не рассказывал мне о моём происхождении и старался всеми правдами и неправдами удержать подальше от дворца. Я верю тебе, потому что я услышала тебя, и я поняла тебя. И, уверена, смогу тебя понять — какой бы сложной ни была ситуация. У нас ведь больше никого нет, Грегор! У тебя и у меня! Я думала, что у меня есть друзья, но… но они уйдут из дворца и из моей жизни — когда всё закончится, — решаюсь произнести это вслух, — А ты останешься.

Смотрю ему в глаза, сжимая его ладонь в своих руках. Да, я глубоко ошибалась — я думала, что отличаюсь от него. Выходит — совсем не отличаюсь. Если даже те, кого я считала своими друзьями и единомышленниками — всего лишь хотят получить от меня долгожданную свободу…

Или настроить меня против Грегора — следуя своим личным интересам.

Нани было безразлично, что из себя представляет наследник. Она вбила себе в голову, что он — зло, и даже не захотела слушать доводы против. Ей было плевать на моё мнение. А остальные изгои… никто из них не спросил меня «Как ты, Кайрит?», «Не тяжело ли тебе, учитывая, что твоя мать в тюрьме, а твой бывший возлюбленный — марионетка двоюродного брата?».

Нет, им было намного важнее узнать, почему вместо меня на суде был наследник, чем — где я была, и не случилось ли со мной чего?..

Выходит, у меня был только Грегор. А у Грегора была только я.

И Рес — для выполнения заданий.

— Расскажи мне, почему она сошла с ума? — прошу, не отрывая глаз от его лица.

Грегор отворачивается и молчит. Я вижу, что ему сложно. Но, если он не скажет… если он не скажет — то у меня не останется никого.

— Горе сломило её… — вдруг произносит он, — она не была готова к тому, что творилось во дворце. Зря я привёз её.

— Не говори так. Это была её обязанность — быть подле тебя. Она была невестой наследника и должна была понимать всю меру своей ответственности, — не желая оправдывать неведомую мне девушку, не справившуюся с давлением власти, произношу упрямо.

— Такое горе способно сломить даже самого стойкого, — неожиданно вступается за неё Грегор и переводит взгляд на меня, — её ребёнка убили.

Стук сердца в полнейшей тишине.

Ребёнка?..

Убили?..

— У тебя был… — выдавливаю из себя, а затем кусочки мозаики вдруг складываются в целую картину.

Год назад. Год назад она покончила с собой. Мать Грегора покинула дворец пять лет назад… она просто физически не могла понести от императора — даже при условии, что тот до сих пор может оплодотворить женщину…

Выходит, Голдберг вовсе не брат Грегору. Он его…

— Голдберг — твой сын? — пораженно выдыхаю и вижу, как глаза Грегора наполняются болью.

Хаос!..

Боги!!!…

Это на его сына совершали покушение! Он видел кинжал в сердце собственного дитя! И он видел, что сотворило горе с его невестой… Он потерял её! А его сын превратился в демона — которому никогда не будет места в Средимирье. Они отняли у него всё! Они…

— Грегор, мы найдём их. Найдем и покараем! Всех до последнего! В Средимирье не останется инакомыслящих! Только те, что верны тебе, слышишь?! — обхватив ладонями его лицо, с яростью шепчу.

— Гнев — не лучший советчик для правителя, — ровным голосом произносит наследник и вновь отводит взгляд.

А мне становится больно. За него, за его невесту, за его сына…

За всех детей их проклятого рода!

— Ты не останешься без наследников! — произношу, стиснув зубы, — И никогда больше не будешь один. Понимаешь? Я буду рядом! Буду рядом с тобой!!!

— Мне будет тяжело с твоей жалостью, — не глядя на меня, отвечает он.

Его слова ранят.

Но один взгляд на его лицо заставляет забыть о личных обидах…

Он несчастен. Как он несчастен… Мне физически сложно выносить тоску, что застыла в его глазах.

— Я смогу полюбить тебя, — произношу негромко; провожу большим пальцем по линии его скулы.

Я верю в то, о чём говорю; более того — я чувствую в себе резервы для этой любви.

— Ты слышишь? Ты примешь это?..

Грегор опускает на меня взгляд — и в нём так много всего: сомнения, надежда, желание забыть про одиночество и одновременно — страх быть покинутым…

Я не выдерживаю и притягиваю его лицо, накрывая его губы своими. Не знаю, чего больше в этом поцелуе: желания, боли, страсти, злости? Но я не могу не впустить Его в своё сердце — сейчас, когда знаю правду.

Грегор отвечает не сразу: он ненадолго застывает — позволяя мне одуматься. Позволяя остановиться и отступить — но я всё не останавливаюсь. Тогда он мягко проталкивает язык внутрь… притягивает меня к себе… а затем полностью захватывает контроль надо мной — над моим телом, над моими чувствами, над моими эмоциями!

И я позволяю ему это.

— Ты же понимаешь, что я не позволю тебе больше общаться с Ресом… только в моём присутствии, — оторвавшись от меня на несколько секунд, произносит он.

— Ты же понимаешь, что я физически не способна сблизиться с кем-то, кроме тебя? — нервно усмехаюсь ему в губы.

— Так в этом дело? — он отстраняет меня от себя.

— Глупый, — притягиваю его обратно, — дело в том, что мне невыносимо видеть, что ты несчастлив.

— У нас один дед, — напоминает Грегор, проводя носом по моей шее.

— Мне плевать, — честно отвечаю, запрокидывая голову.

— На сбудут осуждать, — он кусает меня за шею, а затем спускает руки к лентам корсета.

— Пусть только попробуют, — хмыкаю и начинаю расстёгивать его камзол.

Предвкушение от нашей близости захлёстывает меня с головой, сердце начинает стучать так громко, что мне кажется, будто я глохну — я уже ничего не слышу, кроме этого стука… я…

— Стой, — Грегор перехватывает мои руки и замирает, словно прислушиваясь к чему-то.

Непонимающе смотрю на него, жду, когда он позволит мне продолжить, нам продолжить… мы…

— Кайрит, я вынужден отлучиться ненадолго. Кто-то пытается проникнуть в восточное крыло. Рес отведёт тебя до твоих покоев, — и Грегор начинает чертить в воздухе руны связи.