Что же ты так подвело меня, Озеро… Сколько лет одной водой наполнены!
Впрочем, сам и виноват. Прокол. Виноват в том, что поддался уговорам Аринки, так и не прошедшей полное обследование, потащил ее с больными почками… Прокол в том, что переломал самого себя, компромиссно уговорившись с ней встать лагерем относительно недалеко от турбазы. Вот и встал… За близостью снаряжения путного не взяли, нечто типа пикника решили устроить! Даже нож свой обычный городской взял. Самоуспокоился многолетней полевой практикой. Кто знал, что кости так лягут!
— Я и должен был знать! Скотина! Столько лет набирать горбом и мозолями опыт и не предусмотреть такого… – Андрей аж лязгнул зубами от злости.
— Ты опять начинаешь! Ты ни в чем не виноват. Это все я, дура такая… Донцов, прошу тебя, перестань, – она сопротивлялась, она очень хотела забрать его ошибку себе…
Она была хорошая жена. Настоящая. Хранительница. Она не хотела окунать мужа в ужас позднего самобичевания. Она одна готова была одна принять на свои плечи всю Судьбу, что неуклонно сваливалась на них с северо?востока в виде неожиданного погодного кошмара.
И ей было очень больно.
— Андрей, пощади меня! Ну, давай назад покатим, в той бухте тихо – ты мне там укольчик сделаешь…
Лодка, вздрогнув, остановилась.
Он резко вывернул весла из воды и посмотрел на нее абсолютно бетонными глазами. Что скажешь любимой женщине, которую вот?вот потеряешь? Что все эти «укольчики» дадут передышку часа на два, а за это время запасной комплект, который он оставил в сторожке турбазы никаким волшебным образом не появится в тиши той чертовой бухты? Что «Заря» уйдет в город, а вертолет МЧС еще надо вызвать, а сеанс связи на той разрухе, что лет десять назад работники турбазы гордо именовали «рацией» – дело редкое, случайное… Что левая рука почти парализована, и, черт его знает, догребет ли он заново эти два километра отступа?
Ничего не скажешь. Кончились разговоры…
— Все! Тихо теперь сиди! Как причалим, на нос не лезь! – с этими словами Донцов двумя гребками развернул лодку носом к берегу, одновременно привстал и поменял положение тела так, что бы подгребать лицом вперед. Так, что бы, как только «Фишхантер» влепится вместе с попутной волной в камни, сразу оказаться на берегу и успеть выбрать позицию. Он уже не сел, стараясь восстановить кровообращение в ногах. Левую руку поднял вверх и старательно, раз за разом кидал ее к воде, нагнетая силы к ослабшим мышцам. Волны радостно понесли зеленую надутую тушу, стремительно приближая развязку. Донцов еще успел удивиться, что жена молчит, и успел оглянуться, что бы увидеть, как она, изо всех сил перегибаясь через собственную боль, вытаскивает левое весло, пытаясь снять резинку фиксатора.
Росомаха не испугалась и не удивилась. Хищник точно был ненормален и не отбежал подальше для оценки ситуации. Когда до лодки оставалось всего несколько метров, росомаха присела по кошачьи, на передние лапы и громко зарычала, цепляя крупную гальку в поисках опоры.
— Ах ты сволочь! Ты думаешь, я лоханулся настолько, что все забыл?! – ярость, вскипяченная вместе с кровью страхом за жену, переполняла его настолько, что он абсолютно явно воспринял Зверя, как Черного Человека, вознамерившегося преградить им тоненькую тропинку к спасению, – Я кое?что для тебя не забыл!
Он уже ни кричал, – сам ревел, как зверь, ощущая и себя, и противника, так, будто эта встреча на берегу, никак, кстати, не изменившегося за сотни тысяч лет, произошла в то время, когда оружием человека был нож из обсидиана. А теперь – из стали CPM.
— Это вот я не забыл!
Рывком выдернув «милитари» из нагрудника, Андрей, одновременно с открытием клинка выпрыгнул на берег и тут же отскочил в сторону, выбирая грунт потверже.
Росомаха повела себя так, как он и слышал в редких охотничьих рассказах о этом хищнике. Она не стала нападать «в лоб». Молния косматой шерсти катнулась вокруг него, стараясь быстро облететь противника вокруг, а вот потом, из?за спины, когда человек уже не сможет поспевать за резкими бросками зверя, привстать перед ним и длинными когтями мощной лапы снести ему лицо вместе с глазами! Зрение. Оно многое решает, если противник больше тебя… А уж затем и добить можно. Донцов слышал про это, но верил с трудом – мало ли чего расскажут на посиделках после удачно подстреленного гуся!
Вот и довелось, увидел… Поэтому ждать он не стал.
Адреналин подстегнул мышцы, а первобытная злость отключила разум, освободив место инстинктам. Когда зверь пролетал слева, Донцов прыгнул, всей рукой стараясь ухватить как можно больше косм загривка. Левая была слабенькая, но пропустить зверя на другую сторону он не имел права – там, скорчившись от боли, сидела за тонкими баллонами притихшего «Фишхантера» его главная жизненная ценность, ради которой он и был готов умереть в этой древней битве…
Ему удалось зацепиться, а удар правого сапога сбил росомаху на бок.
Дикая тварь, взрастившая свои мышцы и реакции на дикой же природе, молниеносно хлестнула его задней лапой, начисто оторвав с бедра сдвоенный накладной карман прочного комбинезона. Он только почувствовал тупой удар, но внимания на него не обратил. А вот вцепиться оскаленной пастью, полной желтой слюны зверюга не успела.
Арина каким?то образом переползла на нос лодки и, уж, сколько хватило остатка ее сил, кинула весло, как копье. Удар тупого конца по морде отвлек росомаху от Андрея, заставив повернуть щерящуюся башку к новому противнику. Зверь инстинктивно влепил клыки в мягкий металл, мстя Аринке за вмешательство в драку. За то, что попала. А она и не собиралась оставаться в стороне. Попадет ли в мужа, она не думала, и поступила правильно.
Она ведь была хорошей женой… Такие вот семьи и выживали тогда, когда у вечно уставших мужчин были обсидиановые ножи. А сейчас у ее мужа был надежный спайдерковский нож, достижение американской ножевой индустрии. И этот современный нож не подвел свою Семью, так же, как не подводили людей ножи эпохи неолита.
Клинок влетел в брюшину зверя как в масло и уже не останавливался. Судорога хищника была такова, что Донцов на мгновение испугался, что ослабшей левой рукой этот импульс не удержит! Поэтому не резал – распластывал, как гольца! Упершись плечом в лапу, протянул клинок вниз, разрезая зверя изнутри чуть не надвое. Рука тут же влезла в горячую требуху, но он не остановился, провернул клинок и потянул на себя. Грамотный профиль рукоятки так ни разу и не дрогнул в руке… Он почувствовал, как клинок прокатился по ребрам, шинкуя ливер в лохмотья.
— Ты думаешь, я все забыл! Это ты, сука, забыла, что такое Человек!!! – он уже плохо осознавал себя, кромсая тушу частыми резкими движениями…
Раз! Удар в горло. Присел. Сверху, под череп!
— Андрей! Остановись! Все уже… – жена выползла на берег и сидела, прижавшись к собственному боку.
— Да… Хватит… Вот так вот! Вот и не забыл! Сволочь… – постепенно остывая, он неуверенно встал и медленно шагнул к Озеру. Остановился у кромки, оглянулся на кровавое месиво. Зайдя в озеро по щиколотку, Донцов медленно поднял «милитари» и еще раз посмотрел на поверженного противника, уже сквозь окровавленный клинок.
Ушибленная нога теребила мозг нарастающей болью. Он лизнул кровь с ручки, с ненавистью сплюнул и заботливо прополоскал нож в набежавшей волне…
Потом стал мыться сам, постепенно торопясь, все больше и больше.
— Ты успокойся, миленький, а я потерплю немного… Все равно сейчас в вену не попадешь. Андрюша, сядь рядышком… – Аринку тоже пробило, и она тихо плакала, не сотрясаясь и не вздрагивая, просто выгоняла слезами все худые мысли… Он послушался. Но сначала вытащил из лодки жесткий короб с аптечкой, и только тогда опустился рядом с ней, с той стороны, где сердце…
Так они и сидели, закрывая друг друга от ветра. О чем думали? Кто знает…
А потом он удачно попал в вену, вколов ей последний баралгин, и, по мере потепления ее лица успокаивался и сам, уже просто развалившись на берегу.
