— Так ты не на поцелуй разозлилась?

— Нет. А должна? — Застегнула пальто и накинула капюшон на голову. — Хотя должна, — заметила после недолгого размышления, — сами целовали, сами об этом пожалели и сбежали. Невольно чувствуешь себя использованной…

— Ося, я не хотел!..

— То есть вы еще и через «не хочу» действовали? — хмыкнула я, и его перекосило. — Однако весело. Ну да угодники с вами, покаетесь потом. Идемте скорее за мукой!

Только зря я спешила и задохлика за собой тянула, в Тмине мукой не торговали, от слова «совсем». Ибо здесь праздновали победу над одержимым, что зверем ворвался на склады почтенных торговцев, попортил мешки и сбежал, стоило ллосевцам выйти на охоту, а стражам контроля прийти сквозь портал. В итоге склады оцепили, товар описали и подвергли сожжению. По рассказам пьяного вдрызг сторожевого, стоявшего на вышке, зубастый монстр прибежал от границы Дагатии с пыльной Т'Агро. А со слов торговца Захри, зверюга хрипел, плевался белой пеной и что-то пытался учуять не то в мешках, не то подле них.

— Весь товар испоганил, собака! Надо бы этих тварей собрать и расстрелять…

— Так вам же возместят?! — возмутился молчавший до сих пор граф-задохлик.

— И что с того, что возместят? — взвился Захри. Всплеснул руками в перстнях и ткнул пальцем в мага. — Я-то деньги получу, но никак не удовлетворение от торговли! Красную тросточку псине в за…

Вот тут-то взгляд торговца опустился на руки Реггена и трость со знаком зверя. Пьяный лепет мгновенно оборвался, огонек раздора ушел из глаз. И мужик, еще минуту задиравший двойной подбородок, вдруг весь съежился и отступил. Затем отшагнул и устремился в сторону праздничных шатров, что бы запить очередной испуг или позвать на помощь. Стоило ему войти, на улицу выскочили охотники из Ллося, а среди них мои отец и брат. Тополь и Резак Степные.

Вот как знала, что плохо начавшийся день закончится тоже плохо. И не стоило нам ловить торговца на пригорке у шатров, нужно было у дома его допрашивать, в крайнем случае, у складов. И что делать теперь?

— Ося, ты что, испугалась? — спросил задохлик, едва я отступила за его широкую спину. Пусть он и тощий, но разворот маговских плеч — ого-го, и пальто на этих плечах лежит хорошо, авось и меня скроет.

— Я — нет… просто не хочу, чтоб меня видели.

— Враги? — ощетинился граф, заметив, как от охотников отделились двое и направились к нам.

— Родные.

— Так тем более надо с ними поговорить, — воинственно начал он, но с места не сдвинулся. Я не дала, обхватила руками и зашептала, что на мою родню лучше время не тратить. Ведь нам нужен Тминовский староста, пусть позовут.

Маг попросил, они позвали, но в шатер не ушли. Остались стоять на морозе, мрачно взирая на Реггена и подошедшего к нам немолодого щуплого полугнома, мастера ковки Диса Дро.

— Я сразу понял, что это не заплутавший оборотни-йк, — староста громко икнул, отер лоснящиеся жиром губы. — Оборотник бы полез до коров и кур, а этот чумной был. Вначале сунулся на склад к муке, затем на рынок в отдел чугунков и к девчатам из швейной мастерской. Осенька, вы, верно, их знаете. Там работает моя младшая, Суоко.

Зря он меня по имени назвал, у охотников слух хороший.

— Суоко? Да, зна-а-аю, — ответила я, краем глаза кося на родных. И точно, отец остался внизу, а вот брат поспешил подняться сюда. — Что ж, спасибо большое за ответ, мы пошли.

— Но, Осока, вам разве не нужна мука? — удивился Дро, и повторил мои же слова. — Пять или шесть мешков мелкого помола и двойного просева.

— Нужна, — кивнул задохлик. — И каковы будут ваши предложения?

— Да как бы не очень, — попыталась я отговориться, думая о том, что между встречей с родней и тройной переплатой за столичную муку я выберу третье — сбегу.

— У моей сестры есть небольшой личный запас, и если вам будет угодно… то без надбавки по рыночным ценам. Три серебрушки за мешок.

— Ося, сколько на рынке? — спросил Ρегген. И правильно сделал, с полугномами нужен глаз да глаз и торг, причем открытый. Иначе заведут в подвал, заставят погрузить мешки на тележку, поднять на поверхность и там уже огорошат небывалым процентом за бережное хранение.

— Две серебрушки и семьдесят пять медяшек. И давайте уже пойдем…

— Двадцать пять медяшек за подъем из подвала, — объяснил нам староста и не сдвинулся с места.

— Десять, и за все мешки, — пусть я сбежать хочу, но обобрать себя не позволю.

— Да это грабеж средь бела дня! — всплеснул Дро руками. — У торговцев склады, у нас же подвал. Ранее работал подъемник, а теперь все приходится поднимать на своем горбу.

— В таком случае я сам подниму.

— Не с вашим ростом… Лучше мы.

— Не за такие деньги, — воспротивилась гномка внутри меня.

— Тогда я подъемник починю, — решил задохлик, чтоб я не торговалась два часа. — Где дом вашей сестры?

— У нас общий! Пройдемте.

Наконец-то мы уходим! Схватила Реггена за руку, повела…

— Ося, стой на месте! Я знаю, это ты.

— И что, что я? — ответила, не останавливаясь. Окликни меня отец, я бы подчинилась, а младшего брата можно и ослушаться.

— А то, что ты с ума сошла! Сбежала, понимаешь ли, в город, одна. Без помощи, без защиты! — голос и шаги Резака Степного неумолимо приближались.

— А защита — это муж? — спросил Регген, коего я продолжала безрезультатно тянуть.

— Да, — подсказал отошедший от нас Дро. Староста деревеньки Тминь явно забавлялся. Он-то пусть и полугном, но своих дочерей растил без гнета предгорных традиций, за что был ими безмерно любим. Вот и его Суоко работает где хочет, а не где скажут. Да и замуж не спешит, а ведь она старше меня года этак на три.

— Муж? — Вскинув голову, я встретила хмурый взгляд брата. — И куда бы я с новым ярмом уехала? Ответ простой — никуда.

— Ну, — начал Ρезак, заложив большие пальцы рук за край ремня. Верный признак тяжелых дум, называется, чего б солгать правдиво. — Ну, ты бы хоть на Рябых не работала! — нашел он оправдание.

— Ага, пахала бы на вотчине отца вплоть до следующего выгодного свата.

— И что плохого? — возмутился добрый братец. И правильно, ему по душе полы стелить, а вот мне надоело еще в пятнадцать лет.

— Ну что ты, ничего! — вспылила я.

— Вот и славно, — сарказм он пропустил, сосредоточился на главном: — Пошли!

Не успела я слова сказать, как Резак Степной схватил меня за руку и дернул, отрывая от провожатого. На что задохлик ответил еще более резким рывком и рыком. Я не увидела ни его разворота, ни движения руки. Я не представляла, что он может двигаться так… неуловимо, молниеносно, непостижимо. Невероятно. Дро тихо помянул буйных одержимых, а брат мой ошарашено уставился на мага. При его-то росте и весе, Резаку еще ни разу не приходилось висеть схваченным за шкирку в полуметре от земли.

Вот тебе и задохлик.

— Убери от нее свои руки, — едва ли не по слогам процедил чуть взбешенный Регген. Глаза горят, ноздри хищно раздуты, плечи напряжены. Еще чуть-чуть и клыки полезут, а за ними когти и шкура с хвостом.

— Э-э-э, Ося, — протянул младший Степной с подозрением вглядываясь в перекошенное маговское лицо, — а это кто?

И вот же мелкая гадость, обращается не к графу, а ко мне, чтоб лишний раз показать, что бесправным заступникам здесь не рады. Ибо быть мне защитой может только отец, брат и…

— А я ее му… — начал Регген, даже не представляя, во что вляпается, если произнесет дурное слово «муж».

— Мучимый бешенством работодатель, — моментально перебила я. За что получила суровый взгляд от одержимого мага, а не взбешенного. Хотя, это как посмотреть. Вот сейчас он очень даже не в себе. — А мы тут за мукой шли, — напомнила как бы между делом, — и нам надо спешить.

Но меня, как и прежде, не слышат.

— Так он тот самый, о котором свекровь твоя Рябая без умолку трещит? Новый муж — полутруп из гроба!

— В каком смысле — из гроба? — не поняла я. Задохлик в прошлую нашу вылазку, может, и выглядел плохо, но не настолько же.