Надо привести девочку в чувство и поговорить, раз уж с Таллой Ней нельзя посоветоваться.

Мой взгляд упал на сухие водоросли в руке девочки, которая всё ещё сжимала их тонкими анемичными пальчиками. Не в них ли кроется загадка неадекватной заторможенности маленькой рабыни?

— Давай-ка мы маску твою посмотрим, — обратилась я к девочке.

Та продолжала молчать, пребывая в каком-то странном трансе.

Присев на мягкий подлокотник кресла, я осторожно повернула голову девочки к себе. Хорошо было бы освободить ее от анатомической маски, но обычно эти штуки снимались особым ключ-кодом. Разумеется, код известен госпоже Задаки, но захочет ли она просто так его передать мне? Можно, конечно, попытаться выбить его на законодательном уровне… однако разумно ли начинать новую жизнь с публичного «перетягивания канатов» и наживания недоброжелателей?

При более тщательном осмотре маска меня озадачила.

У нее не было ни кодового замка, ни микропанелей, ни вообще хоть каких-то намеков на съёмность! Черный материал сливался с живой плотью, и это особенно было заметно на его границе вокруг шеи. Будто кожу просто взяли и покрасили несмываемой краской.

Попытки подцепить края маски тоже были безуспешны, лишь девочку растревожили. Она вздрогнула, как от боли, и тихонько захныкала.

— Тише, тише, больше не трону…

Придется всё же договариваться с Муй Задаки. Вдруг самый простой путь окажется самым верным?

Через крошечные глазные отверстия размером со зрачок было очень сложно оценить зрительную реакцию девочки на свет. Впрочем, можно было ориентироваться на другие характерные признаки общего поведения и реакций организма. У нее определенно наблюдалась острая реакция на воздействие какого-то наркотического вещества…

С трудом разжав холодные пальцы девочки, я забрала кусок сушеной водоросли и положила на верхнюю полку высокого прозрачного стеллажа с декоративными предметами, вроде искусственных цветов, раковин и статуэток. Позже изучу, что за состав у этой подозрительной морской органики.

Хорошо бы ещё анализ крови сделать, но у меня не было нужного оборудования.

В дорожной аптечке у меня хранился «Антитокс», очень редкий универсальный нейтрализатор большинства наркотических и токсических веществ. На самый крайний случай.

Что ж, придется им пожертвовать!

Заправив гипошприц лекарством, я бережно ввела его девочке в кровеносную систему и посмотрела время на коммуникаторе. По инструкции гарантированная очистка крови от посторонних вредоносных веществ должна закончиться только к утру, поэтому нет смысла ждать сегодня хоть какого-то внятного диалога.

Да, и неплохо было бы девочке поесть хоть что-то, помимо водорослей…

Я связалась с Любеном — раз уж он личный раб, — и попросила принести питательный бульон и какое-нибудь блюдо из морепродуктов. Затем сходила в спальню и легонько похлопала по плечу Муирне, которая до сих пор сладко спала на коврике. В покрывало она закаталась с головой так плотно, что стала похожей гигантскую шаурму в лаваше. Проснувшись, рабыня-плывчи испуганно подскочила, тараща на меня большущие глаза.

— Пока меня не будет, покорми девочку в гостиной бульоном, — объявила я. — И сама тоже перекуси тем, что принесет сюда Любен… кстати, если захочешь с ним пообщаться, то никаких запретов нет…

— Как пожелаете, госпожа, — пролепетала Муирне.

Я одобрительно кивнула ей и отправилась вниз, на лужайку перед домом, где всё ещё топтались в ожидании рабы из поместья и резервации. С каждым шагом во мне крепла решимость не затягивать смотр на несколько дней из-за постоянных рецидивов мигрени.

Прости меня, мой бедный нетренированный мозг…

Лизен уже перехватил функцию надсмотрщика у гориллоподобного Гхорра и выстроил рабов так, как я оставила их перед уходом: всё те же две толпы с тройной шеренгой и маленькая группа социопатов из резервации неподалеку.

Остановившись перед шеренгами, я без промедления заявила:

— Каждый, на кого укажет моя рука, должен выйти из строя и присоединиться к самой маленькой группе! — после чего глубоко вздохнула и… отключила эмпатический блок пси-ограничителя

Виски и затылок синхронно заныли, мир вспыхнул энергетическими коконами и перекроил реальность на свой лад одним движением, словно страницу перелистнул.

Медленно шагая вдоль шеренги, я останавливалась возле каждого и, приводя рабов в замешательство, молча стояла рядом, изучая ауру. Они-то не были в курсе моих способностей. Хотя… возможно, те социопаты, перед которыми Талла Ней в резервации вслух объясняла мне цветовые тонкости эмоций, и догадались уже вчера.

К моему облегчению, социопатов в поместье оказалось всего двое — туповатый на вид громила с непроницаемой шоколадно-коричневой аурой и невероятно эффектный красавчик с капризно вздёрнутым носом и широким ртом в обрамлении капризного рисунка губ. У него были глаза столь темного цвета, что казались черными, и он весьма умело пользовался их выразительностью, стреляя из-под длинных ресниц кокетливыми взглядами. На меня подобные ужимки не действовали… слишком сильно этот парень походил повадками на сторонника однополой любви. Причем исключительно в нижней позиции.

Если чутье меня не подвело, то, возможно, это и есть один из тех самых «задников», готовых ложиться под других рабов ради трудовых поблажек и прочей выгоды.

Обоих социопатов я отправила в группу к их духовной родне, и для надёжности решила ещё разок пройти все шеренги.

Ещё при первом заходе мне показалось, что в аурах «среднесильных» и ещё чаще «слабосильных» рабов встречается повторяющаяся цветовая комбинация. И при повторном осмотре стало ясно: ошибки нет.

В каждой такой комбинации основной цвет был выражен еле-еле и казался мутным, будто в прозрачной воде плавал глинистый ил. А вокруг головы и плечевого корпуса клубился темно-серый «дым».

Я напряженно вглядывалась и вглядывалась в загадочные завихрения очередной «души», пытаясь понять, в чем дело. И вдруг из бликов окружающего мира, тоже обладающего собственной аурой, выплыло знакомое по «Межпланетариуму» медузообразное тельце с круглой головой и горящими точечками глаз.

Йоли! Портальные помощники диниту…Так их называл посол Гойриу Делл. Но что тут делает это существо?

— Серая дымность… — прошелестел йоли. — …потеря смысла... Выцветание… желание собственной смерти…

Сообщив это, он медленно скользнул по кромке тоненькой травяной ауры возле моих ног и растворился в зелёном цвете. Я завороженно уставилась на место его исчезновения и только потом осознала смысл подсказки.

Итак, серый дым вокруг головы — это суицидные настроения. Но почему их так много среди рабов в поместье? Жестокая Задаки ведь больше не угрожает никому, разве не так?

Так и не поняв причины, я остановилась перед молоденьким рабом, чья голова прямо-таки купалась в серых дымчатых завихрениях. Кожа на его запястьях была в синяках и ссадинах, на шейном изгибе виднелся не то засос, не то укус с отчётливыми следами зубов.

Жесть какая.

— Как тебя зовут?

— Фок, госпожа.

— Посмотри на меня. Кто оставил эти следы? — ровно спросила я.

Раб сглотнул. Его губы задрожали, а вспорхнувшие вверх ресницы открыли взгляд, наполненный тоскливой паникой. На меня он смотрел всего пару мгновений, а потом глянул куда-то вбок и вздрогнул.

— Я сам упал… госпожа… — сбивчиво пробормотал он.

— Ну да, сам, — хмыкнула я. — И о чьи-то зубы ударился, да так, что они тебе кожу прокусили.

— Это был… несчастный случай.

— Ну вот зачем ты врешь? Я же не слепая.

— Накажите меня, госпожа, — глухо ответил Фок.

Я фыркнула, досадуя на его несговорчивость.

— Ну и что мне с тобой делать?

— За враньё на вопрос госпожи полагается порка третьей степени, — вдруг раздался за моей спиной голос управляющего. — Наказать его, госпожа Гайя?

Оказывается, всё это время Лизен ходил за мной на почтительном расстоянии и приблизился только сейчас.