Эта улыбка вывела Ковалинскую из себя.

– Ты смеешься! – проскрежетала она. – Будешь ли ты отрицать, что пишешь, хотя и безграмотные, но нежнейшие итальянские письма, называешь ее дорогой сестрицей и всюду показываешь, какая между вами интимная близость? И в то же время обольщаешь меня красивыми словами и обещаниями! Называешь единой избранницей! Вот письмо твое! – вынимая исписанный листок и протягивая его магику, продолжала Ковалинская. – Посмей утверждать, что не ты его писал.

Магик посмотрел на письмо.

– Да, не я писал эти строки, – сказал он.

– Силы небесные! Он продолжает лгать! Да ведь это письмо было вложено в один пакет с письмом самой Шарлотты фон дер Рекке к Катерине Ивановне Нелидовой.

– И все-таки не я писал его, – повторил магик. – Положите его на мою ладонь.

Ковалинская положила.

Жирные круглые буквы письма четко чернели при свете звезд. Магак дунул на письмо и, хлопнув по нему ладонью другой руки, подал Ковалинской. Пред ней была совершенно белая бумага. Она с изумлением рассматривала листок. Буквы исчезли.

– Начертания эти были произведены черной магией моего врага, лжеца и клеветника. Силой, мне присущей, я их разрушил и смыл.

– Но огромное письмо самой Шарлотты. Оно лежит в моей шкатулке… – пролепетала растерянно Ковалинская, и веря и не веря.

– Не открывайте шкатулку без меня. Письмо пропитано ядовитыми парами. При внезапном открытии эти пары бросятся вам в лицо и покроют его неуничтожаемыми черными пятнами. О, нежное, неискушенное создание! Ты не знаешь, какими опасностями изобилует путь магика. Подойди ко мне. Я осеню тебя высшим покровом моей отеческой любви. Забудь свои сомнения. Ты, только ты избранница моя и Великого Кофта! Поприще блистательное тебя ожидает! Приди!

И Калиостро широко открыл свои объятия. Ковалинская мгновенье колебалась и вдруг бросилась ему на грудь.

– О, кто бы ты ни был, – замирая и содрогаясь, лепетала она, – ангел ли света или демон тьмы, я отдаюсь в твою власть! Только не избирай другой женщины! Но возьми меня, развей свои могучие крылья, черные или белые они, мне все равно, и неси в надзвездную высь или адскую бездну, я всюду последую за тобой и буду рабой твоей, волшебник!

Кашлем известив о своем присутствии и выждав, полковник Бауер появился в садике. Он нашел там госпожу Ковалинскую и графа Калиостро мирно беседующими на приличном расстоянии друг от друга.

– Любезный полковник, – сказал Калиостро, – пропавшее столовое серебро найдено.

– Меньшего и не ожидал от вашего искусства, любезный граф, – отвечал полковник Бауер с видом чистосердечного восхищения.

– Едва ли эта находка может быть мерилом моих сил, полковник. Только снизойдя к требованиям князя Потемкина, я принял к исполнению такую задачу. Но серебро найдено. Я оставил князя около грота, сам же по его поручению пошел просить дворецкого отрядить слуг для переноски клада. Но дамы были весьма обеспокоены вашей судьбой, – продолжал Калиостро. – Я же уверил их, что вам не грозит опасность, если вы прибегли к защите жрицы Великого Кофта.

– Действительно, я не видел ничего особенного и весьма приятно беседовал с вашей супругой, граф, – отвечал полковник – Нельзя того же сказать, к сожалению, о князе Голицыне.

– Что же с ним? Я предупреждал! Я говорил – крепче держаться за руки!

– Ах полковник, скажите, что с бедным князем? – спросила взволнованно госпожа Ковалинская. – Жив ли он?

– Он жив, но сильно пострадал от невидимых агентов.

– Что с ним приключилось?

– Невидимые агенты, по его уверению, сперва нанесли ему несколько ударов по спине.

– Ах, какое несчастье! Бедный князь, – сочувственно промолвила госпожа Ковалинская.

– Да. Он утверждает, что удары были столь полновесны, как будто наносила их рука дюжего мужика, а не бесплотного духа.

– Удары бесплотных тяжелее! – глубокомысленно заметил Калиостро.

– Ну, если так, то князя постигли удары бесплотных. Он говорит, что, вероятно, вся спина его в синяках. Кто-то гнался за ним в темноте и хлестал очень больно. Последствия этих преследований скрыты под одеждой князя, но я сам имел случай удостовериться в огромной царапине от виска до носа.

– Бедный князь! Где вы его оставили?

– Я предоставил его попечению маркизы. Она повела удрученного князя на дачу. Сам же я, несмотря на опасность, намеревался отыскать князя и вот, случайно войдя в этот садик, встретил вас.

– Вы можете совершенно спокойно следовать дальше, – сказал Калиостро, – я же распоряжусь относительно слуг.

Затем магик взял свою хламиду и тиару и под руку с госпожой Ковалинской удалился.

Полковник углубился в парк. Не успел он пройти часть широкой аллеи, как показалась фигура князя Потемкина. Он вел племянницу, и разговаривали они весьма оживленно, так что, приближаясь, полковник услышал конец фразы:

– Я сам того же мнения, что этот Калиостро – шарлатан и авантюрист! – говорил Потемкин.

– Так же, как и жена его, милый дяденька! Так же, как и жена его!

– Ну, эта итальяночка столь же глупа, как хороша собой!

– Что она хороша собой или, вернее, вам, дядюшка, такой кажется, об этом всякий по новому ее браслету может узнать!

– Милая Улыбочка, душа моя, неужели вы за мною следить начинаете? Это, душенька, гадко! Я не бычок, чтобы меня держать на веревочке.

– А если вы от темной итальянской проходимки уже растрепаны, как петух заморский, дядюшка? Смешно! Мне все равно, любитесь с какой хотите. Но зачем она здесь, на вашей даче?

– Не вы ли требовали пригласить Калиостро для лечения ребенка?

– Ах, я боюсь Калиостро. Это ужасный, ужасный человек!

– Чего же вы желаете от меня, милая Улыбочка?

– Я не желаю, чтобы вы, кот заморский, дядюшка бегали за Калиостершей здесь, на даче! Я не желаю! Не желаю! Не желаю!

Тут они заметили шедшего навстречу полковника.

– А Калиостро серебро отыскал! – сказал Потемкин, делая знак адъютанту подойти.

– Он мне сам об этом сейчас поведал, ваша светлость! – отвечал Бауер.

– Почему же он столько времени меня ждать заставил? Чего он копался? Вздумал меня, такой-сякой, в сторожа к серебру определить! Не вытерпел, пошел, лекаря приставил к серебру.

– Не могу понять, почему граф замешкался, – сказал Бауер. – Я нашел его в садике в приятной беседе с госпожой Ковалинской.

– А, я и позабыл, что они вместе пошли! – сказал Потемкин. – Теперь понимаю, почему замешкался Калиостро. Нежное сердце госпожи Ковалинской от магического пламени этого некроманта, кажется, совершенно растаяло.

Разговаривая, они подошли к широкой скамейке, над которой было изваяние козлоногого сатира, обнимающего стан убегающей нимфы. Улыбочка, жалуясь на усталость. опустилась на скамью. Между тем в парке замелькали огни, и скоро на аллее показался дворецкий с толпол лакеев, держащих в руках фонари, ломы, топоры, лопаты, двое гайдуков тащили даже небольшой домкрат.

И людей и запаса орудий хватило бы не только на то, чтобы поднять плиту пола в гроте, но и вести подкоп под кпепостную башню. При этом люди не выказывали собой отваги Дворецкий был бледен. Лакеи по-разному выражали крайнюю степень тревоги и опасения. Магические действия Калиостро внушили суеверный ужас всей русской дворне Озерков.

Заметив белевшее платье княгини, огромную темную фигуру стоявшего возле нее Потемкина, а за ними Бауера, люди пришли в смятение. Дворецкий, несший тупую шпажонку, которую наскоро раздобыл в сарае с декорациями и реквизитом домашнего театра Озерков, начал размахивать своим оружием, отступая и крича тонким голосом:

– Кто тут? Что за люди?

Часть лакеев при этом угрожающе начала трясти ломами и лопатами, поднимая повыше фонари, а некоторые развернулись и попытались бежать.

– Трус! Чего орешь? Это я, – сказал Потемкин.

– Ах, ваша светлость, простите ради Бога! – опуская шпажонку и подобострастно кланяясь, сказал дворецкий. – Все люди так господином Калиостро напуганы, что совершенно вас не узнали.