— И горше всего сознавать, что среди этих болванов и потаскух тебе по праву принадлежит первенство, — подал голос Педдир Мейквелл.

— Довольно пререкаться, — отрезала его сестра. — Как я погляжу, языками вы все работать мастера, а вот руки предпочитаете поберечь. Помните, чем скорее мы закончим, тем скорее сможем утолить голод и отдохнуть в тепле.

— Да, в теплом уютном амбаре, — подхватил Фейвал. — Самое подходящее помещение для ослов, не правда ли, мастер Хьюни?

— Заткнись, или узнаешь, каково это, когда по твоим зубам прогулялось ослиное копыто, — прошипел Хьюни.

Бриони прислушивалась к этим словесным баталиям, забавлявшим ее, и забывала про холод и усталость.

— Вот, смотри. — Бриони обращалась к молодому румяному актеру по имени Пилни. — Возьми палку и попробуй еще раз. Только помни, это будет не палка, а меч. Чтобы нанести хороший удар мечом, ты должен действовать им так, словно это продолжение твоей собственной руки.

Она разгребла ногами солому, расчистила площадку и встала напротив Пилни, сжимая палку в руках.

— Если ты будешь держать оружие как пучок морковки, тебе несдобровать, — заметила она, одним ловким ударом выбила дубину из рук Пилни и коснулась дубинкой его ребер.

— Где ты научился так здорово драться, Тим? — выдохнул ошеломленный Пилни.

— Меня выучил мой… бывший хозяин. Он был большой мастер по этой части.

— Дети мои, идите-ка сюда, — позвал Финн Теодорос. — Прикончить друг друга этими дубинами вы еще успеете.

Актеры удобно устроились на соломе в просторном сарае, стараясь не замечать запаха навоза от коров и лошадей, с которыми им приходилось делить помещение. У такого соседства были и положительные стороны: от горячего дыхания множества животных в сарае было тепло, как в хорошо натопленной комнате.

— Я вот что подумал, — важно изрек Теодорос. — Дней через десять мы, с помощью богов, доберемся до Тессиса. И если мы хотим произвести впечатление на жителей этой славной столицы, нам надо подготовить что-нибудь новенькое. Предупреждаю, публика там избалованная. К вашему сведению, только в восточной части Тессиса театров больше, чем во всем Эоне. Так что у нас непростая задача.

— Избалованная публика или нет, моего «Карала» они будут смотреть разинув рты, — заявил Хьюни. — Эту пьесу невозможно испортить. Даже такой бездарь, как Мейквелл, умудряется производить сильное впечатление, когда мы ее играем.

— Да, гениальная актерская игра может вдохнуть жизнь в самые бездарные напыщенные вирши, — усмехнулся Педдир Мейквелл. — Впрочем, не будем спорить о достоинствах пьесы. Старина Хьюни прав в одном: «Смерть Карала» пользуется большим успехом у жителей Сиана, ведь там рассказывается история их любимого короля. К тому же у нас в репертуаре полно исторических драм и зажигательных комедий, которые наверняка придутся по вкусу самой взыскательной публике.

— Четыре года назад «Смерть Карала» и в самом деле пользовалась в Тессисе успехом, — согласился Теодорос. — Но с тех пор пьесу поставили в нескольких местных театрах, и она наверняка успела надоесть зрителям. Я не уверен, что она даст хорошие сборы.

— Даже если на сцену выйдет сам прославленный автор? — Невин Хьюни был так взбешен, что рука его, сжимавшая кружку с элем, дрогнула, и добрая половина драгоценного напитка пролилась. — Да стены тамошнего театра будут сотрясаться от оваций! — заявил он непререкаемым тоном.

— Что ты предлагаешь, Финн? — обратилась к Теодоросу Эстир Мейквелл. — По-твоему, мы должны купить какую-нибудь тессианскую придворную пьесу и поставить ее на потребу публике? Увы, для этого у нас нет средств. Денег едва хватит, чтобы не умереть с голоду в пути. Даже если учесть то, что мы получили от…

Эстир запнулась, встретив предостерегающий взгляд Теодороса.

— Если ты хочешь узнать, что я предлагаю, помолчи и дай мне возможность высказаться, — проворчал Теодорос.

Бриони так и не поняла, в чем причина его недовольства.

— Несдержанность в речах — большой порок, тем более для женщины. У меня и мысли не было покупать какие-нибудь сианские бредни. Как вам всем известно, я написал превосходную пьесу под названием «Зория, трагедия богини-девственницы».

— Нам всем об этом слишком хорошо известно, — буркнул Педдир Мейквелл. Он тихо положил руку на колено Фейвала, и юноша грубо ее сбросил. — Ты забыл, что мы большую часть года репетировали твой шедевр и даже несколько раз сыграли его в Сильверсайде? С чего ты вздумал преподносить нам его как великую новость?

— Для тебя моя пьеса, может быть, и не нова, но она станет новостью для тессианской публики, в отличие от «Смерти Карала», — ответил Теодорос, всем своим видом показывая, как трудно сохранять терпение в разговоре с такими непроходимыми тупицами. — К тому же я внес в пьесу множество изменений. Точнее сказать, переписал ее заново. Роль великого Перина как нельзя лучше подходит для тебя, Педдир, а роль жестокого бога Змеоса, лишившего невинности тысячи девиц, просто создана для нашего непревзойденного Хьюни. О, конечно, наш друг — не любитель женского пола, и ему будет непросто изобразить героя, чьи природные склонности не соответствуют его собственным. Но я уверен, он с честью выдержит испытание, и его талант засверкает новыми гранями.

— Боюсь, даже моего таланта не хватит, чтобы наделить смыслом твое творение, — пробормотал Хьюни. — Впрочем, попробовать можно. Если жителям Тессиса и правда надоели хорошие пьесы, может быть, они клюнут на пустую поделку.

— Возможно, Хьюни готов сыграть Змеоса, но я не горю желанием играть роль богини-девственницы, — заявил Фейвал. — Представляю, какие бесконечные монологи ты для нее написал! Моя бедная голова не вместит больше ни строчки. Я и так учу в два раза больше текста, чем кто-либо из вас.

— Дайте наконец мне договорить! — возвысил голос Теодорос. — Я понимаю, что твоя голова распухла от длинных монологов, Фейвал, и потому приготовил для тебя роль почти без слов. Говорить тебе придется мало, зато ты все время будешь красоваться на сцене, привлекая восторженные взоры публики.

— Что ж это за роль такая? Дерево или скала?

— Не дерево и не скала, а самая настоящая богиня. В новом варианте пьесы будет действовать Зуриал, супруга Змеоса и невестка Хорса. Несмотря на свою поразительную красоту, моя героиня обладает злобным нравом, она ревнива и готова убить любого, кто встанет у нее на пути. Именно она — главный враг кроткой и чистой Зории.

— Поразительная красота — этого мне не занимать, — лениво изрек Фейвал. — Но раз ты назвал свою писанину «Зория — богиня-девственница», кто-то должен играть заглавную роль? Я-то рад, что меня миновала эта участь. Неужели ты полагаешь, что увалень Уотерман способен сыграть воплощение всех мыслимых и немыслимых добродетелей?

— Нет, Уотерман вряд ли подойдет, даже если сбреет усы, — усмехнулся Теодорос. — Но у юного Тима нет никаких причин отказаться играть богиню-девственницу.

С этими словами он сделал в сторону Бриони широкий жест — жест посла, вручающего драгоценный подарок монарху дружественной державы.

— Тим моложе вас всех, он еще не успел огрубеть и потому без труда сойдет за юную девицу, — пояснил свой выбор Теодорос. — Особенно если не смотреть на него с близкого расстояния, — добавил драматург и улыбнулся Бриони многозначительной улыбкой, вызвавшей у девушки сильнейшее желание наградить его хорошим пинком.

— Да ты, я вижу, совсем рехнулся, старина! — возмутился Мейквелл. — Для того чтобы играть на сцене, нужны опыт и умение, а откуда они у мальчишки? Разве он способен говорить и двигаться как женщина? Он и понятия не имеет о семи женственных позах! Роль какого-нибудь бессловесного оруженосца — вот все, что ему можно доверить. Сыграть женщину, к тому же богиню, ему не по зубам.

— Я бы не задумываясь предложил роль Зории тебе, Мейквелл, — ответил Теодорос, — если бы все зрители ослепли и оглохли. Ты большой знаток по части женственных поз, но надо быть слепым, чтобы увидеть в тебе юную девушку. И лишь глухой сочтет твой голос женским.