— Сколько забот! сколько хлопот! сколько неприятностей!.. Проводить таким образом ночь!.. В мои лета!.. Тут нет здравого смысла!.. и ради кого? Ради человека совершенно незнакомого! Хорошо еще, если он заплатит. Но заплатит ли? Вид у него порядочный, одежда дворянская… но не все то золото, что блестит, и я не верю гладкой внешности.

Давно уже медная лампа грозила погаснуть от недостатка масла, давно уже пламя дрожало на конце фитиля, мало-помалу превращавшегося в уголь. Вдруг масло кончилось. Слабая блестка задрожала в последний раз и исчезла.

Молох воспользовалась этой темнотой, чтобы лечь на свою постель, все с тем же ворчанием, но сон скоро посетил ее, и угрюмый ропот превратился в звучный храп.

Рауль также крепко спал. Луцифер еще некоторое время оставалась на стуле, к которому пригвоздила ее усталость. Несмотря на странное волнение, происходившее в ее душе, природа предъявила свои права, и сон сомкнул глаза молодой девушки.

Когда утренний свет проник в мансарду сквозь крошечные стекла единственного окна, Рауль проснулся первый. Большая слабость и сильная головная боль были для него единственными последствиями происшествий, которые могли окончиться так ужасно. Мыслям его возвратилась прежняя ясность. Однако в первые минуты после пробуждения он не помнил ничего. Он приподнялся на локте и огляделся вокруг, не узнавая своей спальни и не понимая, где находится. Увидев Луцифер, спавшую возле его кровати, он вспомнил тотчас, что уже не в первый раз видит это прелестное личико. Он справился со своей памятью, которая напомнила ему вчерашнюю встречу на углу улиц Ришелье и Сент-Онорэ. Это первое указание дало направление его мысли, и он постепенно вспоминал, как был сначала у жида Натана, потом в игорном доме и как наконец попал в ужасный портшез, оказавшийся для него таким гибельным. Рауль припомнил все обстоятельства своей борьбы с двумя убийцами, до той минуты, когда удар, полученный им, поставил преграду между действительностью и его воспоминаниями. Впрочем, молодому человеку было легко дополнить этот пропуск.

«Меня ударили, — думал он, — и я лишился чувств. Во время обморока меня, без сомнения, обобрали, потом меня приняла эта девушка и ухаживает за мной… Все это ясно как день… Несчастье небольшое, и если бы у меня не было двухсот тысяч ливров в кармане, я мужественно покорился бы моей участи!.. Но лишиться двухсот тысяч ливров за один раз!.. Черт побери!.. Черт побери!.. Это немного тяжеловато!..»

Размышляя таким образом, молодой человек сел на край постели и машинально начал шарить в карманах. Мы уже знаем, что часы его находились в кармане одного из разбойников. Золотые монеты ушли тем же путем.

— Это вполне естественно, — прошептал Рауль философски, — я этого и ожидал… Но нельзя не признаться, что мошенники отлично поживились!..

Между тем рука молодого человека продолжала обыск и скоро нащупала пакет средней величины. Рауль поспешно вынул его. Узнав сверток банковых билетов, молодой человек не мог удержаться, чтобы не вскрикнуть от радости. Молох проснулась. Луцифер вздрогнула и раскрыла глаза.

Мы знаем, что старуха легла, не раздеваясь. Луцифер совсем не ложилась. При крике Рауля обе женщины в одну минуту были на ногах. Они увидели молодого человека, сидящего на краю постели и лихорадочной рукой развязывавшего пакет банковских билетов.

«Сколько денег», — подумала Венера.

«О! — думала Молох, — хорошо я сделала, что помогла ему: он богат!»

Рауль, обрадовавшись, что нашел сокровище, которое считал потерянным, только тогда и заметил, что в мансарде была не одна девушка. Он не мог не выразить своего изумления при виде Молох, которая в эту минуту была еще страннее, нежели вчера, потому что ночью красный платок, служивший ей тюрбаном, развязался, и серые волосы, смешанные с совершенно белыми прядями, рассыпались в беспорядке по ее плечам и придали ее смуглому лицу какое-то зловещее выражение. Изумление Рауля не укрылось от глаз Молох.

— А! — прошептала она с горечью. — Я знаю, что вы думаете!.. Вы находите меня старой и безобразной, я почти пугаю вас! Однако я была некогда хороша… такой же, а может быть, и лучше этой девушки, которую вы видите здесь и которая приходится мне дочерью!.. В то время вы не отвернулись бы от меня с ужасом и отвращением!.. Впрочем, как я ни стара, как ни безобразна теперь, а все-таки вы без меня не выжили бы…

— Вы приписываете мне чувства, — перебил с живостью Рауль, — которых совсем во мне нет… Удивление, обнаружившееся на моем лице, должно казаться вам очень естественным… Подумайте, я опомнился в неизвестном месте и нашел значительную сумму, которую считал потерянной; нечего и говорить, что в эту минуту я мог только подумать, что вижу все это во сне. Извините же меня, и в особенности, не сомневайтесь в глубокой признательности, которую внушает мне гостеприимство и заботы, оказанные вами мне, человеку, совершенно вам не известному…

Старуха хотела возражать, но Луцифер поспешила перебить ее.

— Матушка ошиблась, — сказала она Раулю, потупив глаза, — она это хорошо понимает… Я уверена, что она сожалеет о горечи и запальчивости своих слов… Что касается забот, о которых вы говорите, то мы очень рады, что могли предложить их вам, и благодарим небо, которое допустило, чтобы они не были безуспешны…

Эти слова, произнесенные кротким и почти нежным голосом, произвели на Рауля впечатление, похожее на то которое чувствует истощенный усталостью и зноем путешественник при свежем дуновении душистого ветерка. Рауль поблагодарил девушку с дружеской живостью, потом попросил объяснения насчет того, что случилось с ним после того, как он лишился чувств. Луцифер объяснила ему все в нескольких словах, и как ни мало был религиозен Рауль, однако он должен был сознаться, что рука Божия очевидно защитила его…

Между тем как молодая девушка говорила, Молох приводила в порядок мансарду, которую мы уже описали нашим читателям. Убирая или, лучше сказать, делая вид, будто убирает, она не теряла из вида правого кармана Рауля, потому что молодой человек положил в этот карман связку банковских билетов, которые возымели на старуху действие настоящих чар.

Истощив круг вопросов, относившихся к нему, Рауль занялся предметами, которые его окружали, и весьма естественно, приводили в удивление. В особенности черный кот и ощипанная ворона, жившие, по-видимому, в совершенном согласии, в высшей степени подстрекали его любопытство. Он спросил о них Луцифер, но ему отвечала Молох.

— Это орудия моего ремесла, — сказала старуха, став перед Раулем, подняв голову и подбоченясь.

— Вашего ремесла! — повторил молодой человек.

— Да.

— Какое же это ремесло?

— Ремесло хорошее, которому следовало бы быть первым и лучшим ремеслом из всех и доставлять мне каждый день бочки золота и бриллиантов, если бы свет был справедлив, а между тем мы с дочерью почти умираем с голоду.

Старуха остановилась, чтобы перевести дух. Рауль не понимал ее слов.

— Вы не угадываете? — продолжала она.

— Нет, признаюсь…

— Я читаю в прошедшем, знаю настоящее, предвижу будущее…

— А! — сказал Рауль. — Понимаю… вы предсказательница, ворожея.

— Да, я повелеваю духами, голос которых говорит мне таинственным языком, и я одна могу его слышать… Книга судеб не имеет для меня тайны: я перевертываю ее страницы, уже написанные, так же легко, как и те, которые будут написаны после.

Старуха произнесла последнюю тираду мистическим тоном и с восторженной улыбкой. Она как будто сама верила своим словам. Рауль с трудом удержался от насмешливой улыбки, которая начинала обрисовываться на его губах.

— Духи, находящиеся в вашем распоряжении, всегда ли вам повинуются?

— Что вы разумеете под этим?

— Я желаю знать, будут ли они отвечать вам, в какое бы время дня и ночи вы ни спросили их?

— Конечно.

— Могу я сделать опыт?

— Разумеется.

— Когда?