В одно прекрасное утро дверь старухи не отворилась. Она не открылась и на другой, и на третий день. Услужливые соседи выбили дверь и вошли в дом. Страшный запах принудил их отступить. Черви уже истребляли сгнившее тело Клодион. Никто не пожалел о старухе, никто, кроме кормилицы, которая тотчас подумала, что теперь уже некому будет платить за маленькую Венеру. Но кормилица была женщина добрая. Она любила девочку и решилась оставить ее у себя и обращаться с ней точно так же, как со своими собственными дочерьми.

К несчастью для Венеры, это доброе намерение было уничтожено обстоятельствами.

Дом кормилицы находился на самом конце предместья, почти за городом…

В один день Венера, которой в то время было немного более четырех лет, и ее две молочные сестры вышли, по обыкновению, после завтрака погулять в поле. Когда наступил вечер, дети кормилицы вернулись одни. Венеры не было с ними. Кормилица в отчаянии расспрашивала дочерей. Те отвечали со слезами, что они вместе с Венерой бежали до предместья за людьми в красных платьях с золотом, которые били в барабаны и играли на трубах. Люди эти остановились на площади и вошли в дом из холста, откуда вышли с женщинами, одетыми подобно принцессам, и опять начали свою музыку. Большая толпа скоро собралась возле балагана. Девочки были окружены со всех сторон и не помнили, сколько времени оставались тут, разинув рты и вытаращив глаза. Все трое держались за руки. Только настала минута, когда толпа их разделила. Сестры нашли друг друга, но Венеры не было. Они ждали. Венера не приходила. Девочки подумали, что, наверное, подруга не могла отыскать их в толпе и возвратилась домой. Они подождали ее еще немножко и потом, в свою очередь, побежали домой. Они надеялись найти Венеру дома.

Мы знаем, что Венера домой не вернулась. Прошла ночь, прошел еще день. Ее искали, но не находили нигде. Единственное правдоподобное предположение было то, что Венера была украдена цыганами, дававшими представление на площади, но цыгане эти оставили Тулузу в тот же самый вечер, и невозможно было узнать, в какую сторону они направили свои бродяжнические шаги. Притом у бедной кормилицы недоставало денег, чтобы продолжать поиски в более обширном кругу. Она покорилась не без труда, но сохранила в глубине сердца слабую и отдаленную надежду увидеть когда-нибудь свою приемную дочь.

Надежда ее была безосновательна. Последствия доказали это. Венера больше не вернулась.

— Она умерла!.. говорила кормилица через некоторое время. — Она умерла, бедняжка!..

Добрая женщина заказала панихиду за упокой души той, которую кормила своим молоком. Но, увы! она ошиблась! Венера была жива, к несчастью для нее самой, к несчастью для других!..

Вот что случилось.

В ту минуту, когда три девочки были разлучены окружившей их толпой, низенький мужчина, бледный, худощавый, с красным носом и глазами, с рыжими волосами, в платье серого цвета сомнительной свежести, в старой пуховой шляпе с широкими полями, подошел к Венере, которая отыскивала глазами своих подруг.

— Здравствуй, малютка… — сказал он ей медовым голосом и с улыбкой на тонких губах, улыбкой, которую хотел сделать ласковой.

Венера, приученная к вежливости своей кормилицей, отвечала с низким поклоном:

— Здравствуйте, сударь…

— Ты здесь одна? — спросил незнакомец.

— Не-ет…

— Верно твоя мамаша пришла с тобой?

Венера покачала головой отрицательно.

— Кто же? — спросил худощавый мужчина.

— Мои сестрицы.

— А!.. Где же они?..

— Вот здесь недалеко.

— Зачем же ты их оставила?

— Не нарочно, я сейчас их отыщу.

— Я провожу тебя… вот, кажется, я их вижу…

— С которой стороны?

— Вон там.

Худощавый мужчина показал налево. Венера снова покачала головой и маленькой ручкой указала направо.

— Они там… — сказала она.

— Ну, пойдем туда… Ты из Тулузы, малютка?..

— Да… из предместья.

— И пришла послушать музыку и посмотреть на шутки мужчин, одетых в красное платье, и дам, разряженных, подобно королевам?

— Да.

— Это тебя занимает?

— Очень.

— Но ты так мала, что тебе не все видно?

— Правда.

— Хочешь посмотреть ближе? Так лучше?

— Очень хочу…

— Ну, так пойдем же.

— Куда?

— Поближе к балаганам… я возьму тебя на руки, и ты все увидишь…

Венера обрадовалась, но тотчас же прибавила:

— А мои сестрицы?

— Как только я поставлю тебя на хорошее место, я схожу за ними и приведу их к тебе. Пойдем же…

Незнакомец взял Венеру на руки, растолкал с этой легкой ношей толпу и скоро дошел до балюстрады. Эта балюстрада мешала публике взойти на платформу, на которой полдюжины шутов, мужчин и женщин, кривлялись и ломались под звуки нестройной музыки. Венера вне себя от восторга не могла наглядеться и наслушаться. Она удивлялась движению, шуму, костюмам, которые находила великолепными, и музыке, которая казалась ей гармонической. Через минуту незнакомец сказал ей:

— Кажется, все это очень нравится тебе?

— О! — вскричала девочка вместо ответа.

— А если бы ты видела…

— Что такое?

— Представление внутри балагана, ты сказала бы другое!

— О! — повторяла девочка.

— Хочешь посмотреть?

— Хочу.

— Ничего не может быть легче.

— Войдем.

— Нас пропустят?

— Конечно, если мы заплатим.

— У меня нет денег…

— У меня есть, я хочу доставить тебе это удовольствие.

Венера захлопала в ладоши с истинным восторгом, но почти в то же время лицо ее помрачнело.

— А сестрицы?.. — прошептала она. — Сестрицы не знают, где я!..

— Как только мы войдем в балаган, я пойду за ними и приведу их к тебе…

— Поскорее же…

Незнакомец снова поднял Венеру и прошел с ней через балюстраду. Потом поднял грубый холщовый занавес и вошел в палатку. Там на деревянной скамейке сидела женщина огромного роста с чрезвычайно раскрасневшимся лицом. На столике, стоявшем возле нее, находились бутылки, стаканы и сахарница. Толстая женщина, казалось, была пьяна и сверх того погружена в вакхические размышления. Приход худощавого мужчины заставил ее поднять голову.

— Это ты, Эшинэ?!. — сказала она.

Незнакомец приложил палец к губам и указал на девочку. Толстая женщина всплеснула руками. Она взглянула на Венеру и вскричала:

— Экая красотка!..

— Не правда ли, милая мадам Рогомм?..

— Сокровище!.. здравствуй, малютка, как тебя зовут?..

— Венера.

— Как?..

Девочка повторила.

— Венера! — сказала в свою очередь толстая женщина. — Как ей пристало это имя!.. Где ты поймал эту прекрасную птичку?.. — обратилась она к Эшинэ.

— На площади, в двух шагах отсюда.

— Молодец!

— Могу похвалиться.

— Одна она?

— Есть сестрицы…

Эшинэ подмигнул и сделал довольно эксцентрический знак. Потом продолжал, делая ударение на каждом слове.

— Сестрицы… за которыми я пойду… слышите ли, милая мадам Рогомм… за которыми я пойду… чтобы показать им представление, как этому херувимчику… Поставьте хорошенько этого прелестного ребенка и берегите как зеницу ока, пока я схожу за другими.

— Будьте спокойны, — отвечала толстая женщина.

Мужчина в сером платье опять подмигнул ей, приподнял холщовый занавес и вышел. Рогомм осталась одна с Венерой. Девочка не совсем успокоилась. Какой-то неопределенный страх овладевал мало-помалу ее душой. Она дрожала, сама не зная почему. Рогомм встала.

— Ну, душечка, — сказала она Венере, — пойдем посмотрим на представление. Но прежде выпьем стаканчик сладенького винца, чтобы освежиться.

— Мне не хочется… — пролепетала Венера.

— Ба! ничего, выпить все-таки можно… вино сахарное!.. очень вкусное…

И старуха положила несколько кусков сахару в стакан, наполненный до половины вином, и влила в эту смесь несколько капель из пузырька, который вынула из кармана. Потом размешала сахар оловянной ложкой и подала стакан Венере, говоря: