— Спрашивайте, спрашивайте, — пролепетала старуха. — Я вам сказала… дух здесь, не надо, чтоб он мучил меня напрасно…

Эти слова напомнили Раулю его положение. Скептицизм, на минуту подавленный ужасом, заговорил в нем сильнее прежнего. Он счел все, что делалось со старухой шарлатанством, искусным фиглярством и обещал себе посмеяться над предсказаниями ворожеи.

— Прежде всего, — спросил он, — скажите мне, кто я такой?.. знаете ли вы это?

— Знаю, — отвечала старуха, без малейшей нерешимости, — я знаю, что вы родились на свете под несчастной и вероломной звездой… положение ваше неопределенно, вы не простолюдин и не дворянин… Сначала занимая очень низкое место, вы чуть было не достигли самого высокого, но, повторяю, звезда ваша гибельна, и случай как будто сделал для вас многое только затем, чтобы падение ваше было тяжелее и мучительнее…

Старуха замолчала. Рауль едва дышал. Он слушал в изумлении этот быстрый и чудный анализ, который в нескольких словах определил всю его жизнь. Старуха продолжала:

— Вы носите имя, не принадлежащее вам, но, однако, никто не имеет права оспаривать его у вас… Вы взяли себе титул, который не принадлежит вам и которого нельзя у вас отнять… Вам должно было принадлежать огромное богатство… влияние вашей звезды лишило вас этого богатства, .. Теперь вы богаты, но богаты по милости случая, и то, что он дал вам сегодня, он может отнять у вас завтра.

Старуха опять остановилась. Рауль не сомневался долее. Он верил, верил твердо второму зрению, таинственному и сверхъестественному, которым старуха была одарена. Оставив в стороне прошлое, Рауль поспешил спросить ее о будущем.

— Это гибельное влияние, о котором вы мне сейчас говорили, перестанет ли когда-нибудь преследовать меня?

— Нет, до вашего последнего часа, лучи несчастной звезды будут освещать вашу жизнь.

— Стало быть, я никогда не буду счастлив?

— Никогда, по крайней мере, в том смысле, какой приписывается этому слову… Иногда вы будете верить счастью, иногда все будет вам улыбаться… Остерегайтесь!.. ваша судьба, ваши страсти и пороки превратят в бедствия и горести это мнимое благоденствие… в вашей жизни осуществится древний символ змеи под цветами.

— Не существует ли какого-нибудь средства избежать всех этих несчастий, предсказанных вами?..

— Существует одно…

— Какое?

— Я должна молчать!..

— Отчего?

— Оттого, что только голос ангела света, а не демона тьмы может указать вам путь.

— Говорите…

— Я не могу!..

— Я хочу…

— Запомните же эти три слова: милосердие, молитва и прощение.

Произнося эти последние слова, Молох, казалось, терпела истинную пытку. Без сомнения, злой дух, которого она была рабою, бичевал ее в наказание за то, что она советует следовать правилам добродетели.

— Прощение!.. — повторил Рауль мрачным голосом. — О! если мне понадобится простить, чтобы быть счастливым, я должен буду сказать: «Прощай, счастье!..»

Молния адской радости осветила лоб и расширила ноздри старухи. Казалось, страдания ее тотчас прекратились.

— Хорошо! — прошептала она, — хорошо…

Рауль продолжал:

— Вы знаете, что я мечтаю об отмщении?..

— Знаю.

— Это мщение совершится?

— Да.

— Именно так, как я о нем мечтаю?

— Да.

— Великолепное, блестящее, неумолимое?

— Да, да, да! — три раза повторила колдунья.

— Таким образом те, которые заставили меня плакать и страдать, будут плакать и страдать более меня?..

— Они будут плакать кровавыми слезами, будут проклинать день, в который родились!

— Как! — вскричал Рауль с восторгом. — Как?! Мое мщение исполнится в таком виде, как я хочу, как я мечтаю, и вы уверены, что я не буду счастлив!.. Полноте, вы помешались!..

Молох не отвечала ни слова, и только ужасная улыбка сжала ее бесцветные губы.

— В этом свете есть только три вида настоящего и серьезного счастья, — продолжал молодой человек, — богатство, мщение и любовь. Я имею одно, вы обещали мне другое, буду ли я иметь третье?

— Любовь?

— Да.

— Вы, конечно, спрашиваете меня, будете ли вы любимы?

— Точно, я именно это хочу знать.

— Будете.

— Много?

— Очень, даже слишком…

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что большая часть несчастий, которые вас постигнут, проступков и даже преступлений, которые вы совершите, будут иметь началом любовь, которую вы почувствуете или внушите.

— Преступлений… — повторил Рауль. — Вы уверяете, что я совершу преступления?

— Уверяю.

— Серьезно?

— Взгляните на меня, — прошептала Молох, — и повторите ваш последний вопрос, если осмелитесь…

Невольно Рауль устремил на старуху глаза. Ее зловещая и ужасная физиономия до такой степени исключала всякую мысль о шутке, что кавалер де ла Транблэ почувствовал какое-то беспокойство. Но силясь преодолеть его, он продолжал:

— Проступки, пусть так! Но что касается преступлений, то позвольте мне заверить вас, милостивая государыня, что ваш дух обманывается или обманывает вас.

Молох покачала головой совершенно особенным образом.

— Как хотите, — сказала она, — вы спрашивали, я отвечала, вы вольны мне не верить.

Рауль продолжал расспросы, но со все увеличивающейся недоверчивостью.

— Должен ли я опасаться кого-то или чего-нибудь особенно? — спросил он.

— Да.

— Кого?

— Женщины.

— Какой?

— Я не могу определить ее вам иначе, как только сказав, что она молода и хороша…

— Знаю ли я ее?

— Да.

— Часто видал ее?

— Два раза.

— Давно? — спросил молодой человек, подумав об Эмроде.

— Я не могу отвечать на это. Остерегайтесь! Вот все, что я могу сказать вам.

— Но…

— Не настаивайте и если хотите спросить меня о чем-нибудь другом, не теряйте времени, потому что духу надоело повиноваться мне, и я чувствую, что он хочет оставить меня!..

Рауль продолжал:

— Долго я проживу?

— Дольше, может быть, чем желали бы сами…

— О! вот хороший ответ! — прошептал Рауль, улыбаясь. — Жизнь моя будет так продолжительна, что успеет надоесть мне!.. Браво!.. Верю предсказанию!..

На губах Молох снова показалась печальная и мрачная улыбка.

— Еще один вопрос, — сказала старуха прерывистым и почти невнятным голосом, — только один, потому что прежде, чем вы успеете досчитать до ста, дух удалится…

Рауль колебался. О чем спросить ему?.. Двадцать различных вопросов вертелись на губах его. Однако надо было поспешить.

— Что я буду делать ровно через десять лет? — спросил он наконец.

— Вы опоздали с вопросом, — сказала Молох. — Я не могу уже отвечать вам на него, но могу показать…

— Каким образом?..

— Взгляните на стол…

— Гляжу.

— Что вы там видите?..

— Черного кота… разложенные карты…

— Еще что?..

— Графин.

— Наполненный прозрачной водой, не правда ли?

— Да.

— Возьмите этот графин.

— Взял.

— Поднесите его к вашему лицу так, чтобы он находился между светом лампы и вашими глазами…

— Сделано.

— Теперь устремите глаза на графин и не спускайте их с него до тех пор, пока не узнаете того, что желаете знать…

«Не мистификация ли это? — подумал Рауль. — Не насмехается ли мнимая колдунья над моим легковерием?..»

И он чуть было не поставил графин на стол. Но любопытство одержало верх. Молодой человек повиновался указаниям старухи и устремил жадный взор на прозрачную воду. Он увидал сначала только игру света, придававшую воде перламутровые тона радуги и заставлявшие грань хрусталя сверкнуть подобно бриллиантам. Однако через минуту — был ли это обман мечты или действительность? — Раулю показалось, что вода теряет свою прозрачность и принимает молочную белизну. Рауль не ошибался, потому что через полминуты графин наполнился густым дымом. При этом неоспоримом феномене суеверие, страх, трепет молодого человека возвратились. Рауль испугался, но смотрел. Скоро пар сгустился у боков графина, оставив посреди пустое пространство, Рауль приложился глазом и увидал печальное зрелище, которое, казалось, не могло иметь никакого прямого отношения к его настоящему или будущему положению.