«Кем?»

«Одним честным человеком, которого я знаю давно».

«Кто он таков?»

«Носильщик портшеза…»

— Носильщик портшеза!.. — перебил Рауль. — А! Теперь я начинаю понимать.

Натан продолжал:

«Этот честный человек, — сказал мой собрат, — время от времени находит в своем портшезе вещи, забытые его клиентами… он приносит их ко мне, а я их покупаю».

«Зачем же вы теперь не хотите купить?»— спросил я.

«Потому что негодяй уверяет, будто эти часы стоят двадцать пять луидоров».

«Он прав, они стоят даже пятьдесят».

«Я знаю, что он прав… знаю очень хорошо! Но он не хочет сбавить ни копейки, а так как у меня нет двадцати пяти луидоров, то я и пришел занять их у вас; оставьте у себя часы, продайте их и разделите барыш со мной… Теперь мне нужны всего только двадцать луидоров, потому что я отдал уже пять в задаток этому честному носильщику…»

Я молчал.

«Хотите? — спросил мой собрат. — Скажите только да или нет».

Я не отвечал ни да ни нет, а начал расспрашивать:

«Он украл их».

«Почему вы предполагаете это?»

«Я не предполагаю, а утверждаю».

«Наудачу?»

«Нет, я знаю законного владельца этих часов».

Собрат мой почесал ухо.

«Черт побери!.. Черт побери!.. — сказал он потом, — это затруднительно, очень затруднительно!..»

«Я не нахожу…»

«Потому что вы не на моем месте… Подумайте, что носильщик ждет меня на улице».

«Ну так что ж!»

«Он силен как Геркулес, этот разбойник!.. И груб… Груб как носильщик портшеза!»

«Какое вам дело!»

«Как какое дело?.. Он у меня потребует двадцать луидоров!»

«Не давайте их. Это легко…»

«Легко сказать…»

«Легко и сделать…»

«Но как отвязаться от него?»

«Всего-то и делов! Уж признайтесь лучше, что вы боитесь…»

«Немножко…»

«Ну хорошо, я беру все на себя…»

«И прекрасно! Что же мне надо делать?»

«Ступайте к вашему честному носильщику, как вы его называли прежде, или к вашему разбойнику, как вы его назвали сейчас, и скажите ему, что человек, к которому вы обратились за деньгами, хочет дать их ему самому, но прежде желает знать, где он нашел эту вещь».

«Он не пойдет со мной…»

«Это вероятно».

«Наделает шума…»

«Не думаю… Однако, если это случится, вам стоит только сказать ему: Пойдем, дружок, объясниться в полицию… Ваш носильщик убежит со всех ног…»

«Иду…»

«Скорее».

Собрат мой вышел и возвратился через несколько минут.

«Ну, — спросил я, — что сказал этот человек?»

«Он начал кричать, уверять, что имеет дело со мной, а не с вами… потом вдруг успокоился, спросил ваше имя и ушел, ворча: меня обокрали; хорошо, не будем говорить об этом; но поплатятся же они мне за это!»

«Он верно говорил это обо мне?»

«О вас и обо мне, об обоих нас. Разве это вас не тревожит?»

«Право, нет».

«Что же вы намерены сделать с часами?»

«Я вам уже сказал, оставлю их у себя».

Собрат мой сделал гримасу. Я продолжал:

«Оставлю у себя, чтобы возвратить владельцу. Это будет доброе дело».

«Доброе дело, пожалуй, но вы меня обижаете!..»

«Чем?»

«Я дал вперед значительную сумму: пять луидоров!.. Неужели вы намерены заставить меня потерять их?»

«Нисколько».

«Стало быть, вы мне их возвратите?»

«Возвращу».

Лицо моего собрата прояснилось на минуту, потом тотчас же снова помрачилось.

«Ну что еще?»— спросил я.

«А вот что: вы мне даете только пять луидоров… Маловато!.. Я рискнул деньгами, а между тем они не принесут мне никакого барыша!.. Разве это справедливо?»

«Нет: если посеять, то надо и пожать».

«Стало быть, вы мне прибавите что-нибудь».

«Прибавлю».

«Сколько?»

«Три луидора… Довольны ли вы?»

«Начиная это дело, я рассчитывал получить больше, но если уже надо сделать, как вы хотите, я согласен».

Я отсчитал восемь луидоров моему собрату, и он ушел насовсем довольный… Вот и все. Теперь вы знаете, каким образом возвращена вам эта драгоценная вещь. Возьмите ее и старайтесь впредь беречь хорошенько.

Рауль поблагодарил жида от всего сердца и прибавил:

— Ну вот, я опять сделался вашим должником и очень желаю сейчас же расплатиться. Сколько вам следует?

— Вы знаете…

— Право нет.

— Я заплатил за вас восемь луидоров: отдайте их мне, и мы будем квиты!

— Как!.. А проценты?

— Назначьте сами какие хотите.

— Назначить должны вы.

— Невозможно! Это дело выходит из разряда тех, которыми я обычно занимаюсь. Когда вы будете занимать у меня деньги, я возьму с вас столько процентов, сколько захочу; на этот раз я не прошу ничего.

Рауль не настаивал, вынул из кармана сверток с пятьюдесятью луидорами и отдал его Натану. Тот отпер сундук и бросил туда золото, говоря Раулю:

— Вы щедры!.. щедры как игрок, выигравший в две ночи четыреста тысяч; но берегитесь, счастье может повернуться, и таким образом далеко не уйдешь!

Рауль отвечал только улыбкой. Наступила минута молчания. Молодой человек смотрел направо и налево. Мы знаем, что комната была загромождена разными вещами.

Вдруг Рауль вскрикнул от удивления и восторга. Он приметил в глубине комнаты прислоненную к стене чудную картину, одно из тех божественных произведений, в которых полотно и краски уже не мертвый материал, а преобразованные прикосновением гения становятся текущей кровью, бьющимся сердцем, трепещущим телом. Эта картина была копией Ванло с «Венеры» Тициана. Французский живописец возвысил свой талант до высоты гения итальянского художника.

Между темно-зелеными складками флорентийского штофа, обложенного серебряной бахромой, и простынь ослепительной белизны, покрывавших до половины пунцовые шелковые подушки, лежала молодая богиня. Как она была прекрасна в своей небрежной позе!.. Густые волнистые волосы того белокурого, почти рыжего цвета, который так любили колористы итальянской школы, обрамляли ее прелестный лоб своими золотистыми отблесками… В ее больших глазах несравненной нежности сверкал огонь. Пунцовый ротик, похожий на лук божка Купидона, бросал в сердца неотразимые стрелы. Словом, все это было живо точно, безукоризненно. Ванло так передал творение великого художника, что копия стоила оригинала. Картина была ослепительна!..

Натан следовал взором за Раулем де ла Транблэ и увидел, с каким восторгом он смотрел на описанную нами картину.

— Любите вы живопись?.. — спросил он Рауля.

— Очень люблю, — отвечал Рауль.

— Тем лучше!

— Отчего?

— Оттого, что вы будете покупать у меня картины.

— Разве вы продаете картины?

— Я продаю все. Мне кажется, вы любуетесь этой Венерой?..

— Да, прекрасная вещь!

— Я думаю!.. Тициан, скопированный Ванло!.. Хотите приобрести?..

— Охотно, если только ваши требования будут рассудительными.

— Не сомневайтесь в этом…

— Скажите вашу цену…

— Что вы думаете, например о…

И Натан назначил цену. Сумма, назначенная им, без всякого сомнения, превосходила настоящую цену картины, однако Рауль не нашел ее преувеличенной, до того был он прельщен великолепным зрелищем, которое находилось у него перед глазами. Торг был заключен почти без спора.

— Если вы любитель, я покажу вам кое-что другое… — прибавил Натан.

— Опять картины?

— Без сомнения…

— Которые вы желаете мне продать?

Натан улыбнулся.

— Нет, — сказал он, — я не желаю их продать, да вы и не могли бы их купить…

— Отчего?..

— Вашего состояния не хватило бы на это…

— Вы шутите? — вскричал Рауль.

— Право, нет!..

— Значит, по вашему мнению, эти картины стоят огромных денег?

— Я их не отдам и за миллион…

Рауль не мог удержаться от удивления. Жид продолжал:

— Притом, я не имею права их продать…

— Стало быть, они не ваши?

— Нет, не мои.

— Чьи же?

— Моей дочери.

Наступило молчание. Потом Натан продолжал: