Ник благодарно кивнул и продолжил:

— В нашей команде я могу создавать животных и различные разумные расы, Авриэльт — создавать все, что связано с природой и землей, ну а Д’ирхен, как ты уже поняла, наделять их магией.

— А есть у вас универсалы, которые могут создавать миры в одиночку? — прощупывая почву, высунул свой нос мозг.

— Нет, Дашка, это уже из области фантастики. Максимальное количество Даров — два, — разочаровано вздохнул демиург.

И тут я, подталкиваемая серым веществом, решила окончательно прояснить для себя один вопрос:

— Слушай, а среди вас есть те, кто рождается без Дара?

— Да, есть, но их очень мало, и они занимают довольно высокое положение в нашем обществе, — спокойно ответил Ник.

— Почему? Они же по сути инвалиды? — Мы с мозгом были обескуражены таким ответом.

— Даша, они выступают в роли экзаменаторов, потому как их сущность напрочь лишена зуда творца и они могут вынести беспристрастные оценки, — терпеливо отозвался Ник. — И кончай меня перебивать, иначе мы никогда не доберемся до сути.

— Продолжай, продолжай, — закивала я в ответ.

— Так вот, для создания полноценного мира образуется группа исходя из возможностей каждого из ее членов. Чем больше у демиурга Даров, тем меньше группа, и наоборот.

— То есть вы — довольно крутые ребята, поэтому вам троим доверили создание этой Лабуды? — недоверчиво поинтересовался Сосискин.

— В общем-то мы были самые сильные на своем курсе, и поэтому нам разрешили создать мир, в котором есть множество разумных рас с магическим даром и целый пантеон богов. Ну и там всякие мелочи вроде умеренного климата, равномерного ландшафта, большого количества минералов и разнообразной живности и растительности, — победоносно изрек Ник.

— А после академии что вы делаете? — возбужденно блестя глазками, потребовал ответа пес.

— После академии кто-то поступает работать в Совет демиургов, кто в составе групп работает над созданием миров, кто-то просто удаляется в семейные ореолы и живет в свое удовольствие… Есть те, кто становится преподавателями в академии. Среди нас есть и те, кто занимается теоретической работой, — в общем, все как у вас, но каждый из тех, кто участвовал в создании хоть одного мира, контролирует свое детище.

— А всякие аспирантуры-докторантуры у вас есть? — Мне было жутко интересно узнать о системе их повышения квалификации.

— Есть, конечно. Их выбирают те, кто со временем хочет войти в Совет и определять, где какие миры творить, — терпеливо, как ребенку, продолжил проводить разъяснительную работу Ник.

— А кто создавал нашу Землю? — с замиранием сердца спросила я. До жути было интересно, не мои ли знакомые приложили к этому процессу свои шаловливые ручонки.

— Ой, ваш мир творила самая слабая и многочисленная группа, поэтому у вас и нет никакой магии, такой дурацкий климат, масса ненужных зверей, насекомых, растений и так много воды и пустынь. Совершенно негармоничный мир, населенный только одной условно разумной расой, которая использует свой мозг всего лишь на двадцать процентов, — скривился мой личный Борис Бурда. — Совет несколько раз заставлял все корректировать и изменять, а потом плюнул и не засчитал дипломный проект.

— Почему же нас не уничтожили как неудачный эксперимент? — с обидой за державу процедил Сосискин.

— Было принято решение использовать Землю как одну из наших лабораторий, в которой студенты проходят практические занятия по ботанике и зоологии, и то, насколько я помню, занятия проводятся сейчас только в вашем Мировом океане, — отмахнулся от него Ник.

— Не поняла, какие еще лабы проходят у нас? — встал на дыбы мой патриотизм.

— Ой, Дашка, ты что, всерьез думаешь, что мамонты, динозавры и всякие доисторические животные вылупились из амебы и потом умерли от ледникового периода, а человек произошел от обезьяны? — усмехнулся демиург.

Я неуверенно кивнула.

— Нет, конечно, из амебы ничего, кроме амебы, вылупиться не может, а от обезьяны может произойти только обезьяна, — почесывая нос, устало ответил Ник.

— Значит, все, что я вижу на Земле, — это чьи-то практические занятия и контрольные? — раздувая ноздри, прошипела моя склонность к скандалам.

— Конечно, удачные образцы оставили, а неудачные или чересчур агрессивные просто уничтожили, — снисходительно подтвердил демиург и, увидев мое лицо, сделал пасс рукой в мою сторону. Если он думал, что его работа Чумаком удалась, то его ждало большое разочарование.

— Понял, Сосискин? Я, оказывается, не венец природы, а всего лишь чей-то удачный зачёт, — прошипела я. Пес в ответ лишь потрясенно гавкнул.

— Ладно, Дарья, мы с тобой слишком увлеклись посторонними вещами, давай лучше я тебе расскажу про этот мир, — замял неприятную тему Ник и занудно начал свое повествование: — Лабулэлирт Диравриникэ состоит из двух материков, названия я тебе говорить не буду, ты все равно исковеркаешь на свой лад. Они переводятся так: Рассветный и Закатный. Климат тут близок к земному Средиземноморью. Тут нет вечных льдов и пустынь, бескрайних океанов, непроходимых лесов и степей. Мы старались сделать этот мир как можно более комфортным для всех. Кстати, он по размеру меньше твоей планеты, но, думаю, такие подробности тебе не нужны. На каждом материке есть страны, незаселенные и спорные территории. Точнее будет сказать, что на каждом материке существует по одному большому государству, а все остальные — это их вассалы. Давай я тебе покажу, где ты сейчас находишься.

Ник встал с кресла, и рядом с ним возник огромный экран, на котором засветилась карта.

— Вот смотри, ты находишься на Рассветном материке, на берегу Жемчужного моря, а точнее, на опушке Великого леса. Если ты пойдешь по этой дороге, то послезавтра к вечеру выйдешь к Столице Империи Трех лун.

— А как называется столица? — Я решила отогнать сонное оцепенение, в которое всегда впадала на уроках географии.

— Да никак, — в ответ хохотнул Них. — Много лет назад она называлась по имени первого императора Фертанией, но каждый из его потомков переименовывал столицу в свою честь, пока в конце концов один умник не догадался называть ее просто Столицей.

— Да уж, если бы у нас каждый царь переименовывал Москву то в Годуновию, то в Романовию или, не дай бог, в Лужковию, то народ стал бы пить еще больше — от непоняток, — согласилась с ним моя любовь к своему городу.

— А вот здесь, на Закатном материке, находятся владения Темного лорда, с которым тебе предстоит сразиться. — Ник ткнул в самый край карты.

— Слушай, Ник, а что так банально-то: Темный лорд? Ну назвали бы как-нибудь поэкзотичнее, — вылез с расспросами переваривающий информацию мозг.

— А зачем? Люди ни в одном из миров не стремятся быть оригинальными, есть темные и светлые, и всех все устраивает. Нет, ну ты, конечно, можешь проявить оригинальность и назвать его как-нибудь иначе, — искренне удивился Ник.

— Она назовет! Уж поверь мне, дай только ей узнать его имя, как она обязательно его исковеркает или придумает кличку, — подал голос Сосискин.

Страшное подозрение закралось мне в душу, и я, почуяв угрозу пешего перехода в компании любви к комфорту и страсти к быстрому передвижению, замирая, спросила:

— Ник, а сколько мне добираться-то до его вотчины своим ходом? Я же правильно понимаю, что тут кроме лошадей никакого транспорта нет?

— Если ты имеешь в виду автомобили, паровозы и пароходы, то да, ты права, их не изобрели. А если ты говоришь о повозках и каретах, то спешу порадовать: они тут довольно распространены. Так что тебе придется освоить верховую езду либо научиться сносить тяготы путешествия в карете или телеге, — виновато развел руками Ник. — Если своими ногами, то тебе идти до владений Темного чуть больше трех месяцев по земному счету, а если верхом или в повозке — на месяц меньше.

Я тоскливо вздохнула. Поезда тут не ходили, самолеты не летали, машины не стояли в пробках. Чтоб как-то поднять себе настроение, пришлось попросить рассказать про вероятного противника.