Эта стая гиен, услышав, что им будут что-то отгрызать, так быстро кинулась на выход, что образовалась давка. А я с отвращением смотрела на толпу бесполезных людей, напомнивших мне копошащихся опарышей, и думала: как же все заблуждаются, представляя волшебников мудрыми Гудвинами, совершенно не подозревая, что они по натуре Страшилы Великолепные.

От раздумий меня отвлек дребезжащий старушечий голосок какого-то божьего одуванчика, которого чудом не затоптало стадо озверевших от страха слонов.

— Как же ты, девочка, будешь с Темным лордом воевать? У тебя же никакой магии нет, зверь твой не особо большой. Кто же тебе поможет?

— Не беспокойся, бабуля, у нас есть мозги. Вот с их помощью мы и одолеем супостата! — ответил за меня мой ученый секретарь.

В тронном зале остались мы с Сосискиным, император и колыхающийся от гнева, как желе, глава Ковена. Едва за последним магом закрылась дверь, он тут же начал катить на меня бочку.

— Мой император, казните эту самозванку! У нее нет магического дара, крылья нарисованы орками, ее зверь способен только покусать невинного единорога, она матерится, как леприкон, курит и пьет, как эльфы, под ее рукой ходят все воры и убийцы империи, и за все время она не сделала ни одного шага на пути к Цитадели нашего врага!

В ответ на это пес заинтересованно приподнял ухо, а я склонила голову набок, всем видом спрашивая: «А посерьезнее что-нибудь нам предъявить можешь?»

Заручившись молчаливой поддержкой императора, он начал бурно жестикулировать и плеваться ядом:

— Во всех книгах написано, что Избранная может вернуться в свой мир только после победы над Темным лордом, а эта же ни разу нигде не вспомнила о доме и родителях, а только набивает свои карманы!

Сосискин порывался что-то ответить, но я кинула на него такой взгляд, что он благоразумно заткнулся и не стал мешать старой калоше смешивать меня с грязью. Я услышала о себе много нового и интересного. Дескать, от сотрудничества с магами и волшебниками отказываюсь только потому, что я кадавр, созданный темными колдунами, и поэтому не могу пользоваться светлым волшебством, боясь, что меня разоблачат. И что сожительствую с Драконом и с его помощью так запугала правителя дроу, что тот назначил меня своей Наследницей. Под конец своей прокурорской речи он визгливо каркнул:

— Как глава Ковена магов Светлой империи я требую, чтобы их сожгли как шпионов Темного лорда!

Пора была брать ситуацию под свой контроль. История нас учит: нет опаснее начальника, чем тот, под которым закачался его стул.

— Скажи-ка мне, глава книжных червей, а в какой макулатуре прописано, что Избранные, как только появляются, тут же должны к вам идти на поклон или, смазав пятки скипидаром, нестись воевать? — развязано закинув ногу на ногу, полюбопытствовала моя дотошность. — Или, может, у вас тут есть военная кафедра, где их за три дня учат ведению боевых операций по уничтожению превосходящих сил противника? — уточнило мое стремление к получению достоверной информации.

— А действительно, уважаемый глава, где об этом сказано? — оживился император.

— Но это же очевидно, — попытался его урезонить почувствовавший надвигающуюся на него бурю любитель отдавать расстрельные приказы.

Но его уже накрыл ураган по имени Сосискин.

— Значит, нигде, — непререкаемым тоном отрубил он. — Тебе, дядя, не обломится с продажи билетов на нашу казнь, и пикничок с шашлычком, приготовленным на костре из наших костей, тебе не светит!

А я, машинально поглаживая ноющую лодыжку, решила морально раздавить зажравшегося трутня:

— Мне параллельно, кто и что у вас тут накропал на стенах туалета в библиотеке. Плевать мне на моду на самоубийство, введенную прошлыми Избранными, на волшебников, магов и прочих пустобрехов. Я буду действовать так, как сочту нужным. А если ты и твои коллеги по ничегонеделанию будете мне мешать, то я просто плюну на все и останусь здесь навечно. Разбирайтесь тогда со своим Темным как хотите. Пока он меня не пришьет или я не умру, другую летучую тетку с ручной крысой к вам не пришлют.

Если до этого жирдяй трясся от негодования, то теперь его стало подколачивать от страха. Перспектива терпеть меня тут неограниченное время нагоняла на него животный ужас, а я продолжала рисовать картины его беспросветной жизни.

— Убить вы меня не сможете: побоитесь, что вас порвут на клочки те самые отбросы общества. Заставить меня воевать у вас не получится, потому как я, говорю сразу, лучше стану верноподданной Темного лорда.

Глава схватился за сердце, начал что-то лепетать о священном долге Избранной по разгребанию их авгиевых конюшен, снова приплел моих родителей и наш мир, а я, мечтая, чтоб его посетил Кондратий, демонстративно закурила, пыхнула ему в лицо дымом и пригрозила:

— Еще один гудок с твоей баржи — и считай, что твой папа зря потел! Будешь действовать мне на нервы, вмешиваться в мои дела и засорять мозг императору на тему своей незаменимости, я устрою тут государственный переворот и свергну тебя и твоих лизоблюдов к демонам, а потом буду в богатстве и здравии доживать отпущенный мне век.

Выбивая трубку о каблук, я с наслаждением заметила, как у того, кто еще пару минут назад хотел из нас с Сосискиным сделать живые факелы, от страха потекла слюна изо рта. Теперь пора произвести контрольный выстрел.

— А когда придет время умирать, я исполню, как ты говоришь, «священный долг Избранной». Соберу армию из оставшихся в живых светлых недоумков и если ты к тому времени не сдохнешь, назначу тебя своим адъютантом, и поползем мы вместе к Цитадели воевать. И если не окочуримся по дороге от болезней и старости, то будем иметь шанс умереть от отдышки прям под воротами Цитадели, тем самым испортив Темному лорду вид из окна. Но никто тогда не посмеет сказать, что я не исполнила долг. — И, ощущая, как подергивается у меня глаз, я почти спокойно попросила: — И не трогай моих родителей. Они, в отличие от твоих, родили и воспитали умного ребенка и хотят, чтобы их дочь прожила долгую и счастливую жизнь, пусть даже в чужом мире, а не умерла из-за таких лентяев и трусов, которые, прикрываясь красивыми словами, прячутся за спины тех, кого посылают умирать.

— Сильна, мать, я бы так не смог, — присвистнул Сосискин, а император прикрыл глаза, пряча от меня их выражение.

Я наслаждалась триумфом и начала насвистывать: «Кто людям помогает, тот тратит время зря», а опущенный ниже некуда официально приближенный к императорской кормушке корчился в попытках сохранить лицо. Главу Ковена надо было выпроваживать, у меня пересохло в горле от долгой говорильни, император завис как Windows Vista, так что эта почетная обязанность досталась моему застоявшемуся от долгого молчания напарнику по дебошам.

— И вообще, дедуля, я не понимаю, ты чего тут, как в собесе, отираешься, льгот и добавок к пенсии ожидаешь? Или уже забыл, что я тебе говорил про заклинания? — Глава Ковена испуганно присел, а Сосискин зарычал, оскалил зубы и начал на него наступать: — Так сходи в конюшню проведай одного алконавта, он тебе покажет задницу, и ты моментально освежишь свою память.

Раздавленный глава начал озираться в поисках поддержки у императора и, не найдя ее, стал пятиться как рак по направлению к выходу, а пес продолжал его терроризировать:

— Если твои заклинания не будут способны прихлопнуть даже козявку, то я профинансирую выборы нового главы и поставлю на твое место крысюка, от него и то пользы больше, чем от тебя.

Услышав это, толстопуз всхлипнул и опрометью бросился бежать. Подождав, когда за ним захлопнется дверь, пес подметил:

— Вот как людей надо стимулировать к труду, его теперь можно в качестве скорохода использовать, вон как заторопился указания партии и правительства исполнять. — И, радостно труся в нашу сторону, предложил: — Ну что, императорство, давай дуй на кухню, будем поляну накрывать. И притаракань побольше эльфийского чемергеза тройной перегонки, разговор серьезный предстоит, без стакана во все сразу не въедешь.