Сначала я подумала, что он от таких известий тронулся умом, но когда пес изложил мне свои предложения, то, присовокупив их к своим наметкам по обогащению, согласилась, что он таки финансовый гений, и поклялась внести свою посильную лепту в преобразование дремучего средневековья.

Не мешкая, мы собрались сделать первые шаги по внедрению земных технологий по поднятию денег. Тилана дала нам в проводники свою дочку, которую я тут же окрестила Мелкой.

Первым делом мы отправились в самый известный троллий магазин, где я намеревалась совершить бартер: я — ненужный металлолом, мне — полновесное золото. Нагружать ребенка корзинкой я не могла и поэтому, пыхтя от усилий, попросила поймать для нас проезжающее мимо открытое ландо. И тут меня подстерегала неудача, которую Сосискин пообещал в ближайшее время повернуть в свою пользу: частный и государственный извоз тут не практиковался. Тогда, плюнув на все, я вытряхнула пса из корзинки, приказав ему захлопнуть пасть, и уныло поплелась в сторону дорогих кварталов. По дороге девчушка весело щебетала о своем, о девчоночьем: жаловалась на братьев, таскающих ее за косы и отнимающих конфеты, на соседских мальчишек, которые ее дразнят — в общем, мешала мне сосредоточиться на предстоящей битве за деньги. От ее трескотни у меня жутко разболелась голова, поэтому, едва углядев заветный магазин, я рванула к нему, как путник, измученный жаждой в пустыне, к заветному оазису.

— Желаю продать кольчугу моей прабабки, заслуженного ветерана фронтов Колчака и Зены, королевы воинов, а также кинжалы мастера Громкопука Единственного из последней коллекции в честь трехсотой годовщины взятия Бастилии, — во всю ивановскую заорала я, едва за мной закрылась дверь оружейной лавки.

От моих воплей попадали: у гнома — на пол шпага, у наемника, на его бритую голову, огромный меч, который он над ней вертел, у сурового вида мужика — на ногу шипастая гиря, а у традиционно протирающего штаны тролля — челюсть на прилавок.

Какой тут поднялся вой. Куда там всяким рок-группам, кузнечиками скачущим по сцене и с помощью «фанеры» перекрывающим вопли пьяных подростков на стадионе! Когда проклятия в мой адрес стихли, то в угрожающей моему здоровью тишине вдруг раздался испуганный голосок маленького тролленка в очках, прижимающего к груди книгу:

— Но в летописях нет никакой Зены, королевы воинов. Если бы была такая воительница, я бы обязательно прочел о ней или дедушка мне рассказал бы.

— Миленькое дельце! Может, еще скажешь, что и прабабок тут ни у кого нет? — раздался задыхающийся от быстрого бега голос Сосискина, который как пушечное ядро влетел вслед за мной.

— Есть, — испугано пролепетал ребенок.

— Раз есть прабабки, значит, есть их кольчуги. Или ты думаешь, они в корсетах на вражеские мечи лезли, а подвязками для чулок от посягательств на их невинность отбивались? — негодуя, задал встречный вопрос мой пресс-секретарь по связям с работниками торговли.

Тролленок стал лихорадочно листать книжку, периодически поднимая на нас расстроенные глаза под очками, запотевшими от усердия найти среди героев старины глубокой мою прабабку. Ему на выручку пришел наконец-то задвинувший свою челюсть обратно тролль.

— Нет никакого мастера Громкопука Единственного, валите отсюда и ищите дураков, которые купят ваше крысячье барахло, в другом месте, пока я хозяина не позвал.

— Дураков мы всегда ищем по месту их жительства или на их рабочих местах, — прошептала я себе под нос, а Сосискин подал мне знак поставить его на прилавок.

Оказавшись на прилавке, он припал на передние лапы, прижал уши, ощерился и, угрожающе подняв хвост, пополз на вмиг сбледнувшего тролля. Доползя до того места, где он сидел, Сосискин растопырил свои пальцы на передних лапах в распальцовке, гипнотизирующим взглядом заставил бедолагу опустить свое лицо на уровень его морды и начал кошмарить мохнатого менеджера:

— Если до вашей глухой провинции не дошли слухи о великом Громкопуке, да не забудется в веках его имя, то в нашем славном Таджикистане любой лард считает своим долгом приобрести хоть вилку работы этого кудесника металла и огня. А если ты, ошибка чей-то ночи, будешь пасть разевать, когда благородные ларды соизволяют посетить лавку старьевщика, где ты выступаешь в роли пугала, я тебе отгрызу то, чем такие, как ты, орехи колют.

— А ч-чем он-ни орехи кол-лют? — заикаясь, спросил жертва наезда.

Пес не ответил, а лишь многозначительно посмотрел вниз и, щелкнув зубами перед носом совершенно деморализованного продавца, спрыгнул, проломив одну половицу. На шум из боковой двери вышел седой тролль и, обведя всех тяжелым взглядом, сделал мне знак подойти к нему.

— Покажи, что ты хочешь мне предложить купить у тебя, — сурово нахмурившись, приказал он, когда мне осталось до него полшага.

Не заморачиваясь, я вывалила на прилавок два кинжала, ножны и кольчугу, приобретенные в Акконе. Его лицо сразу посветлело, и он радостно воскликнул:

— Ну и сколько ты хочешь за эти вещи?

«Так, Дашка, тут подвох. Вон дедулька засиял, как будто прибавку к пенсии получил. Смотри не продешеви», — моментально отреагировал мой мозг, глядя на разительные перемены, произошедшие с хозяином этой лавки.

— А сколько ты можешь нам за них предложить? — не дав мне открыть рот, тут же вылез Сосискин.

Тролль многозначительно почесал свою задницу и озвучил ценовое предложение:

— За все плачу сто серебрушек.

— Да ты сбрендил, — опешила я, а Сосискин проглотил язык от такой наглости.

— Хочешь поторговаться? — азартно предложил владелец этой свалки железяк.

— Может, не надо? — притворно вздохнув, внесла я контрпредложение.

— Или торгуйся, или получай сто серебрушек. А не хочешь, так вообще катись из моей лавки! — Тролль принял боевую стойку торгаша.

И начался бой. Все Рафики, Тофики и прочие оккупанты российских рынков, увидев этот торг титанов, были бы обязаны, посыпав пеплом кепки-аэродромы, позорно бежать в свои аулы. Арабские Абдуллы и Хасаны навек бы зареклись связываться с российскими туристами и перепрофилировали бы свои лавчонки бракованных сувениров в пункты бесплатной раздачи эксклюзивных товаров, если бы они хоть краешком уха услышали, какими цветистыми оборотами поливали мы друг друга. Каждое слово старейшины торговли поддерживали посетители криками и свистом, а меня — разошедшийся в этой баталии не на шутку пес. Он прикрывал мои тылы потоком ехидных замечаний на тему навыков ведения торговли в одной конкретно взятой лавке.

Наконец тролль выдохся и прохрипел:

— Две тысячи золотых и ни медяшки больше! — и швырнул на прилавок мешочек с золотом.

— Продано! — заорала я в ответ и, быстро сцапав с прилавка деньги, пожала ему руку.

— Один-ноль в нашу пользу! Оле-оле-оле-оле-оле, Россия, вперед! — бесновался у моих ног обалдевший от радости Сосискин.

Лицо тролля побагровело, до него стало доходить: только что за все выставленные мной на аукцион лоты, красная цена которым, без учета торговых наценок, была от силы 200 золотых, он отвалил целое состояние. Он схватился за голову и запричитал:

— О-о-о-о, что же я, старый ворколок, наделал! Писал же мне племянник, что с тобой лучше не связываться. А я ему не поверил, захотел лично убедиться и сам себя разорил.

— Смотрю, слава бежит впереди меня, — подкидывая в руке приятно звякающий кошелек, сблагодушничала я.

— Что ж ты так прокололся-то, вроде опытный, а так лопухнулся, — попытался утешить причитающего тролля отошедший от пыла сражения пес.

Обманутый в лучших чувствах хозяин перевел на нас расстроенный взгляд и, тяжело вздыхая, покаялся:

— Я утром получил с почтовым сизаком письмо от любимого племянника моей жены, в котором он жаловался, что его буквально ограбила нахальная человеческая девчонка, сторговавшая у него хорошие кинжалы и кольчугу за цену кружки разбавленного самогона в дешевом кабаке. Когда ты только вошла, я подумал, что ты можешь оказаться той самой девчонкой, а уж когда ты достала кинжалы и кольчугу, то решил, что сам Трехподлунный привел тебя в мою лавку.