— Ты, не знаю, из каких секретных фондов, неприкосновенных запасов или личной заначки, выдашь сейчас Дракону деньги на наемников и провиант и распорядишься, чтоб твой банк выплачивал все, что я сейчас пообещала.

В глазах пса не было искры жизни, и чтоб его реанимировать, я встряхнула его и проорала в самое ухо:

— Давай шевели поршнями, отдавай распоряжения Эдику по передаче мира.

— Разорила, социал-дерьмократка окаянная, на голодную старость и скитания обрекла! Что же, люди добрые, на свете-то происходит? — свесив уши до самой земли, убито запричитал сгорбившийся раскулаченный. И, едва передвигая лапами, пошуршал к Попандопуле.

А я закурила и, выпустив дым, стала любоваться на летающего под светом едва зарождающихся в небе трех лун дракона. Кто-то может подумать, что я погорячилась. Но что дороже: жизнь или какой-то мирок? И повторюсь: за все в этой жизни надо платить. Дураков, готовых умереть за идею или за три копейки в моей жизни не встречалось. Тут я подряжаю драконов на смерть, и никакие деньги не смогут вернуть погибших к жизни. За их гибель я даю возможность их родным начать жизнь в новом мире. Пусть слабая, но все же компенсация, и, надеюсь, где-нибудь мне это зачтется.

Дракон закончил танцевать в воздухе лезгинку, красиво спланировав, опустился на землю, поклонился и сказал:

— От имени всех драконов Лабулэлирт Диравриникэ благодарю тебя, Дарья, за наш новый дом. — И, гордо подняв голову, торжественно протрубил: — От имени владыки драконов и от лица моих сородичей из всех миров я награждаю тебя высшей наградой драконьего племени!

И тут с Драконом произошла метаморфоза: он стал еще больше и из черного превратился в алого с короной из живого огня на голове.

«Вот это цацки-пецки», — присвистнуло мое восхищение.

«Тихо ты. Девочка всегда знала, с кем общаться и кому что дарить», — зашикал на нее мозг.

«Да заткнитесь вы оба, дайте полюбоваться спокойно, как ей орден вручать будут», — подала голос гордость.

А я в полном обалдении пялилась на Дракона и не сразу поняла, что он просит меня оголить плечо с вытатуированным драконом. Непослушными пальцами я приспустила рукав и подняла испуганные глазенки на возвышавшегося передо мной исполина, понимая, что простым вручением грамоты с пожатием руки дело не обойдется. И как в шпаргалку подсмотрела. Он дохнул на меня огнем, и плечо обожгла невыносимая боль. Мне казалось, что я заживо горю и эта пытка длится целую вечность, из глаз ручьем полились слезы, а рот наполнился кровью от прокушенной губы. Я выла волчицей и материла Дракона, демиургов, себя и всех на свете, мечтая провалиться в беспамятство. Не знаю, сколько это все продолжалось, только, когда все закончилось, я рухнула на колени и, глядя на свое плечо, прохрипела:

— Ни хрена себе, медалька за щедрость!

Вместо привычной татушки размером с сигаретную пачку от запястья и почти до самой шеи переливался рисунок, состоящий из множества драконов, но только вместо туши он был сделан из камней, и они вовсе не были стразами. Выплюнув кровь и утершись рукавом платья, я подпрыгнула, как дикая кошка, и заорала:

— Ты охренел?! Ты что, резиновое изделие номер два, не мог ничего попроще придумать? Ты что, в натуре, король всех идиотов? — Дракон начал пятиться, я блохой скакала возле него и верещала как резаная: — Что это за хрень такая у меня на теле? Ты, ты… чем ты думал, когда решил меня так наградить?! Мне что, теперь в Форт-Ноксе жить с таким алмазным фондом на руке?! Твою мать, даже папа римский не устоит перед желанием отпилить мне руку при виде этого Эльдорадо!!!

— Успокойся, — в примирительном жесте поднял лапы хреновый благодетель. — Никто, кроме тебя и драконов, не увидит этот знак. Для всех остальных это просто обычная татуировка. — И поспешил уверить, пока я не перегрызла ему горло: — В каком бы мире ты ни была, если попадешь в беду, драконы узнают об этом, придут к тебе на помощь и никто не потребует за это плату.

— Уф, успокоил, а то перспектива стать, в лучшем случае, одноруким бандитом, а в худшем — кормом для червей мало способствует спокойной жизни, — проворчала моя осторожность. — А просто там кинжальчик очередной или колечко вручить нельзя было? Обязательно так мучить? И вообще, чем это я заслужила такую честь? Тем, что обеспечила большинство из вас регулярными приемами пищи? Или тем, что даровала вам землю обетованную?

Дракон принял свой обычный вид и, подойдя ко мне, спокойно ответил:

— Об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз, а сейчас тебе пора поработать санитаркой. — Косясь на еле передвигающегося на брюхе Сосискина, гад ползучий начал уходить от ответа: — А мне надо начать составлять списки личного состава, поработать интендантом и принести согражданам благую весть.

После этих слов он фактически вытолкал нас взашей и в сопровождении обалдевшего от всего произошедшего Попандопулы удалился. Сосискин не подавал признаков жизни, я подхватила его на руки и, сопя, потопала до дома до хаты. Через пару кварталов пес отмер и начал возбухать:

— Что, обязательно было мирами на ветер швыряться? Деньги, черт с ними, наживем. Но вот как ты про Цветной мир пронюхала? Я же тебе о нем не говорил, хотел сюрприз сделать, готовил нам с тобой дом престарелых, куда мы переселимся, когда отойдем от дел. Ну на хрена им целый мир? Они же все там сожрут и загадят. Чем они там торговать будут? Драконьим навозом? А главное — с кем?

— Аха, — улыбнулась я и, щелкнув пса по носу, назидательно изрекла: — Не надо, дорогой мой нечистоплотный партнер, считать себя умным, а всех остальных держать за идиотов. — И, ласково потрепав его по голове, проинформировала о проколе: — Ты хоть теперь сам ведешь деловые переговоры с Эдиком, но все бумаги мы подписываем вдвоем, вернее, я ставлю подпись, а ты прикладываешь свою лапу. И сколько бы ты мне их на подпись ни подсовывал, я все равно читаю каждую.

Убедившись в том, что Сосискин проглотил свой язык, я рубанула сплеча:

— За жалкие полпроцента Эдик мне докладывает обо всех ваших с ним махинациях и дает подробный отчет по каждой сделке. А что касается Цветного… Неужели ты думаешь, он мне не сообщил, что его так называют не за цветочки, которые там произрастают, а за камешки и полезные металлы, которые валяются практически под ногами? — Пес дернулся открыть пасть, но я ее захлопнула рукой и, придерживая фонтан красноречия в заткнутом состоянии, полоснула как бритвой: — Пока ты не начал сокрушаться о моем дилетантстве в финансовых вопросах, сообщаю, что я специально отдала этот Клондайк драконам. Мы бы разорились на его охране от желающих поковыряться с кайлом на нашей территории. Я пообещала им любую помощь, а это значит, что мы поможем и добывать, и реализовывать эти самые камешки и минералы, а также обеспечим приток туда гастарбайтеров из других миров, потому что у драконов лапы под решето старателя не заточены, да и поднимать целину и развивать скотоводство им кто-то должен помогать.

Пес возмущенно мычал, рука затекла, в горле пересохло, и я, убрав импровизированный намордник, подвела итог дискуссии:

— Можешь связаться с Эдиком, все выкладки, сделанные мной по Цветному, должны быть готовы.

Пока Сосискин телепатическим путем общался с нашим экономическим советником, я молча шла и любовалась делами своих рук и лап моего неугомонного друга.

За те пару месяцев, что мы тут находились, Столица разительно изменилась. Вместо грязных кабаков кругом широко распахнули двери приличные рестораны, куда можно было прийти всей семьей и не бояться, что тебе перережут глотку. Призывно покачивались на ветру вывески казино, приглашая оставить свои капиталы за их зелеными столами в приятной атмосфере. Из всех улочек тек поток нарядно одетой молодежи и исчезал в дверях многочисленных ночных клубов, из окон которых уже доносились звуки музыки. Я, может, и лишила доброй половины заработка свах, но зато тинейджеры и те, кто постарше, теперь имели больше возможностей выйти замуж или жениться по любви, а не по велению родителей. Да и теперь всем было где покрасоваться в обновках и потратить деньги.