— Сосискин, давай я лягу в этот чудесный тазик с пузырьками, налью себе шампанского, стоящего в холодильнике с Нового года, буду предаваться релаксации, а ты мне расскажешь то, чего я не помню?

— Ветчину! Или я буду молчать как рыба об лед! — нахально тявкнул коротконогий вымогатель.

— Черт с тобой, мой невоздержанный дружок, будет тебе и ветчина, и колбаса, и какава с повидлой, тока, ради бога, объясни мне, что тут делает вся эта мебля!!!

Закончив орать, я достала псу ветчину, а себе бутылку шампанского и, сев в джакузи, приготовилась внимать откровениям очевидца событий. Пока наливалась вода, открывалась шипучка, снимался пижамный костюмчик, пес закончил поглощать ветчину и наконец-то приступил к рассказу. По ходу повествования мои и без того торчащие волосы становились дыбом. Оказывается, идея собрать в поход мой туристический сидор погибла примерно через две минуты после начала сборов. Заявив, что я сама не знаю, что мне потребуется в походе, угрожая физической расправой, заставила Димона перенести в этот мир все свои вещи.

— Сосискин, я понимаю про шкаф — там мои шмотки. Но на хрена я кухню со всеми причиндалами притащила? — растерянно пролепетали в ответ на это мои непонятки.

— Да все просто, подруга, ты заявила, что утром я проснусь в незнакомой обстановке, перепугаюсь того, куда делся мой родной холодильник, и у твоего любимца может быть шок. Короче, ты наотрез отказалась куда-то идти без чашки кофе и не покормив меня, — поспешила меня утешить ушастая зараза.

— Пьяная, пьяная, а о тебе, мой низкорослый друг, не забыла. Цени, как тебя хозяйка любит. — Я повыше задрала нос и хлебнула газировки на дрожжах.

— Ха, не забыла, — начал возмущаться пес. — Да у тебя мышь в холодильнике повесилась. Если бы я не настоял на походе в магазин, то сейчас бы с голоду умер.

Я нервно икнула.

— Мы что, вчера еще ходили в магазин?

— Не-а, ты в этот момент шепталась с фарфоровым другом, а мы с мужиками совершили налет на соседний супермаркет, — лениво протянул пес.

Я представила трех пьяных мужиков и одну таксу, в масках и с оружием грабящих магазин, и пришла в ужас.

— Сосискин, ты что, тоже участвовал в налете? — осторожно уточнило мое нежелание светиться перед правоохранительными органами.

— Что я, дурак так палиться? Меня каждый в нашем районе знает. Я на шухере стоял, — успокоил меня начинающий налетчик.

Уже легче. Я не скрывала облегчения. Таскать передачи в собачью тюрьму мне совершено не хотелось. Хотя у нас таких тюрем нет. Но знать о том, что твоя собака встала на скользкий путь преступника, тоже не слишком сладко.

— Ладно, с этим понятно. А на фига ты припер мамино кресло? Она ж нас кончит за него!

— Здрасьте, приехали! Я припер? Ты посмотри на мои лапки! Что они могут припереть? Это ты, мать, его лично тащила и приговаривала, что мне пора приучаться спать одному, терпеть тяготы и лишения в пути, — обижено сказал пес и скорчил слезливую морду.

— Хм, ну вообще-то тебе правда пора спать одному, ты уже взрослый кобель.

— Аха! А если мне приснится та ужасная лиса? Совести у тебя нет. Злая ты, Дашка. Не буду я тебе ничего рассказывать даже за кусок докторской колбасы, — вконец разобиделся Сосискин.

Пришлось начать подлизываться и пообещать, что после ванной я всенепременно скормлю этому вымогателю триста граммов варенки. Когда мир был восстановлен, я поинтересовалась:

— Откуда взялся этот роскошный банный комплекс? Вроде ванная комната у нас самая обычная и в супермаркете за углом вроде как таким добром не торгуют. Ты что, еще участвовал в ограблении магазин, торгующего сантехникой?

— Не-а, — засмеялся пес. — Мадам Козявкина, вы все это богачество лично отбирали в каком-то дорогущем бутике по сантехнике.

Приплыли. По ходу пьесы, это теперь моя семья и пес будут носить мне передачки в тюрьму. В общем, зона теперь мой дом родной.

— Да не парься ты, — глядя на мое убитое лицо, утешил меня пес. — Магазин был в Италии, так что если сядешь, то в заграничную тюрьму, а если покаешься, то пару лет тебе скостят, — вовсю уже издевался Сосискин.

— Черт с ней, с Италией. Откуда здесь кресло-качалка с дачи и эта синяя будочка? Я что, вчера появилась в таком виде перед родителями на даче? И вообще с какой стати мне захотелось кресло-качалку?

— Все, мать, отныне ты в глухой завязке. Какие родители, когда это я летом оставался с тобой в городе, вместо того чтобы наслаждаться жизнью на природе? — театрально запричитал актер погорелых провинциальных подмостков.

Опа, у Сосискина началось очередное сольное выступление. Теперь, чувствую, одной докторской не обойдешься. Сдается мне, сейчас начнется заход на тему куриного фарша.

— Вспоминай, пьянь несчастная, где твои родители? — завизжал он и тем самым подтвердил мои самые худшие подозрения.

Для усиления мыслительного процесса я налила себе еще шампанского и после пары глотков вспомнила, что неделю назад предки свалили на месяц к друзьям в Испанию. От осознания того, что я не упала в грязь лицом перед родаками, сразу стало спокойно, а может, шампусик на душу хорошо упал. Попререкавшись с псом пару минут, я выяснила, что, увидев море, мне захотелось воплотить свою давнюю мечту, в которой фигурировали кресло-качалка, плед, шотландское пойло и трубка. Интересно, откуда мог всплыть такой декаданс? Вопрос, как говорится, риторический.

Далее мой пес во всех красках расписал похищение синей кабинки с участка председателя садоводческого кооператива. Видимо я, как и все дачники, на генетическом уровне ненавижу всех председателей кооперативов, потому что лично мне наш глава садоводов ничего плохого не сделал и воровать у него абсолютно ни разу не использованную кабинку было верхом цинизма.

— Не сокрушайся ты так, Абраша сказал, что председатель сам спер эту кабинку со стройки, где он работает начальником охраны, — утешил меня Сосискин.

— Столик, стулья, холодильник и мангал — это соседнее кафе? — на всякий случай уточнила я.

Пес подтвердил кивком.

— А лоток с фруктами — это все тот же супермаркет, — предупреждая мои вопросы, добавил он.

— Ну, в общем-то, ничего страшного не произошло, пострадавших от нашей экспроприации не так уж и много, да? — заискивающе глядя в его глаза, залепетала моя совесть.

— Не совсем, — ответил Сосискин и почему-то начал пятиться от меня. — Ты только, Даш, не волнуйся… Вон шампанского глотни, — засуетился пес.

Но дрожжи упали на старые дрожжи, и поэтому мне уже было все равно.

— Ладно, давай колись, что мы еще вчера натворили?!

— Да ничего! Вы просто сюда притащили весь аквапарк с турецкого курорта и казино из индейской резервации, — рубанул сплеча правду-матку пес.

— Врешь? — Я с надеждой посмотрела на сжавшегося друга.

Он виновато покачал головой.

— Где эти, где эти… аквапарк и казино? — Я смогла выдавить из себя только хрип.

— Как выйдешь из шатра, метров пятьсот дальше по пляжу, — пролепетал Сосискин.

— Отвернись! — рявкнула на пса я, рывком встала из джакузи, запахнулась в полотенце и пулей вылетела из шатра.

Пролетев как метеор по берегу, я с разбегу села на пятую точку. Сосискин не врал, а пострадавшая задница услужливо напомнила мне все водяные горки, которые она прочувствовала несколько лет назад. Передо мной находился парк водных аттракционов, стоявший ранее в Анталии. В мое плечо уткнулся влажный нос.

— Ну ладно тебе! Ну подумаешь, захотелось тебе покататься на горках. Ну не казни ты себя так, — жалобно скулил мой друг.

Я тяжко вздохнула.

— А казино-то мы зачем уперли, да к тому же и у индейцев? Не могли из Лас-Вегаса ничего стоящего упереть?

— Могли, но ты сказала, что там все слишком большое и это будет портить тебе вид, — еще тяжелее вздохнул Сосискин.

— Вот и сбудется еще одна моя мечта: я наконец-то побываю в настоящем американском казино. Жаль только, за ее исполнение мне дадут пожизненный срок, — сфальшивила я.