Это были яйца маленькой птицы пищухи, свившей свое гнездо под кустом.

Вильборик позавидовал мышам и начал искать гнездо этой пищухи, но в густой траве под орешником не мог его найти. Зато он нашел норку бурундука — земляной белки.

Вчера шел дождь, и бурундук сушил орехи, которые призапас для себя еще с прошлой осени. Он вынес их из своей норки и разложил на широком пне на солнце.

Вильборик обрадовался. Он прогнал бурундука, а орехи забрал себе и начал разбивать их камнем. Орехи оказались все полными, ни одного гнилого, и Вильборик ел их с удовольствием.

За этим делом его застал отец.

— Зачем ты отнял у бурундука орехи? — сказал он Вильборику. — Ведь теперь ему нечего будет есть. Орехи поспеют не скоро. Оставь их на пне.

— А мыши? — спросил Вильборик. — Я сам видел, как они таскали у пищухи яйца.

— Эти мыши воры, — сказал отец, — а тебе надо жить честно.

— Хорошо, — сказал Вильборик и положил орехи обратно на пень.

А вечером прилетел в стойбище самолет и привез эвенкам кино.

И все эвенки, большие и малые, пошли смотреть картины, которые показывали ночью под небом, на большом полотне, протянутом меж двух высоких пихт.

И каждый, кто шел смотреть, держал в своих руках билет.

А Вильборику отец не купил билета, потому что Вильборик был совсем маленький и ему можно было смотреть даром.

Но Вильборик не смотрел на картину. Он отвернулся к лесу и ни разу не повернул головы.

— Почему же ты не смотришь? — спросил его отец.

— Мне надо жить честно, — сказал Вильборик, — а билета у меня нет.

И до тех пор Вильборик не поворачивал головы к картине, пока отец не купил ему билета.

1938

Школа, где училась Аня Мамедова, стояла на самом краю города, расположенного у подножья высоких гор.

Аня Мамедова была маленькая, очень маленькая даже для своих восьми лет казахская девочка, с черными глазами, черными косичками, в которых красная ленточка казалась очень яркой.

Ане трудно было учиться, труднее, чем другим детям, так как она плохо говорила по-русски.

Но ей хотелось говорить по-русски хорошо и учиться лучше других. Поэтому никто раньше ее не приходил на уроки.

Едва только часы, висевшие на стене в учительской, били восемь, как на пороге школы раздавался звонкий голосок:

— Здравствуй, Марья Ивановна! Вот и я пришел!

Так говорила Аня учительнице.

И какова бы ни была на дворе погода: шел ли дождь, который часто спускался в долину с гор по каменистой дороге, выпадал ли на короткое время рыхлый снег по колено, стояла ли такая жара, что даже птицы раскрывали клювы, — голос девочки всегда звенел на пороге школы в свое время:

— Здравствуй, Марья Ивановна! Вот и он — я, Аня Мамедова.

Но однажды утром в долину, по той же дороге, по которой приходили с гор дожди, опустилась на город огромная туча, вся в черных клочьях, страшных завитках, и налетел ураган. Как на цепях, заскрипел и закачался над улицей воздух. Сначала испугались птицы и улетели в гнезда. Потом забились под дома собаки. Согнулись до земли молодые деревья, и посыпались с них зеленые, еще пахучие листья.

Такой жестокий был ветер.

Марья Ивановна поспешила запереть все двери в школе и захлопнуть окна на крючки.

Она с тревогой смотрела на свое любимое дерево, росшее неподалеку у крыльца. Это был горный дуб, уже старый, с крупными листьями, крепко сидевшими на своих длинных черенках. Он один не сгибался под бурей. Но и он весь звенел и ронял на землю сучья. А шум его листвы проникал даже сквозь стены в школу, где сейчас, кроме учительницы, не было никого.

Учеников Марья Ивановна в тот день не ждала. Улица была пустынна. Лишь какой-то дерзкий мальчик пытался перебежать через нее. Но ветер сбил его с ног и унес неизвестно куда его шапку.

Вдруг Марья Ивановна услышала под окном чей-то голос.

Она поспешила выйти на крыльцо.

Ветер тотчас же обнял ее за плечи и с силой повернул к стене. Но когда она обернулась, то увидела у крыльца маленькую девочку.

Она держала в руках огромный камень.

— Вот и я пришел! — сказала девочка.

Это была Аня Мамедова.

Лицо ее было бледно, ветер рвал ее черные косички с яркими ленточками, но маленькая фигурка стояла прямо и почти не качалась под бурей.

— Зачем ты принесла этот тяжелый камень? Брось его скорей! — крикнула учительница.

— Я нарочно взяла его, чтобы ветер меня не унес. Я боялась опоздать в школу, а ветер не пускал, и я долго несла этот камень. И вот я пришла — Аня Мамедова. Дай скорей руку, — повторила девочка, напрягаясь изо всех сил, чтобы не выпустить своей ноши.

Тогда учительница, борясь с ветром, подбежала к Ане Мамедовой и крепко обняла ее.

И так, обнявшись, они вдвоем вошли в школу, а камень бережно положили на крыльцо.

Ураган еще шумел.

Но дуб, мимо которого они проходили, заслонил их от ветра, широко раскачивая над ними свои могучие ветви. Ему тоже понравилась эта девочка, которая принесла с собой тяжелый камень, чтобы, не сгибаясь, крепко стоять под бурей.

Он и сам был такой.

1943

День, совершенно золотой, стоял над созревшими травами: над простой травой-муравой, которую едят только гуси, и над сладкой — над клевером, над ромашками. Все они уже поспели, пришла пора косить.

Собрались у правления колхозницы с граблями, стали ждать бригадира. Только он что-то замешкался у дальнего конца.

Не шел бригадир…

А зато пришла девочка Нюшка и грабли с собой принесла.

— Вот тебе и раз! — сказала мать Нюшке. — Ты зачем так рано встала? Я же тебе велела спать.

— А я знаю, — сказала Нюшка: — теперь всем надо работать — сама вчера говорила. Не хочу спать, хочу с тобой сено граблить, колхозу помогать.

Мать сначала рассмеялась, а потом стала отнимать у Нюшки грабли:

— Нельзя тебе, ты еще маленькая! Гулять тебе надо.

Вертелась Нюшка направо, вертелась налево — всюду женщины грабли у нее отнимают, смеются, Отдала Нюшка грабли и заплакала.

— Ну что же мне теперь с тобой делать? — сказала мать. — Сон тебя не берет. Придется мне тебя сейчас в детский сад отвести. Там с тобой живо управятся. А ребятишки придут, играть с ними будешь.

И повела мать Нюшку по улице. Пришли они в детский сад, к палисаднику. Вышла к ним из калитки нянька и спрашивает:

— Чего же это так рано Нюшку привели?

— А вот, — сказала мать, — не хочет у вас в саду оставаться. С нами на работу собирается.

— А я тебе грабли дам, — сказала нянька и погладила Нюшку по голове.

Услышав про грабли, Нюшка все же решила остаться. Но прежде чем войти в калитку, захотелось ей посмотреть, что лежит в узелке, который мать взяла с собой на работу.

Она потянула его к себе и заглянула. Там были картошка с солью, молоко с лепешкой, сала кусок и лук полевой — скорода.

Нюшка оторвала от лука два зеленых перышка, сунула их в рот и вошла в калитку… Раньше она в сад приходила, когда уж дети там были, а сейчас одна остановилась посреди двора.

Во дворе, под старой ветлой, стояли низенькие скамеечки и столы, тоже низенькие, чтобы Нюшка могла до них достать.

А мать ушла, побежала к колхозницам. Только, она скрылась за избой, как вдруг зашумело что-то над головой Нюшки, словно закипела в большом чугуне вода. Нюшка испугалась, посмотрела вверх и увидела, что это ветла шумит. Прилетел, значит, ветер из-за луга, обошел кругом все дерево, осмотрел его.

Увидев, что это ветер, Нюшка перестала бояться и тоже обошла кругом ветлу, оглядела ее. Листья у нее снизу были светлые, серебряные, а какие они сверху — Нюшке не видно было. А жалко. Хотелось бы Нюшке увидеть.

Каждый день осматривала Нюшка мир, что вокруг нее был, и находила, что он очень велик — осмотреть его сразу нельзя. Кроме Нюшкиной избы, есть в нем еще две улицы и много переулков. Колхоз еще есть и кооператив.