— Два галеона. Один берет сто сорок ластов (примерно двести восемьдесят тонн) груза, вооружен двенадцатью полупушками и четырнадцатью фальконетами и имеет команду в сто тридцать человек, другой — сто десять ластов (примерно двести двадцать тонн), десять полупушек и десять фальконетов и сто пять человек, — рассказал Вильям Стонор.

— Мой корабль больше ваших двух по всем параметрам, — проинформировал я.

— Мы видели твой корабль, — сказал он.

— Надеюсь, добычу будем делить не поровну? — поинтересовался я.

— Ты, с учетом доли командующего эскадры, получишь три пятых, мы — остальное, — ответил лорд. — Свою часть каждая сторона будет делить по своему смотрению. Твои матросы, которые будут служить на наших кораблях, будут получать из твоей доли, а наши солдаты, если возьмешь их на свой корабль, из нашей.

— Я готов выделить вам на каждый корабль по три десятка матросов, а взамен взять шестьдесят солдат. Было бы неплохо, если половина их будет лучниками, — предложил я.

Английские солдаты отчаяннее голландских, но хуже дисциплинированных немецких, а английские лучники до сих пор лучше аркебузиров и мушкетеров.

— Не уверен, что наберем три десятка лучников. Их становится все меньше. Молодежь не хочет тратить годы на обучение. Быстрее и легче выучиться стрелять из мушкета, — пожаловался лорд Стонор.

Тут он прав. Мне потребовалось лет десять, чтобы достигнуть уровня посредственного монгольского лучника, и еще столько же, чтобы подняться выше.

— Капитанами на ваших кораблях будут мои офицеры, — выдвинул я последнее условие и подсластил пилюлю: — Ваши капитаны станут моими вахтенными офицерами, а лично вам двоим будет выделена отдельная каюты на моем корабле.

— Я как раз и хотел попросить тебя о таком одолжении, — признался Вильям Стонор. — На твоем корабле я бы чувствовал себя… — он повертел в воздухе кисть правой руки, словно отыскивал там нужное слово, — …увереннее. К тому же, я — хозяин и капитан галеона «Золотой сокол», большего.

В эту эпоху капитан — это не всегда тот, кто разбирается в судовождении, кто ведет корабль, а иногда и не тот, кто командует им в бою. Обычно это судовладелец, который занимается административно-финансовыми вопросами, а судовождение — дело наемных шкиперов, которых позже начнут называть штурманами. Кстати, в торговом флоте такое сохранится до середины двадцатого века, когда будут приняты международные правила. Они и обяжут капитана быть не только директором, но и опытным судоводителем, имеющим соответствующий диплом.

— Главным пайщиком галеона «Святой Иероним» является лорд Эшли, поэтому командует кораблем его младший сын Роберт, — продолжил лорд Стонор. — Ты удивишься, но этот молодой человек участвовал в нападении на нас в ту самую ночь, был тяжело ранен в голову, чудом выжив. Кто бы тогда мог подумать, что мы станем компаньонами!

На этот раз была моя очередь не удивиться. Я не стал рассказывать, благодаря кому выжил Роберт Эшли.

— А если бы я не согласился, вы бы все равно отправились бы в Америку? — полюбопытствовал я.

— Конечно, — без колебаний ответил Вильям Стонор. — Поискали бы другого голландского капитана, а если бы не нашли, все равно рискнули бы. Это сейчас единственный шанс изменить свою жизнь к лучшему. Передряги последних лет повлияли не в лучшую сторону на мое финансовое положение. «Золотого сокола» я снарядил по большей части на приданое жены.

— Будем надеяться, что черная полоса в твоей жизни закончилась, — произнес я.

Лорд Стонор мелко перекрестился и, улыбнувшись, сказал:

— После прошлой нашей встречи моя жизнь резко изменилась к лучшему. Буду признателен, если это станет традицией.

Они остались у меня на обед. Нам составили компанию моя жена, теща и Ян с Женевьевой, которые пришли в гости. Англичане были приятно удивлены гастрономическими шедеврами моего нового повара Жака Делестра, провансальца. День был постный. Обед начали с маринованных оливок, которые хорошо шли под белое вино с берегов Роны. Затем был буйабес — уха из семи сортов рыбы. Сперва подали густой бульон, а потом варенную рыбу с соусом из ароматных трав, которые Жак Делестр кладет при приготовлении, связанными в пучок, а сняв котел с огня, вынимает. Впрочем, повар утверждал, что это не настоящий буйабес, потому что в нем не было рыбы-скорпиона. За вареной рыбой последовала печеная треска с чесночно-оливковым соусом. Далее были жареная рыба разных сортов, замаринованная в уксусе, и тушеные овощи. На десерт нам подали луковый пирог, который напомнил мне пиццу, булочки с цукатами и миндальное печенье. Мне показалось, что к концу обеда у англичан появился еще один пункт, который надо будет претворить в жизнь, когда разбогатеют.

Осоловевший от вина и еды лорд Вильям Стонор произнес, лениво, словно с трудом выталкивая слова изо рта:

— Умеют итальянцы наслаждаться жизнью.

Для англичан и других североевропейских народов центр цивилизации теперь переместился из Константинополя в Италию. Затем двинется дальше на запад.

Подготовка к походу в Америку заняла три недели. Одно дело отправиться на промысел на месяц-два, а другое — на полгода, если не больше. Тем более, что большая часть плавания будет проходить в тропиках, где из-за отсутствия холодильников многие продукты будут портиться стремительно.

С английскими галеонами мы встретились возле острова Уайт. На них перебрались шестьдесят голландских матросов, а на фрегат прибыли шестьдесят англичан, из которых двадцать три были стрелками из больших луков. Они поступили под командование Бадвина Шульца, которого я перевел в офицеры, а находившихся ранее под его командованием «спецназовцев» — капралами. Так мне будет легче держать в узде англичан, смутно представляющих, что такое дисциплина.

Я быстро завоевал у них авторитет. На второй день, когда мы, прячась от штормового норд-оста, стояли под берегом неподалеку от Плимута, английские лучники от скуки устроили соревнование по стрельбе из лука. Дистанция была всего метров двадцать, поэтому мишенью служило небольшое железное кольцо, подвешенное на кончике перед доской на баке. Кольцо покачивалось вместе с кораблем, усложняя задачу. Надо было попасть в него, не зацепив. Лучники скинулись по пенсу, так что победителю достанется два шиллинга без одного пенса.

Я подключился к соревнованию, когда осталось одиннадцать лучников:

— Не возражаете, если и я присоединюсь?! Как опоздавший, поставлю шиллинг.

Мне, конечно же, разрешили. Тем более, что мой лук казался таким маленьким и никчемным в сравнение с их длинными. Предполагалось, что я вылечу после первого выстрела. Я продержался немного дольше. Моя стрела зацепила кольцо, когда нас оставалось всего трое. Через раунд выбыл еще один стрелок, и победитель, которого звали Джон Булфорд, заграбастал почти три шиллинга. Он первым и попросил меня показать «турецкий» лук.

— Какая тугая тетива! — искренне удивился английский лучник. — То-то ты стреляешь не по-нашему, как язычник, сэр.

Вслед за ним тетиву понатягивали и остальные лучники, согласившись, что она туже, чем у длинных луков.

— Как много у тебя способностей, — посматривая на меня так, будто увидел впервые, с легкой иронией произнес лорд Вильям Стонор, когда мы сели с ним на шкафуте в плетеные кресла-качалки и получили от Йохана Гигенгака по серебряному кубку с красным вином из Бордо.

— Мне приходилось учиться многому и в самых неожиданных местах, — также иронично признался я.

На следующее утро мы снялись с якорей и направились к северо-западной оконечности Пиренейского полуострова. Шли днем и ночью, используя сигнальные фонари. По ночам первым шел галеон «Золотой сокол», как самый тихоходный.

К вечеру второго дня увидели испанский караван из дюжины каравелл. Ветер поменялся на северо-западный, и они шли курсом галфвинд в сторону Ла-Манша. Обычно такие караваны ходят вдоль берега, как я шутил, придерживаясь за него рукой. Видимо, штормом их отнесло в океан. Завидев нас, сразу изменили курс вправо и понеслись с попутным ветром к испанскому берегу. Само собой, мы погнались за ними. Несмотря на то, что наши галеоны шли в балласте, несли дополнительные паруса — стакселя между мачтами, которые англичане раньше не использовали, но по моему совету согласились попробовать, а к прямым пристегнули бонеты — полосы парусины, которые добавляются снизу при попутном ветре, все равно скорость у них была всего на узел-полтора больше, чем у каравелл.