Капитана звали Луис Перес, монаха — Хосе Рамон.

— Я — дон Селио Мартинес де Сан-Хуан, а это моя супруга донья Анхелес, — представился мужчина.

Я улыбнулся, потому что уменьшительные имена — Чело — у них совпадали, и тоже представился. Затем сообщил, что являюсь капером князя Оранского, из чего следовало, что они — мои военнопленные.

— Откуда и куда вы плыли? — поинтересовался я у капитана.

— Из Номбре-де-Диос в Картахену, — ответил он.

— Надо же, а мы двигались в прямо противоположном направлении! — шутливо произнес я, а потом спросил серьезно: — Давно был в Картахене?

— С месяц назад, — ответил Луис Перес.

— Я слышал, там английские пираты сидят в тюрьме, — закинул я.

— Да, — подтвердил капитан. — Матросов отправили на золотые копи, а командиров держат в темнице. Говорят, их или в Картахене повесят, или в Кадисе. Как наш король решит. Дай бог ему здоровья и долгих лет жизни! — пожелал он и перекрестился.

Вслед за ним перекрестились и остальные наши пленники.

— Какой груз везете? — поинтересовался я.

— Немного серебра в слитках, кожи и перец, — ответил Луис Перес.

— А что, в Номбре-де-Диос уже негде складывать серебро?! — удивленно спросил я.

— Теперь серебро, золото и драгоценные камни сразу отправляют в Картахену. Там надежнее. Так приказал адмирал Альваро де Басан, маркиз Санта-Крус, — рассказал капитан.

Лет пятнадцать назад адмирал Педро Менендес де Авилес по приказу короля Филиппа создал флот из небольших галеонов водоизмещением тонн двести пятьдесят, хорошо вооружил их и взялся наводить порядок в Вест-Индии. Это он уничтожил французский форт Каролина во Флориде, перебив пленных, благодаря чему на много лет отодвинул французскую колонизацию Северной Америки. Года три назад он умер, но эскадра продолжила свое существование. Сейчас ей командовал Альваро де Басан, маркиз Санта-Крус. Судя по принятым управленческим решениям и судьбе моего английского потомка, человек неглупый и боевой.

— А что вас подвигло отправиться в путь? — спросил я супругов.

— Моего мужа перевели в Картахену начальником таможни, — не без хвастовства ответила донья Анхелес Мартинес де Сан-Хуан.

Впрочем, испанские дамы иногда добавляли к фамилии мужа еще и девичью, особенно, если она была более знатная.

— Поздравляю! — искренне сказал я. — С удовольствием доставлю вашего мужа к новому месту работы! Мы как раз собираемся решить некоторые вопросы в Картахене.

— Надеюсь, вы не будете держать в плену даму? — развернув веер, строго спросила она.

— Конечно, нет! — заверил я. — Только вашего мужа, причем ненадолго. Но вы ведь не бросите его одного в таком тяжком испытании?!

Судя по тому, как она резко схлопнула веер, еще и как бы бросила и даже похлопотала бы, чтобы его не вызволяли из плена.

— Надеюсь, это будет не очень трудно. На моем корабле вам будет предоставлена более просторная, удобная каюта, — продолжил я и приказал своему слуге: — Йохан, проводи донью Анхелес и ее мужа в офицерскую каюту.

Капитана я приказал отвести в корабельную тюремную камеру, а с монахом решил познакомиться поближе. До недавнего времени в Вест-Индии королевским указом разрешалось проповедовать только трем монашеским орденам: доминиканцам, францисканцам и августинцам. Хосе Рамон явно не принадлежал ни к одному из трех, для простого монаха был слишком хорошо одет, и лицо незапоминающееся, как у шпиона. К тому же, монах был сильно напуган, хотя старался не показывать это. Выдавали губы, которые время от времени дергались. Наверное, молился про себя. С католическими монахами и священниками протестанты были также жестоки, как инквизиция с инаковерующими.

— Орден святого Игнатия? — спросил я в лоб.

Хосе Рамон опустил глаза, чтобы скрыть появившийся в них испуг. Иезуиты уже успели заработать репутацию беспринципных подонков, поэтому разделывались с ними с изощренной жестокостью.

— Синьор очень наблюдательный и умный человек! — льстиво улыбнувшись, лизнул он.

— И, к тому же, не падкий на лесть, — добавил я. — Орден приложит усилия, чтобы освободить тебя?

— Наш орден беден, чтобы выкупать простого монаха, — смирено произнес Хосе Рамон.

— Ты же сам сказал, что я наблюдательный и умный человек, а ведешь себя со мной, как с дураком, — строго сказал я. — Если ты не представляешь для ордена никакого интереса, то сейчас тобой займутся мои матросы-кальвинисты. Я не буду им мешать, только прикажу, чтобы тебе сначала заткнули рот. Душераздирающие вопли отвлекают меня от осмысления библейской заповеди «не убий».

Монах перестал улыбаться, молвил уверенно:

— Орден заплатит за меня небольшую сумму.

Это значило, что не простой монах нам попался.

— Уже лучше, — сказал я. — Ордену не придется платить, потому что я собираюсь обменять тебя, капитана и таможенника с женой на английских пленников. Твоему руководству надо будет подсказать алькальду Картахены правильное решение. Напиши им письмо. Я прикажу, чтобы тебе дали бумагу, перо и чернила.

— Лучше передать на словах, — предложил монах. — На том корабле остался мой помощник, который точно выполнит мое поручение.

— Можно и так, — согласился я. — Когда подойдем к Картахене, пришлю его к тебе. Сидеть будешь в одной камере с капитаном. Охранять вас будут католики.

Протестанты монаха уж точно не доглядят. Он ни с того ни с сего решит сигануть в море — и будет зверски замучен при попытке совершить побег.

— Неужели среди вас есть истинно верующие?! — удивился Хосе Рамон.

— И не мало, — ответил я. — Сейчас все истинно верят только в Золотого Тельца. Даже монахи.

— И воздаст нам бог по грехам нашим, — театрально вздохнув, изрек монах и трижды перекрестился.

— И начнет с иезуитов, — подсказал я.

— Кого любит, того и наказывает, — смирено произнес Хосе Рамон, видимо, поднаторевший в диспутах на религиозные темы.

Я отправил его в тюремную камеру, чтобы сразу и познал божью любовь. Камера на нижней палубе. Там духота жуткая, потому что вентиляция практически отсутствует. Если добавить ароматы параши, которую выносят раз в сутки, по утрам, заключение в камеру можно считать одной из инквизиторских пыток.

Фрегат лежит в дрейфе неподалеку от Картахены. Дует юго-восточный ветер силой балла три, постепенно относит нас от берега. Недавно закончился дождь, и теперь влага испаряется с главной палубы, делаю жару еще более тяжелой. В горячих доспехах чувствуешь себя шпротиной в консервной банке, подогреваемой на малом огне.

Вчера Ян ван Баерле отверз в город помощника Хосе Рамона и одного испанского матроса с предложением об обмене пленниками. Я потребовал лорда Вильяма Стонора, Роберта Эшли и Ричарда Тейта, а взамен предлагал всех захваченных в плен испанцев, включая матросов. Выручать английских матросов у меня не было желания. Пусть добывают для нас золото и серебро на рудниках. Я дал алькальду на размышление сутки. Предупредил его, чтобы не вздумал шалить, иначе повешу пленников и начну с инквизитора. Моему предупреждению вняли. Все пять испанских небольших галеонов стоят на якорях в заливе, изображая полное безразличие к вражескому кораблю, дрейфующему неподалеку. От берега к фрегату идут два двадцатичетырехвесельных баркаса. Идут медленно, потому что гребцов ровно на половину весел. Такими силами фрегат не захватишь. На первом везут трех английских пленников.

На палубе у фальшборта стоят важные испанские пленники. Испанские матросы ждут внизу. Дон Селио Мартинес де Сан-Хуан что-то тихо говорит супруге донье Анхелес. Они болтали все три дня нашего совместного путешествия. Такое впечатление, что раньше им некогда было поговорить. Впрочем, разговор был классический семейный — по большей части болтала жена, а муж кивал, но не соглашаясь, а лишь отмечая окончание очередной порции словесного поноса. Монах Хосе Рамон стоит с закрытыми глазами и быстро перебирает тонкими и длинными пальцами пианиста четки из черного дерева. Наверное, молится, благодарит за избавление от пыток жарой и духотой. Мне показалось, что за три дня он сильно спал с лица, стал больше похож на монаха. Трудности делают нас тем, кем мы должны быть. Рядом с ним облокотился на планширь капитан Луис Перес. Этот привычней к жаре, но и у него рубаха ниже подмышек темна от пота. Да и разрешал я ему раз в день на пару часов подниматься на палубу. Мои матросы воспринимали его в первую очередь, как коллегу, а не как католика-испанца. Капитан с интересом изучил такелаж, стоячий и бегучий, и даже изволил один раз подняться на грот-мачту, посмотреть, как ставятся брамсели. Надеюсь, плен повысил его профессиональный уровень.