Видимо, среди его предков были не только христиане. Догадываюсь, кто именно. Значит, торг уместен.

— Все серебро и сундуки с изумрудами и жемчугом, — потребовал я, хотя не был уверен, что везут и драгоценные камни.

— Изумруды уступлю, а жемчуг везем для украшения храма в Сантьяго-де Компостела, — сказал адмирал и напомнил: — Вы ведь, как я знаю, католик, не будете грабить Церковь.

Его осведомленность заставила меня отнестись к Альваро де Басану с уважением. Чем больше полководец знает о противнике, тем больше шансов победить. Судя по тому, что адмирал уклонился от боя, затеял переговоры и как их ведет, знал он обо мне много. Пожалуй, не стоит встречаться с ним в третий раз.

— Договорились, — произнес я.

Мы обговорили детали обмена серебра на воду. Теперь уже я проявил максимум осторожности. Может быть, Альваро де Басан, маркиз Санта-Крус знает обо мне даже больше, чем мне хотелось бы. Обидно будет получить пулю в затылок, когда буду любоваться блеском трофейного серебра. Чтобы этого не случилось, до конца перегрузки адмирал должен был находиться на фрегате.

Продолжалась она до вечера. В деле были все малые плавсредства галеонов и фрегата. Мои комендоры и стрелки все это время оставались на боевых постах. Адмирал Альваро де Басан внимательно наблюдал за ними и за мной. Надеюсь, дисциплинированность произвела на него впечатление. У испанцев с дисциплиной туговато. В бою — да, терции действуют, как отлаженный механизм, а в моменты перемирия на всю включается южная безалаберность. Южанину анатомия хребта не позволяет долго быть однообразным.

Прощаясь с адмиралом, дал ему совет:

— Ложитесь на курс зюйд и идите всю ночь. Если ветер не изменится, завтра к полудню будете возле Ла-Коруньи.

— Мы в Бискайском заливе?! — удивленно воскликнул Альваро де Басан, маркиз Санта-Крус. — Значит, этот сопляк был прав…

«Этот сопляк», как догадываюсь, — молодой штурман, который точнее всех определил широту, но она не совпала с более «авторитетной». Надеюсь, он будет не слишком строго наказан за это. Ведь если бы испанцы дня три назад поверили ему и взяли южнее, то не встретились бы с нами, потому что уже были бы у берегов Португалии, которая теперь часть Испании. Португальцы не забудут об этом периоде до двадцать первого века, а может, и дольше. Слово «испанский» станет для них ругательным, а выигрыш в футбол у любой испанской команды приобретет статус национального праздника. Большая ненависть страдает мелочностью.

48

Я решил, что десять ластов серебра и два сундука с изумрудами являются прекрасным заключительным аккордом навигации этого года. Больше в море не выходил, распустив экипаж и поставив фрегат на текущий ремонт. Надо было поменять несколько подгнивших, деревянных деталей. Заодно крыс потравили. Эти гадины по швартовам забираются на борт корабля, обживают его. Грызут все подряд, кроме железа и стекла. К фрегату было приписано несколько котов, но все они исчезали в море, несмотря на то, что я пообещал повесить того, кто выбрасывает их за борт. Голландские моряки уверены, что коты — слуги дьявола. Судя по тому, как мало котов я видел в Голландии в двадцать первом веке, от этого суеверия селедкоеды не вылечатся никогда. Хотя у меня было подозрение, что котов уничтожали потому, что были конкурентами в поедании селедок.

Вильгельм, князь Оранский, получил свою треть добычи натурой — слитками серебра и необработанными изумрудами. После чего сразу стал воинственным. Его враг Алессандро Фарнезе медленно и уверенно отвоевывал один город за другим. В апреле овладел довольно крупным — Турне. У князя появилось желание и возможность отомстить обидчику.

— Не хочешь покомандовать моей армией? — предложил он.

— Нудные осады — это не для меня, — отказался я. — Уверен, что среди ваших немецких друзей найдется много специалистов осадного дела.

— Хороших специалистов много, но среди них мало надежных, — пожаловался Вильгельм Оранский.

Да уж, ему не позавидуешь. Король Испании может предложить больше любому, кого наймет князь Оранский, переманить на свою сторону. Многие из окружения Вильгельма Оранского, узнав, как мало власти и денег у него, сразу вспомнили, что они — католиками и что менять веру и сеньора, как сделал он, — смертный грех, поэтому разрешает и вассалам князя поступать также.

Я свою долю вложил в самые разные предприятия. Подбором их занималась моя теща и по совместительству любовница Маргарита ван Баерле. Ей это нравилось, и она обладала предпринимательским чутьем. Мне зарабатывание денег ради денег было неинтересно, поэтому с удовольствием передоверил ей финансовые вопросы. Себе оставил только ведение переговоров и заключение договоров. Рита, как вдова, имеет право участвовать в заключении сделок, но только распоряжаясь своим имуществом.

Первым делом мой главный компаньон и мэр Роттердама Рольф Шнайдер пожаловался на то, что в восточной части Средиземного моря пираты напали на наш караван и захватили один галеон с грузом. Прибыль за рейс на этой линии была раза в два меньше, чем на «ост-индийской», но зато время рейса было в три раза короче и, как мы думали, маршрут пролегает по более безопасному региону. По поводу штормов — так оно и есть, а вот пиратов в Средиземном море пока что больше, чем во всем Индийском океане и южной части Атлантического. Я пообещал Рольфу Шнайдеру, что весной займусь этим вопросом. Заодно посмотрю, что сейчас творится в памятных мне местах.

Вышли в рейс после Пасхи. Сейчас уже не придерживаются этой традиции, корабли ходят круглый год, но мне спешить было некуда. Я ведь в последние годы в этой эпохе для развлечения ухожу море, а не деньги добываю. Голландцы уверены, что я самый богатый человек страны, что Вильгельм Оранский воюет только благодаря моим займам. Я в ответ улыбаюсь и пытаюсь понять, почему в двадцать первом веке так и не стал богачом? Наверное, потому, что не убивал и не грабил. В основе каждого богатства лежит преступление и часто не одно.

В Атлантике нас хорошенько потрепало. Как только начинается шторм, я надеваю спасательный жилет и нацепляю на себя всё то, что может пригодиться в следующей жизни или с чем не хочу расставаться. Допустим, с монгольским луком. Наверное, мог бы обойтись без него, но стрельба из лука стала моим хобби. Зимой часто ходил на стрельбище возле Роттердама, издавался над деревянным попугаем — мишенью. Мой экипаж считает, что это у меня такой ритуал для защиты от шторма. Ведь каждый раз, в какой бы страшный ураган мы не попадали, выбирались благополучно, и так получалось только благодаря моему странному облачению.

Гибралтар прошли при северо-западном ветре и сильном попутном течении. На северо-востоке заметили караван из пяти каравелл, но я приказал не менять курс. Сперва отомстим за захваченный галеон.

Первую эскадру морских разбойников повстречали в Тунисском проливе, который итальянцы называют Сицилийским, на траверзе мыса Бон, одноименного с полуостровом, северным окончанием которого является, — самой близкой к Сицилии точке африканского побережья. Полуостров высокий, узкий и заостренный, из-за чего у меня иногда появляется подозрение, что это Африка показывает язык Сицилии. Смущает только серый цвет скал с редкими зелеными плешинами кустов и травы. Из-за полуострова, подгоняемые попутным южным ветром силой балла три, выскочили восемь шебек наперерез одинокому христианскому торговому кораблю. И поживятся, и богу послужат. Религия — лучшая отмазка для преступников. Паруса у всех грязно-серого цвета. Наверное, чтобы незаметны были на фоне скалистого берега.

На дистанции чуть больше кабельтова их встретил залп из пушек нашего правого борта. Стреляли низко. Я заметил, как рыжеватые, ржавые ядра «прыгали» по невысоким ярко-синим волнам. Пять шебек обзавелись пробоинами в корпусе, причем две — ниже ватерлинии. Обе остановились и занялись борьбой за живучесть. Еще у одной ядро, подпрыгнувшее слишком высоко, сшибло фок-мачту. Она упала за борт, повиснув на такелаже. Экипаж принялся вытаскивать мачту, потеряв интерес к добыче. С высокими, ровными и гибкими столбами в этой части Африки проблемы. Завозят из Европы, большая часть которой принадлежит врагам мусульман, что сильно удорожает цену товара.