Трубку сняла женщина. Багрий назвал свою фамилию. Она сразу же узнала его.

– Слушаю вас, Андрей Григорьевич… Заканчивается… Неловко будет: он ведь в президиуме… Что передать ему?

– Скажите, что я его жду… Нет, я буду у Гармаша, у Сергея Романовича. Вы скажите, чтобы он сразу же ехал туда.

46

Галина плохо понимала, что с ней творится, когда выбежала на улицу. Первое, что дошло до сознания, было ощущение погони. Ей даже чудилось, что ее окликнули. Она увидела зеленый огонек такси и вскинула руку.

– Куда? – спросил таксист, когда она хлопнула дверцей.

– Прямо.

– А сейчас? – спросил он, когда они подъехали к перекрестку.

– Направо, до самого конца, – сказала Галина.

– Направо и до самого конца, – повторил таксист тем безразличным тоном, с каким повторяют адреса только таксисты: все равно куда ехать, лишь бы ехать.

Галина смотрела сквозь стекло автомобильной дверцы на улицу. В стекле одновременно виднелись и шофер, и освещенная панель с приборами, и все то, что мелькало по ту сторону, – огромные витрины, огни реклам, массивный, отодвинутый в глубину корпус медицинского института с мрачноватыми серыми колоннами у главного входа, легкое здание музыкального училища.

– Кузнецкий мост, – сказал таксист. – Дальше – Крамольный остров.

– Езжайте дальше, – сказала Галина.

– Судостроительный?.. Жилмассив корабелов?.. Гидропарк?..

– Гидропарк, – произнесла Галина, абсолютно не вникая в смысл того, что говорит, и думая только о том, чтобы как можно подольше оставаться в такси. Она смутно понимала, что происходит с ней: знала только, что случилось нечто ужасное. Куда более ужасное, чем то, о чем ее так долго допрашивал вчера и сегодня Будалов. Она поймала себя на том, что все время повторяет одно и то же: «Ураган… Безумный ураган… Безумный ураган мыслей…»

– Приехали, – на этот раз уже твердо произнес водитель.

Она сидела несколько секунд не шевелясь, глядя перед собой в темноту, окружающую свет фар, потом расплакалась и нерешительно вышла. Остановилась, не отпуская дверцы.

– Может быть, не сюда? – спросил водитель.

– Сюда, сюда, – поспешила ответить она. – Большое спасибо, – и хлопнула дверцей.

Таксист подождал немного – не раздумает ли? – потом включил скорость. Машина рванула и умчалась.

Галина осмотрелась. Куда это она попала?.. Ах да, она же сюда и хотела. Это же пляж. Тот самый пляж, куда она впервые пришла тогда с Сергеем. Точно так же светились тогда высоко вскинутые в небо фонари. На песке вырисовывались паучьи тени пляжных грибков. Вдали возвышался, весь в разноцветных огнях, мост Космонавтов. Только тогда на душе у нее было легко, ясно, радостно-тревожно, а сейчас – ураган. Ураган мыслей. Ураган чувств. Почему ураган?.. Ах да, так называется тот рассказ Драйзера. Как ее звали, эту девушку? Ведь они вспоминали тогда о ней с Сергеем. Как же звали эту девушку? «У меня ведь хорошая память на фамилии. На имена и фамилии. Почему же я вдруг забыла? Неважно. «Мир не может этого понять. Слишком стремительно течение жизни…» Кто это сказал? Сергей?.. Нет, Драйзер. Сергей сказал: «Самоубийство всегда отвратительно. Отвратительно и глупо». Он умный, мой Сергей. Умный и человечный. «Самоубийство всегда отвратительно». А убийство?.. Будалов прав: это убийство. И в газете тоже все правильно… Опухоль была доброкачественной. Не рак, а доброкачественная опухоль. Завтра об этом узнают все. Узнает отец. Ему придется уехать, оставить завод. Столько горя сразу. Горя и позора. И Сергей должен будет уехать. Один. Как он теперь будет, совсем один. И Будалов узнает. Будалов… Он так хотел мне помочь, а теперь один исход…»

Она представила себе суд, лица близких людей в зале заседаний, их глаза и застонала. И на работе… Да нет же, она никогда уже не наденет белый халат… Ей никогда не позволят… Да и сама она не посмеет. Как же быть, как вернуться домой и вообще – как жить? А должна ли она жить после всего? «Мягкая, ласкающая влага поднялась до ее губ, еще выше…» Нет, нет, только не это! Она не имеет права, это отвратительно. Отвратительно и глупо. Но что же делать тогда? А что-то нужно же делать… Она брела вдоль пустынного берега, глядя на ажурные пролеты моста Космонавтов, освещенные огнями, и плакала…

Большой зал Дворца кораблестроителей… Сцена – легким полукружьем. И ряды кресел повторяют этот полукруг, уходят вдаль амфитеатром. Балконы выставились вперед двойным козырьком, огибая зал… На балконах – семьсот. В зале – тысяча восемьсот. Две с половиной тысячи. Снаружи – металл и стекло. Веет холодок даже в летний зной. А внутри уютно. Одинаково тепло и зимой и летом. Мягкий свет, кондиционированный воздух… Нелегко было «отгрохать» такой. Когда обсуждали проект, даже сам Ватажков, который любил размах во всем, усомнился: «А надо ли тебе, Тарас Игнатьевич, такой громадный?» Оказалось, надо.

Вот он, рядом сидит, Ватажков. Спокойный, всегда собранный, как начальник штаба фронта. А что, он ведь и должен быть таким.

Выступает секретарь ЦК. Когда в прошлый раз награждали, приехал первый. А сегодня – этот. И вместо министра – тоже заместитель. Первый секретарь ЦК в Москве сейчас. А министр уехал в Комсомольск-на-Амуре. Да и не важно все это. И у тех, что приехали, полномочия решать все, что нас интересует: и ассигнования на строительство двух домов для малосемейных решено отпустить, и перебои с доставкой металла ликвидировать, и санаторный корпус в Благодатном… «Может, если бы я был, удалось еще и на пионерский лагерь выколотить. Ничего, потом. А пока достаточно и того, что отпущено».

– Я понимаю, тебе трудно сейчас, – наклонился к Бунчужному Ватажков, – но выступать все же придется.

Тарас Игнатьевич кивнул. Посмотрел на поджарого, лобастого заместителя министра, прислушался к его словам. «Этому легко выступать – о простых вещах говорить. Но так говорит, что всем интересно. Морской транспорт обеспечивает три четверти международных грузовых перевозок. Насчитывает больше пятидесяти тысяч кораблей… В сорок раз экономичнее воздушного… Это его конек – морские перевозки в мировом масштабе. Сейчас он скажет, что наш советский Морской Флот вышел на второе место в мире. И сколько судов, скажет… Ну вот, я же знал. А сейчас он станет говорить о том, что нынешняя судостроительная промышленность у нас одна из наиболее развитых, о научно-исследовательских институтах, производственной базе, кадрах, учебных заведениях… Надо бы поближе к заводу институт перенести, на Крамольный остров. Почему это мне раньше в голову не пришло?.. Сейчас он станет о контейнеровозах…»

И действительно, заместитель министра, сделав короткую паузу, стал говорить о контейнеровозах. И о том, что японцам, например, удобнее перевозить свои грузы в Англию через Советский Союз… Порт Находка… Железная дорога… Ленинград… Отсюда на корабль – и в Англию. Самое выгодное в этой цепочке – контейнеровозы. Доставка, как говорится, «от порога до порога». А что – и в самом деле выгодно. Сейчас он скажет, что этот второй орден Ленина мы заслужили тем, что смогли быстро освоить и выпустить большую партию таких контейнеровозов… «Ну вот, я же знал… А после этого он будет говорить, что мы сейчас буквально все в кораблестроении, «от киля до клотика», делаем из своих, отечественных материалов. И оснащение тоже свое. Даже мебель. Даже коврики в каютах…

Да что же это я? Вместо того чтобы продумать свое выступление… О чем же мне сказать все же?.. Прежде всего нужно поблагодарить за высокую награду, а потом… Потом скажу, что у меня большое горе и если б не коллектив… Это будет правда, потому что я и в самом деле не представляю себе, как выстоял бы, если б не эти люди, что сидят и тут рядом, и там – в зале… И еще я скажу, что у нас хороший «колхоз». А что, это ведь правда. Вон – Василий Платонович со своей бригадой. Пятилетку за три с половиной года выполнил. И качество – высший класс. Как он этого Джеггерса отделал! Если б я знал, что понимает все… А Джеггерс-то… И бровью не повел. Вот я и о нем скажу. О том, как позавидовал нам. Как талантливый инженер и как оборотистый фирмач позавидовал. «Если б мне такие возможности…» И о рабочих он здорово заметил – «творческий взрыв». А что, верно ведь. Мы сейчас по сравнению с прошлой пятилеткой кораблей в два раза больше выпускаем, а рабочих столько же… И на следующую пятилетку у нас увеличение вдвое будет. А еще о чем сказать? Скажу, что наши корабелы уже сейчас – вне конкуренции на мировом рынке. И останутся такими. Как Джеггерс посмотрел на меня, когда узнал, что у нас иностранных заказов на шесть лет вперед! Вот и будем дальше так держать… И хватит… Когда впервые награждали завод, тут были и Валентина и Галина…»