— А-а! — раздался резкий крик в трубке, и я от неожиданности даже вздрогнул, отведя её от уха, — Медика сюда! Срочно! Враг бьёт прямой наводкой по наблюдателям и бойницам! Щиты не помогают! Использовать только закрытые позиции!

А в следующую секунду что-то разбило зеркало перископа, оно пошло трещинами, и я уже не мог рассмотреть, что происходит снаружи.

— Может, они и не могут придумать ничего нового, но точно не тупее нас, — с досадой проговорил я, возвращая трубку коменданту, — Перископ сломан.

— Ясно, — помрачнев ответил Бобров, затем прикрыл глаза и на секунду сжал губы, да так, что они слились в узкую прямую линию. — Всему персоналу форта. Приготовиться к возможному штурму. Повторяю, приготовится к возможному штурму. Чёрная тревога!

— У противника снайперы, точность попадания до пяти сантиметров на километр, пробивают трехсантиметровые металлические пластины и метр бетонных укреплений, — зачитывал в трубке голос диктора. — Командному составу использовать паучьи перископы. Всем командам антиснайперов на позиции. Канонирам использовать стрельбу с возвышением и навесной траекторией…

— Что за паучьи перископы? — спросил я, не отрываясь от зарядки ружья.

— Десятки крохотных линз, собирающих изображение. Устройство сложное, требует большого места и много времени для ремонта и возведения. А потому есть только в штабах крепостей, — пояснил Филинов. — Увы, такой маленький форт, как наш, подобной роскошью, естественно, не располагает.

— Вот сейчас бы мне очень пригодился работоспособный дрон.

— Всем нам, — заметил комендант, прикрыв рукой телефон. Теперь трубка стала не только единственной нашей связью с внешним миром, но и глазами и ушами. Бобров зачитывал ценные указания, мы записывали их и доносили подчинённым на разных этажах. Форт гудел как пчелиный улей, а затем вновь жахнуло.

Взрыв произошёл совсем рядом, буквально в сотне метров от нас, сразу за песчаным валом. Земля содрогнулась, и выглянув краем глаза через бойницу, я увидел поднимающиеся к небесам потоки пламени и дыма. Похоже, командование решило: не будет зрения у нас — не будет и у врага, отгородившись от снайперов противника.

«Они подавили инфракрасные датчики и перекрыли визуальный канал. Это подействует против военных и элитных бойцов с минимальными улучшениями на своём ранге. Но не против Владык и Светочей», — предупредила Сара. — «Держись подальше от бойниц и обзорных щелей. Не повышай риск поражения».

— Я попробую использовать камеру дрона для разведки, но ничего не обещаю.

«Тебе руку отстрелят», — предупредила Сара, но мне было всё равно. Рука — не голова, а данные нам сейчас нужны больше, чем воздух. Наводка по координатам — это нормально, это практикуют все, особенно с закрытых позиций, но сейчас твари не просто у нас на прямой наводке — они прямо перед нами.

Выйдя из штаба, я присел у места канонира самого верхнего этажа. Открыл прицельную щель, так чтобы камера могла зафиксировать происходящее снаружи, получилось меньше двух миллиметров, а затем вывел изображение на очки и себе перед глазами. Заодно попросил Сару сохранить разметку.

— Что происходит? — спросил я, почувствовав, как стены едва заметно трясутся.

— Они идут, — был мне простой ответ, а в следующую секунду из-за стены огня вылетели потоки тварей, мгновенно перекрывшие пламя своей массой.

— Первый этаж, огонь по готовности! — скомандовал Бобров, и десяток пушек загрохотали, плюя смертоносным металлом. Ядра со сцепками вычищали начавший заполняться ров, но тварей становилось только больше. На место одного упавшего тут же вставали трое, на их спины карабкался четвёртый, и пирамида из заражённых продолжала расти прямо на глазах.

— Второй этаж, залп! — припечатал комендант, когда я сообщил о результатах, и ядра снесли середину живой лестницы, обрушили её в ров, только затем, чтобы сверху продолжили сплошным потоком запрыгивать твари.

Что я там думал в первый день Бедствия? Как жутко и как их много? Теперь я, наконец, мог оценить происходящий апокалипсис по достоинству. В первые сутки нас едва потрепало — это была разведка и ничего более. А вот сейчас — полноценный штурм. Твари выяснили наши сильные стороны, приспособились, подошли как можно ближе, собрали силы и выступили всей массой.

— Третий этаж — не спать! Сбросьте этих уродов! — ярился Бобров, но пушки и так не утихали ни на секунду, вот только рокот десятков тысяч ног уже гремел по крыше нашего капонира. Крепостные орудия, защищающие мосты-переходы, тоже не молчали, но, ослепнув, не показывали и половины от своей эффективности.

— Ров заполнен наполовину, — отчитался я, когда стало понятно, что эффективность орудий сильно сдаёт, а ядра лишь дырявят трупы. — Первый этаж стреляет уже в молоко. Второй ещё достаёт до вала тварей, но их становится всё больше.

— Ясно, — кивнул Бобров, тут же скорректировав команды. — Первый этаж, тридцатиградусное возвышение. Полуторный заряд. Огонь!

Идея сработала, хоть и не так эффективно, как хотелось бы. Ядра сумели пробиться через вал трупов, снесли несколько десятков тварей и улетели дальше, а монстры просто продолжили переть неостановимым, непрекращающимся потоком. С трудом сглотнув вставший в горле ком, я рассказал о произошедшем.

— Всё в порядке, мы только первая линия. То, что у нас завал — нормально, — попытался успокоить присутствующих Бобров. — Чем больше задержим мы, тем меньше доберётся до второй и третьей линии. А к крепости количество тварей уменьшится в разы.

— Только нам на это будет уже наплевать, — без особого трагизма проговорил комендант. — Но мы все знали, на что шли. Первый этаж, прекратить огонь. Хватит тратить боеприпасы. Третий этаж, огонь по готовности.

— Надо врубать пресс, — прокомментировал Филинов. — Иначе первая линия превратится в ровное поле.

— Нет. Пока рано, — покачал головой Бобров, который теперь видел то же, что и я, благодаря очкам.

— По нам снайперы огонь не ведут, — заметил я. — Если у них такие бронебойные пули, почему они просто не обстреляют все орудия?

— Они этим и занимаются. Больше десятой части пушек уже выведена из строя. Работают лишь те, что по навесной траектории. Наши просто в низине, для того чтобы по ним ударить, нужно встать прямо надо рвом.

— У нас теперь только пушки третьего этажа эффективны, а пресс всё не работает!

— Успокойся, всё нормально. Тяжело, но нормально, — проговорил Бобров, и мне оставалось лишь выдохнуть. Орудие, с которым я скооперировался, било до последнего.

Выстрел! Наводчик отстраняется. Затвор с шипением испаряющегося кипящего воздуха и дымом догорающего пороха отъезжает назад. Одним движением заряжающий спихивает гильзу и загружает боеголовку. Вторым движением кладётся стальная гильза с порохом, наводчик наваливается всем телом на рычаг и тут же, сверившись с двумя линейками и даже не взглянув в прицел, дёргает цепочку спуска. Выстрел!

Доведённые до автоматизма умения человеческих организмов, ставших частью орудия. Крохотными винтиками гигантской военной машины. Каждый из них имел родственников, надежды и мечтания, но сейчас всё это отошло на второй план. Главное — исполнение обязанностей. Подтащить, зарядить, свериться, дёрнуть.

Высота третьего этажа оказалась самой стойкой, и мы продолжали вести огонь, даже когда от пушки ощутимо начало нести жаром. Но дело было не в нашей эффективности и не в том, что мы отлично справлялись. Увы, когда ров заполнился на две трети, монстры начали залетать на другую сторону в три-четыре прыжка. Теперь высоты стен не хватало даже на то, чтобы сдержать пару тварей.

— Слушаюсь, — отчеканил Бобров, стоило ему взять трубку. — Всем этажам, прекратить стрельбу. Ждём.

— Есть прекратить стрельбу, — не стал спорить я, хотя в голове рождалась куча вопросов. Что мы делаем? Зачем? Почему сейчас?

— Внимание. Всем разрядить орудия и отойти, — через несколько секунд приказал Бобров. — Приготовить личное оружие.