«У меня есть только следы информации. Протоколы улучшения, выбор оптимального пути развития в их среде. Они много сражались. С людьми, хорошо вооружёнными, объединёнными в небольшие слаженные группы. С окружающей средой, аномальными морозами под сто градусов, кислотными дождями и солнечной радиацией из-за разряжённой атмосферы. Друг с другом, за скудные оставшиеся ресурсы и наниты».

«И почему они перебили друг друга?» — с сожалением спросил я. — «Или не перемерли все после описываемых тобой бедствий?»

«Не знаю, я же вижу только то, что осталось в системе, что было сочтено важным».

«Ты говорила, что оставались заметки, дневники и расписания. Фотографиями пыталась меня смутить».

«Смутить? Понятия не имею, о чём ты», — тут же ответила Сара, оставив меня гадать, насколько продвинутым интеллектом является и сколько в ней от предыдущего кода, а сколько от Монолита после адаптации чипа. — «Те сведения, которые я называю важными, были получены уже после изменения людей. Они стали куда более логичны и последовательны в своих суждениях».

«Только перестали быть людьми».

Когда ресурсы ограничены, они имеют свойство заканчиваться. Как бы мы ни экономили, как бы ни извращались. Коды связи закончились на третий день, а на четвёртый рации оказались скомпрометированы, и больше ни крепость, ни инквизиторы на связь не выходили.

Снаряды кончились на седьмую ночь. Вначале мне пришлось перейти на стрельбу только по элите. Затем только по тем тварям, которых мы гарантированно могли убить с одного выстрела. А в конце — самым опасным для обороны и отвечающим первым двум критериям. Сотню снарядов мы оставили на самый крайний случай. Самый.

Так что к утру восьмого дня, когда стало понятно, что крепость ещё держится, но потоки тварей и не думают ослабевать, наше пребывание в передовом форте превратилось в рутину. Нервную, потому что вокруг продолжали взрываться снаряды, а по крыше топали сотни тварей, но сделать мы с этим ничего не могли.

— Господин комиссар, разрешите обратиться? — хитро улыбаясь спросил Василий, дождавшись, когда я в очередной раз вернусь из штаба.

— Тебе настолько что-то надо, что ты решил меня подкараулить? — усмехнувшись поинтересовался я. — Да ещё и после дежурства?

— Не делайте вид, что устали, сейчас устать можно только от ничего неделанья, а я как раз придумал, как развлечься. Уверен, вам понравится!

— Ладно, тут ты прав, делать нечего. Рассказывай.

— В общем, один товарищ мне рассказывал, как они на заводе втулки обжимали, трубу в трубу вставляя, и внутри меньшей шпиндель, — не моргнув глазом, соврал Манулов. — Вот вчера лежал я, вспомнил об этом случае и задумался. Раз у нас снаряды нонче в жутком дефиците, почему так же не поступить? Сунуть одну трубу в другую?

— Не догоняю, о чём ты, какую трубу и куда?

— Да ствол же! Снять, значит, с пушки затвор, и внутрь её ствола сунуть винтовку! Да, придётся разобрать, обвес весь снять, цевьё, а может и ложе… но засунуть можно! Потом подогнать, отцентровать и можно будет из ствола пушки палить винтовочными патронами. Понятно, что дело совсем другое будет, и толку особого не выйдет, но попробовать-то можно, да и ребята отвлекутся.

— Хм… идея интересная. Давай, объясняй нормально. Почему именно так решил?

— Я не один, мы с парнями, ну в смысле, из взвода. Бык, понятно, не смыслит нифига, но ему тоже жуть как скучно стало. Даже Михалыч его ничем занять не может, в смысле сержант Белков. Он, к слову, как инженер, подтвердил, что идея рабочая. Снять пушку с лафета не выйдет, а вот в ствол поменьше сунуть — не проблема.

— Хорошо, тогда почему толку не будет?

— Так прицела же нет, а калибр совсем маленький, винтовочный. Баллистика совершенно другая, — пожал плечами Васька. — Вот и получается, что, если одно дуло в другое вставить — пострелять постреляем, а вот за эффект никто не ручается.

— Прицела под пули нет, говоришь… —я задумался и даже не заметил, как начал небритый подбородок чесать. — А ну-ка, пойдём к Белкову, выясним, сколько у нас подходящих ружей.

— Думаете залпами бить? Тогда шанс, конечно, выше.

— От и разберёмся, — немедля ни секунды я вместе с Мануловым спустился в опустевший пороховой погреб, где нашёл инженера, что-то старательно собирающего на слесарном верстаке.

— Вечера доброго, — прокашлявшись, поздоровался я, когда стало понятно, что первым он не ответит. — Чем занимаешься?

— А, ваше благородие! Да вот, пытаюсь понять можно ли пожертвовать частью чёрного пороха с пуль, чтобы использовать пушки с картечью. Увы, расчёты показывают, что эффективность будет слишком маленькой. — со вздохом признал Белков. — То же касается и идеи Василия. Смысла особого не будет, разве что развлечь солдат, чтобы совсем не заскучали на посту, да окончательно не свалились в безделие.

— Смысла нет, из-за точности? А если будет прицел? Не оптика, но достаточно точный. Возможно, даже более точный, хоть и непривычный. Какой можно максимальный калибр из ружейных засунуть?

— Если так, чтобы эффективно, то двенадцать миллиметров. Пули у нас есть, гильзы можно снаряжать на патронном станке. Не так чтобы принципиально много, но сотни три можем сделать. Это нам, конечно, аукнется, если будет штурм, но, учитывая, что несколько дней твари только мимо пробегают, может ничего плохого и не будет.

— Хорошо. Готовь два комплекта, под пушки третьего этажа. А мне нужно с прицелом разобраться, — решился я. Инженер воодушевлённо кивнул, а я отправился за компонентами будущей системы.

— Что-то забыли? — спросил Кирилл, как раз сменивший меня на посту.

— И да, и нет. Достаньте из сейфа очки для дрона.

— Зачем? Что вы собираетесь с ними делать? — инстинктивно загородив собой стальной ящик, спросил Филинов. — Это важное достояние человечества.

— Во-первых, это моя собственность, а не абстрактного, но, безусловно, очень важного человечества. А во-вторых, оно никуда не денется. Ну и в-третьих, если вместо того, чтобы мешать начнёте помогать, вполне возможно чему-то научитесь.

— Я только из лучших побуждений, — всё ещё сомневаясь вступать ли со мной конфликт, проговорил библиарий, но увидев мою решимость, лишь вдохнул и, присев у сейфа, достал очки. — Вот, пожалуйста. А что вы планируете делать?

— Используем принцип подкалиберных снарядов, только в более грубой форме. К слову, давно хотел узнать, почему не предусмотрели возможность стрельбы из личного оружия в бойницы?

— Простота и надёжность всегда стояли во главе угла. А в погоне за эффективностью всегда приходится чем-то жертвовать. Делать прицельные прорези слишком большими, так чтобы в них поместился ствол и прицел винтовки — значит оставлять слабое место в броне.

Сейчас, в самом узком месте, броневой щит составляет сто пятьдесят миллиметров. Учитывая возможные углы атаки — подобного хватает для любых целей. Ну а если нет, то будет уже не важно. Враг, способный пробить такую толщину стали, просто взорвёт или проломит стены в любом другом участке.

— Да, перспектива не радостная. Жаль только от паразитов нас это не спасло.

— Всего предусмотреть невозможно, — пожав плечами, ответил Кирилл. — Если бы против нас было стихийное бедствие, мы просто покинули бы форт сильно заранее, оставив его как есть. Наводнение, ледник, лава — мы бы просто сидели под куполом или эвакуировались на противоположную сторону и ждали окончание сезона.

— А бывало такое, чтобы лава лилась с самого верха открывающейся границы?

— Нам посылают лишь те испытания, с которыми мы можем справиться, — напомнил Филинов. — Невозможные испытания не имеют смысла, а потому мы верим, что милостью Обелиска защищены от подобных исходов.

— Звучит не слишком убедительно, но не стану спорить, — сказал я. — Займёмся делом.

— И что вы планируете делать? — вновь спросил Кирилл.

«Мне тоже интересно, что ты задумал?» — неожиданно поинтересовалась Сара.