Ладони Гарта ощутили нечто вроде легкого удара током.

— Совсем забыл об этом.

— Вряд ли ты это знал, дорогой. Его звали Адольф Буш, и фамилия писалась через «sch» — немецкое «ш». Конечно «Адольф» теперь звучит ужасно, но тогда это было ничуть не хуже любого немецкого имени. Все же твой дедушка посоветовал ему писать его имя «Адольфус», на английский лад, А когда крестил их детей, то дал им обычные английские имена. Два старших мальчика погибли в прошлую войну. Фредерик был третьим, и когда ему исполнилось семнадцать, он стал вторым лакеем сэра Джеймса Толбота в Рестингли. Ну А незадолго до начала войны произошла странная история — к нему обратились германские агенты. Ты ведь знаешь, что в Рестингли бывали самые разные люди — военные, политики, журналисты. Эти агенты хотели, чтобы Фредерик, прислуживая за столом, слушал разговоры и записывал их. Они предложили ему много денег, но он, конечно, отказался. Фредерик пришел к твоему дедушке и все ему сообщил, А дедушка рассказал мне. Помню, его поразило, что германское министерство иностранных дел умудрилось напасть на след такой скромной семьи. Буши прожили в Англии лет двадцать пять, но на Вильгельмштрассе[5] знали, где их искать и что Фредерик служит в доме, где может подслушивать интересующие их разговоры. Помню, твой дедушка ходил взад-вперед по комнате и говорил, что это очень тревожный признак.

— Ну, он не ошибся. Значит, Фредерик стал церковным сторожем. Нужно повидать его. Кажется, он женился на одной из девушек Пинкотт?

Мисс Софи сразу же начала рассказывать о Пинкоттах. Так как их была целая дюжина, это заняло некоторое время.

В десять они пошли спать. Мисс Браун информировала Гарта, что он может принять ванну, но должен следить, чтобы вода не набиралась выше пяти дюймов. Гарт снова ощутил нелепый приступ негодования, но, приняв ванну, лег в постель и сразу же крепко заснул.

Спустя некоторое время он внезапно проснулся. Луна уже поднялась, и два окна, которые были пустыми и темными, когда Гарт задергивал портьеры, прежде чем лечь, теперь обрамляли залитый серебристым светом пейзаж. Ночной воздух был таким теплым, что казалось, будто его согревает лунный свет. Поднявшись, Гарт подошел к ближайшему окну. Снаружи не было даже легкого подобия ветерка — только теплый воздух коснулся его щеки. Луна освещала лужайку и ухоженный газон мисс Софи. Справа высилась стена кладбища, растворяясь наверху в тени высоких деревьев — двух буков и каштана. Слева на землю падали тени от других деревьев и кустов — сирени, красного терна, вяза, кедра, почти такого же старого, как церковь. Гарт мог назвать каждое дерево, хотя видел только их силуэты.

Простояв минут десять, он заметил, что что-то двигается в тени. Но так как тень нигде не доходила до дома, должен был настать момент, когда «что-то» или «кто-то» выйдет на свет, если не предпочтет отступить назад и окончательно скрыться во мраке.

Этот момент настал, и Гарт увидел мисс Медору Браун. На ней было то же длинное черное платье, что и за обедом, доходящее до щиколоток, А на голове был повязан черный кружевной шарф. Только руки и лицо белели в лунном свете.

Гарт инстинктивно отпрянул и застыл, опасаясь, что движение выдало и его.

Мисс Браун на момент остановилась, потом бесшумно двинулась вперед и скрылась из виду. Но теперь ему было незачем за ней наблюдать. Гарт отлично знал, что она войдет в дом, как часто входил он сам, через стеклянную дверь дедушкиного кабинета. Но у этой двери была одна особенность. Если рука, открывающая ее, не двигалась медленно и спокойно, она издавала скрип. Гарт понял, что рука мисс Браун, выходившей из дому, резко надавила на дверь, и скрип разбудил его. Он прислушался — скрип раздался вновь. Куда бы ни выходила мисс Браун, она явно торопилась и отсутствовала в доме не более четверти часа.

Гарт вернулся к кровати и снова лег. Но как только его голова коснулась подушки, он вспомнил, где видел имя Медора.

Оно фигурировало в названии длинной и скучной поэмы — из тех, что были модны в начале девятнадцатого века. Гарт понятия не имел ни о ее авторе, ни о содержании, но четко помнил название: «Конрад и Медора».

Он негромко присвистнул. Было ли имя Медора английским или нет, не приходилось сомневаться, что Конрад — немецкое имя.