— И что же с того?

Дядька оглянулся:

— Я вас задерживаю? Вы в какую сторону шли?

— В тир пытаюсь попасть второй день!

— Ну, идёмте, голубчик. Поговорим по дороге.

— Что ж, извольте.

— Итак, мне, как руководителю означенного клуба, было весьма досадно наблюдать, как моих воспитанников валяет один единственный боец.

Я хмыкнул:

— Ваши воспитанники, поди, ходят на занятия, как на развлечение, друг перед другом покрасоваться. А меня с малолетства батя да дядья ухваткам учили, иначе казаку не выжить. Да сверх того полгода в боевой школе, там такие тренировки были, после которых и не поймёшь, как ноги-то идут.

— А как, простите, называлась ваша школа?

— Ну, официальное название было длинное, а меж собой все просто звали: «Курсы Харитонова».

— Ах, вот оно что! Это в каком же городе?

— В Иркутске.

— Вот, значит, где… М-хм… Что ж, при случае передавайте господину полковнику привет от Беклешова Павла Геннадьевича.

А, так это и есть наш физкультурник!

— Служили вместе?

Тот подтянулся:

— Я имел честь у него учиться. И вы, господин Коршунов, коли найдёте свободный вечер, заходите в зал, поспаррингуем. Признаться, скучно без достойного соперника.

— Почту за честь.

— А вот и ваш тир, кстати.

ЧЛЕНЫ НАШЕГО КРУЖКА…

В тире мне наконец-то повезло! Никто не наскакивал, не предъявлял претензий, не пытался меряться длиной родового списка и прочих подобных глупостей не вытворял. Каждый присутствующий, кроме прогуливающегося вдоль ряда инструктора, стоял в своей кабиночке в специальных шумоподавляющих наушниках и стрелял в свою мишень.

Идиллия!

— День добрый, — первым кивнул инструктор. — Хотите записаться?

— Здравствуйте! Хочу. Записаться, а если есть возможность — прямо и сейчас бы парочку мишеней издырявил.

— Это можно. Какое оружие предпочитаете?

— Придерживаюсь мнения, что боец в случае необходимости должен бы хорошо стрелять из всего, что окажется в доступе.

— Здраво! — похвалил тот. — Что ж, в таком случае, давайте начнём помалу.

В итоге я пострелял и из револьверта, и из винтовки, и немного из трёхлинейного пулемёта, который слегка отличался от привычного мне локустовского, но не настолько, чтоб мимо мишени шмалять. Немного обсудили с инструктором стрелковое вооружение разных шагоходов и разошлось вполне друг другом довольные. В кармане у меня лежал листочек с моим новым и довольно плотным расписанием, которое обещало мне некоторое разнообразие студенческой жизни и положительный настрой — ну, люблю я пострелять, чего уж там.

Инструктор (звать его, забыл сказать, Фёдор Михалыч, как знаменитого литератора, автора занудных книжек) обещал, что завтра в обед снайперские винтовки двух разных образцов свободны будут — опять же, возможность сравнить появится. Так что топал я в учебный корпус весело, едва не в припрыжку, и на занятиях сидел в бодром расположении духа.

К слову, Егоров на лекции так и не приходил. Нешто пальца своего стесняется? Одел бы перчатки да не парился… Впрочем, не моего это ума дело, мало мне сей заносчивый мальчишка интересен.

Выслушав положенные лекции и отужинав в гордом одиночестве (Ивана что-то было не видать, а Денис, подозреваю, вечером попозже приходит, когда народ подрассосётся), я направился на кружок по вооружению (надоело, честно сказать, всё длинное название вышёптывать).

При вторичном приближении, когда я уж головой не так по сторонам крутил, пытаясь сообразить, в какую сторону двигать, подумалось мне, что помещение для кружка более всего походило на простой ангар. Да, наверное, оно когда-то и было ангаром. Просто некто покрасил его в весёленький голубой цвет, что несколько диссонировало с защитного цвета дополнительным забором вокруг здания, шагах буквально в пяти и распахнутыми настежь воротинами. А может до ворот и забора ещё ручки шаловливые не дошли? Конструкция намекала, что иногда (вероятно) ворота могут и закрываться. Надо полагать, в те дни, когда внутри хранится нечто особо ценное.

Большие двери ангара внезапно оказались закрыты, хотя времени уж было хорошо позже пяти. Да и внутри как будто «бу-бу-бу» слышно, кто-то есть. И тут я заметил сбоку малозаметную небольшую дверцу, выкрашенную тем же радостным голубым, от чего дверца почти совершенно сливалась со стенкой ангара. На дверцу указывала стрелка, по виду вырезанная из картона, наклеенная на большую дверь и тоже, вместе с дверью, сплошь закрашенная голубым. Нда. Надеюсь, это старались подсобные работники, а не участники кружка, иначе… прям даже не знаю, входить ли — такие инженерные решения!

Впрочем, уже пришёл.

Я пару секунд прикидывал: стучаться ли? А потом просто толкнул дверь.

Вот чего вовсе не ожидал, так это увидеть модель «Святогора» в разрезе. В полную натуральную величину. И ещё и меч от него на верстаке. Зачем? Может, на нём местные инженеры какие магические приблуды придумывают?

— Здравствуйте, а вы к нам по какому вопросу? — поприветствовавший меня щуплый парень в круглых очочках неприятно напомнил франкского профессора. Впрочем, улыбался он довольно доброжелательно.

— Да я как бы на ваш кружок посмотреть, может даже, в чём поучаствовать.

— А-а, новый исследователь? — видя мое недоумение, очкастый пояснил: — Мы так между собой участников клуба называем. «Кружок» — это как-то по-детски, не правда ли? Ну, будем знакомы: секретарь клуба, Александр Пушкин, — он протянул мне руку, — имею счастье быть тёзкой великого поэта. Только вот стихи сочинять — не моё. Я больше по прямому указанию фамилии, по пушкам. Факультет маготехнических исследований, третий курс.

Я пожал протянутую ладонь и удивился крепкой хватке. Однако! А на вид и не скажешь! Не вязалась это рукопожатие с субтильностью хозяина тела.

— А вы сильны, братец! Коршунов Илья, экстерн.

— Так я же Пушкин, вот всякие железки и таскаю. Вместо физкультуры мне. А не тот ли вы Коршунов, что на днях дуэлировал?

— Бежит впереди слава дурная, и-ех! Я, я дуэлировал. А что вызывать подлецов уставами вашего клуба не дозволяется?

— Почему же не дозволяется? — искренне удивился Пушкин. — Дозволяется, конечно. И мы, большинством, так сказать, нашего коллектива, оценили изящество хода. Это ваша личная идея была с саблей, или кто подсказал? Я веду к тому, что они все — весьма сильные маги и поэтому-то долгое время их компании сходили с рук отдельные… шалости, мда. Да ещё и покровители у Егорова высокие и, говорят, денежные. И тут этакий вызов! Кра-асиво! И главное, при вашей дружбе с самим, — он ткнул пальцем вверх, — все их покровители не пляшут. Так что получилось… я бы сказал, элегантно, — он скроил весьма многозначительную мину.

Честно говоря, что на это отвечать, я представлял с трудом.

— Что ж, рад, что понравилось. Расскажите лучше, чем вы тут занимаетесь?

— Да… — Пушкин широко развёл руками, — по большей части пытаемся совмещать несовмещаемое…

— И впихивать невпихуемое, — раздалось от двери. В ангар ввалилась толпа молодого народу. — Председатель нашего кружка техномагических извращенцев, Швец Антон, — отрекомендовался худой темноволосый парень, протягивая мне руку.

— Илья Коршунов, будем знакомы. — поручкались.

— Как же-как же! Наслышаны! Вам, милейший, большей половине университета представляться не надо, — он хохотнул. — Весть о казаке-дуэлянте, друге Великого князя, облетела все наши Палестины, разве что глухой не в курсе. Да вы не обижайтесь, это ж я так, с завистью белой. Ну а всё-таки, к нам какими судьбами?

— Да вот хотел посмотреть, можно ли к вам в клуб вступить. Только я сразу предупреждаю, что я — сугубый практик. Всякие теории для меня — лес густой. Вот шмальнуть из чего, или рубануть, — тут я осёкся, прерванный взрывом хохота.

— Да мы уж знаем, рубануть…

— М-да, досадно получилось.

Из-за дальних стеллажей, привлечённые смехом, показались ещё участники в защитной алхимической форме, в одном из которых я с удивлением узнал своего одногруппника, того капитана-артиллериста с кабинетными наградами. Швец замахал на них руками: