— Илья? — не поверил он.

— Я, я! До Афони никак не дозвонился, видать никого нет уж в конторе.

— Так времени уже…

Тут я сообразил, что в Иркутске-то времени уж на час больше! Лизавета своих короедов уж спать уложила, поди!

— Виталя, дело срочное! Бери бумагу, записывай!

Черновик письма (на случай, если придётся отправлять телефонограммой) у меня был заготовлен, с него я и надиктовал: чтобы, в связи с настоятельной необходимостью, Афоня изыскал возможность и переправил «Саранчу» в Новосибирск в ближайшие дни «Дельфином». С Хагеном в качестве пилота, естественно. Пускай наши изобретатели заодно полюбуются работой отличника венской школы. Думаю, дойч им покажет высший пилотаж. Иван сказал, за тренировочными павильонами большой технодром есть, со всякими препятствиями. Будет где разбежаться.

— А ответ с датой прибытия, — через плечо посоветовал мне Великий князь, — пусть также курьерской почтой на моё имя присылают. Мне с нарочным в тот же день передадут.

— Виталя, записывай! Ответ с указанием даты и порта прибытия направить через узел связи Иркутского военно-воздушного порта телефонограммой на имя Великого князя Ивана Кирилловича, в Новосибирский магический университет, — на другом конце трубки повисла тишина, кое-когда разбавляемая шипением.

Потом Виталий откашлялся и спросил:

— Как?

— Я тебе говорю, дело важное! Ответ переслать телефонограммой, на Великого князя Ивана Кирилловича. Встречать будем. Запомнил?

— Так точно! — неожиданно ответила трубка.

— Ну, всё, родню за меня целуй!

Выкатились из воздушного порта, совершенно довольные.

— Предлагаю… — начал Великий князь.

— Опять отметить? Этак мы, брат, каждый чих отмечать начнём. И спиться недолго.

— Ну винца-то по бокалу можно?

— Разве что.

Иван фыркнул:

— Илюха! Я с тобой как под надзором гувернантки.

— А ты тоже ловок! Ежли Кирилл Фёдорович узнает, что его надёжа-сын с каким-то казаком по кабакам таскается — кому первому по хребтине прилетит? А ну-ка?

Великий князь надулся:

— Никакой жизни с этим титулом! Туда нельзя, сюда нельзя…

— Ты прям как мальчишка из книжки!

— Какой ещё?

— Американского сочинителя книга, господа Чуковские недавно перевели. «Принц и нищий», я недавно супруге купил в библиотеку, она страсть как книжки любит, ну и я, когда в отпуске, почитываю. Там принц тоже всё мечтал, как он из дворца-то вырвется и гульнёт по полной!

— И чего? — Иван заинтересовался.

— Поменялся с мальчишкой платьем.

— Ну! Будто никто не узнает⁈

— М-м-м… Так задумано, будто они как две капли воды похожи, — я не удержался от шпильки: — Хрен их знает, с кем и где папаша этого принца шуры-муры крутил.

Иван хмыкнул.

— Ну, допустим, поменялись. И что?

— А сам как думаешь? Выходит принц в рванье, да сажей вымазанный. Стража и погнала его за ворота.

— Надо полагать, всё оказалось не столь лучезарно, как ему представлялось из дворца? — кисло уточнил Кирилл.

— Эт сильно преуменьшено. Но да. Хлебнул прям от души.

Кусок леса, через который мы ехали, вдруг оборвался, замелькали огни и сразу нарядные двух-трёхэтажные дома.

— А что, Василий, — спросил Иван шофёра, — какие ресторации нынче хвалят?

В зеркальце, прикреплённом под потолком у самого лобового стекла видно было, как тот задумчиво пошевелил усами.

— Слыхал, ваше императорское высочество, что господин Пудовкин шеф-повара выписал аж с самого Кавказа. Готовит всякие диковины.

— Это который ресторан?

— «Россия», на Асинкритовской. Там и бильярд есть, и телефон. Можно будет в университет-то позвонить, предупредить, коли задерживаться станете.

Иван полуобернулся ко мне:

— Ты, Илья, как насчёт бильярда?

Я пожал плечами:

— Я и не играл в него никогда.

— Как так?

— Да как-то не пришлось.

— А кухня Кавказская?

— Среднеазиатскую спроси — ел. А эту…

— Василий, давай на Асинкритовскую! Попробуем, что за Кавказ.

«РОССИЯ»

Ресторация прилагалась к гостинице, но нас (естественно!) приняли и усадили безо всяких проблем. Меню кишело множеством непонятных названий. Иван, нисколько не стесняясь неведением, подробно расспросил полового — что и из чего это всё сделано?

— А то, знаешь ли, — поделился он негромко, когда мы наконец назаказали всякой всячины, — случались со мной конфузы по малолетству. То такое острое принесут, что есть невозможно, то какое-то полуживое в тарелке шевелится, то какая-то мелкая живность навроде жуков жареная, — он передёрнулся. — А я, знаешь ли, брезгую. Может, с голоду помирал — и сожрал бы. А так — нет.

— Согласен. С голодухи, чтоб выжить, чего только не сожрёшь. Я, знаешь ли, от дядек слышал историю, как охотника одного леси́ной падающей прижало — и не до смерти, и вылезти не мог. Пока его нашли, говорят, ухо отрезал да съел. Второе уж отпластать хотел — лайка помощь привела.

— Кошмар.

— Да повезло ему, что зверь на него никакой не вышел.

— Это да.

И пошли у нас рассказы про всякие истории. Кто куда попал, да что там приключилось. И так под них и вино зашло, и всякие эти непроизносимые блюда. Более-менее для русского уха «шашлык» привычно звучит. Шашлык — почти как башлык. Да и «башлык», поди, тоже откуда-нибудь из тех краёв, только раньше прижившийся.

Ну а так — вкусное мясо, на специальных шпажках жареное. Да и остальное вполне. Местами островато — и это при том, что Великий князь попросил не сильно остро, и половой уверял, что настоящий вкус блюд вообще огненный — но вкусно.

— Ты в дискуссионный клуб-то сходил? — спросил между делом Иван. — А то раз в месяц — вынь да положь, иначе заклюют. Мы вчера отдувались. Три часа! Вышли — мать честная, опять про Илюху новости! Я побежал сразу, да мне сказали — всё, нельзя, Третье отделение работает. Ждал тебя, пока меня Семёныч не выгнал.

— Да он говорил. Сходил, конечно. Завтра участвовать пойду.

— Как — уже?

— М-гм. Председательша попросила. Что-то там заменили, говорят, участники куда-то переместились, не хватает на диспут людей. Ну, я и не стал кобениться. Какая разница? Так и так сходить надо. Тема не заумная.

Иван предвкушающе хохотнул:

— Слушай, я приду.

— А что, там и зрителей пускают?

— Да сколько хочешь! В диспут только влазить нельзя, а так — сиди, слушай. Так что я непременно явлюсь. Есть у меня такое чувство, что на это нужно посмотреть, — Иван сыто откинулся на спинку стула: — Ну что, партейку в бильярдик?

— На медь, разве что. Ты мне, конечно, друг, но семью подводить я не хочу.

— О, брат! Ты разве не знаешь, что с тех пор, как три года назад граф Ростоцкий состояние проиграл и в припадке отчаяния перестрелял четырнадцать человек, под страхом лишения дворянства игра на деньги запрещена?

— Ядрёна колупайка! Не слыхал…

— Ну вот, знай. А для иных сословий — до трёх месяцев исправительных работ. Так что бильярд стоит, но играть можно разве что без интереса. Ну, или на фанты. Как ты насчёт фантов?

И поскольку в нас уже сидела по два бокала красного кавказского вина, сыграть на фанты нам показалось забавной идеей. В результате мне пришлось раз на бильярдный стол лазить и петухом кричать, а Ивану — наоборот, из-под стола собакой залаять. Кто знал, что в этот момент половой с вопросом подойдёт… Иван, видать, решил проявить театральный талант и мало что залаял, так ещё полового за ногу схватил. Тот от неожиданности поднос серебряный из рук выронил да тюкнул Великого князя по темечку и ещё пуще от этого перепугался. А мы, два дурня великовозрастных, ржали как жеребцы.

Хорошо, что бильярд этот в зальчике отдельном стоял, и кроме нас там никого не было.

С этим конским ржачем и поехали до университета.

А полового Иван серебряным полуимпериалом* успокоил, а то, говорит, на ровном месте у человека психическая травма образовалась.

*7,5 рублей

ЧЕТВЕРГ