— А это ты когда успел? — Семёныч показал на левый рукав, где под шевроном за безупречную службу красовались в порядке получения нашивки:

«Погранслужба» с меткой средней Азии,

«Защита Родины на дальних рубежах» с меткой Африки и циферкой «2», за два года,

«III Польская компания»,

«Защита Родины на дальних рубежах» с меткой Сирии.

— Так я с четырнадцати лет на службе!

— Да ну! — не поверил Степаныч.

— А чё «да ну»? Недобор был, а мне трёх месяцев до пятнадцати не хватало, зато рослый я был, да и с дворянским паспортом уже — вот и взяли.

— Краса-авец! — комендант явно оценил набор моих наград, среди которых не было ни одной «кабинетной-памятной». Два «Георгия», «За боевые заслуги», «За охрану южных границ», «За спасение погибавших». Все перед отъездом заботливо начищенные и в должном порядке на кителе прикреплённые.

А уж когда я вместо рабочей сабельки из бандольера золотую вынул, с клинком проволочной стали* в ножнах из позолоченной прорезной кожи на красной юфти…

*Так сибирские казаки называли сталь булатную.

— Ну уж теперь ты должен маменькиным сынкам носы утереть!

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Комендант пришёл в чрезвычайно воинственное состояние:

— И не вздумай киснуть да стесняться! Они такие награды да нашивки токмо на картинках и видели!

— Да я как-то и не собирался. К стеснениям не привычен, чай, не девица.

— Вот это правильный настрой! Вот это по-нашему, по-фронтовому! Давай-ка облачайся, я ещё после посмотрю, поправлю огрехи. Ох ты ж, Господи, боевого офицера супом облить, ну я им устрою!

— Чего ты-то раздухарился, Семёныч?

— Так как же? Ежели мы, которые пороху нюхали, перед этими кабинетными прогибаться будем, тут-то Империя и кончится. Знать должны свое место, штафирки! И ежели ты думаешь, что у коменданта мало возможности им за их кренделя пакостёв устроить, то, уверяю тебя, заблуждаешься! Как начнут жить строго по распорядку да по уставу, волчишками завоют.

Вот же его проняло, а! А с другой стороны — боевой офицер, явно на пенсии, скорее всего, по ранению. Это ж как будто и его супом облили. Не завидую я этим студиозусам. Комендант общежития многое может. Да самое простое: на три минуты раньше дверь в общежитие закрыл (а что, может быть — казённые часы спешат), а тебе уже нарушение распорядка в личное дело запишут. Раз, потом второй, а потом и до выговора недалеко. М-да.

Быстро оделся, чуб поправил, сапоги блестят, сабля наградная, привычно проверил фуражку — герб строго по центру. Готов!

— Ну как, Семёныч, хорош?

— Ай, хорош! Ай, хорош, душа моя! Давай, задай им, а я тут…

— Чего ты тут?

Он засуетился.

— Да то неважно, тебе наши стариковские дела неинтересны.

Вот же жук, интриган, а! Ну, посмотрим…

Но действительно, времени уже почти не оставалось, пришлось скорым шагом двинуться к аудитории. И первый смех в том, что перед дверью, о чём-то негромко разговаривая, толклась значительная доля мужской половины нашей группы.

Увидели меня, прервали свои разговоры, уставились — больше на мундир да на награды, обычное дело:

— Вы, ваше благородие, к кому будете? Может, позвать?

Я не очень расположен был сейчас с кем-либо расшаркиваться:

— Что, полчаса прошло — уже подзабыли соученика?

— Вы-ы⁈ — и лица у всех изумлённо вытянутые.

Ну, ещё бы. Уходил облитый борщом бедный казак, а теперь? Ордена, сабля золотая… офицер!

— Как говорит мой вассал: «Я-я! Натюрлих!». Пропустите, господа, звонок скоро.

Смех второй. В самой аудитории, прямо у первой парты, тоже образовался затор, только на сей раз из барышень-студенток. У этих сдержанностью вовсе не пахло. Заговорили разом, весьма слышным полушёпотом:

— Шарман, дамы!..

— Это не из тех ли, не явившихся?..

— Я золотое наградное оружие в первый раз так близко вижу!..

А одна из наиболее сверкающих брильянтами милостиво мне улыбнулась:

— Уж не вас ли искала наша куратор на прошлой перемене? Говорят, должны явиться ещё два студента. Вы не Иванов будете?

— Нет, сударыня. Фамилия моя, коли изволите припомнить, Коршунов, и пару часов назад вы сочли меня солдафоном.

Видели вы когда-нибудь, как приторные улыбки поражённо вытягиваются, искажаются аж до неприличия.

— Позвольте-с, я хотел бы занять своё место.

В гробовой тишине я прошёл к выбранной парте.

Шепотки и разговоры как отрезало. Все взгляды, как прилипшие, сопровождали мою фигуру. Устроился удобно. Снял фуражку, уложил её на край парты. А теперь найти взглядом Егорова и прочих провокаторов — и вновь улыбнуться «со значением». Ты смотри-ка, а теперь проняло. Ну надо же! Какая неожиданность, а?

Вошедший преподаватель смерил аудиторию быстрым взглядом, споткнулся о мою фигуру и скупо улыбнулся. Чего это он?

— Тема сегодняшнего урока: «социальная инженерия».

Как оказалось, этот предмет учил будущих магов правильно общаться с людьми и добиваться своих целей, не используя магию. Внезапно, ага. Вроде ж магическая академия — и на тебе, «не используя магию». Но оказалось интересно. Как правильно построить переговоры, как находить логические ошибки в беседе, да и просто распознать лжеца… Одним словом, странная дисциплина, но очень нужная.

Не заметил, как закончился урок. Вообще, надо признать, судя по первому дню, именно учиться тут было интересно. Если б ещё не эти недоумки… Хотя… ну, себе-то врать не надо, это тоже было интересно. То ли ещё будет.

Думал, что ожидается ещё лекция — однако ж, нет. Никакой преподаватель больше не появился, да и звонков не слышно. Тем не менее, никто не спешил расходиться. Неужто меня все дожидаются? Ну-с, не будем томить. Встал, одернул мундир, надел фуражку.

— Господа и дамы, — немного поклонился, — не поможете новичку? Где тут у вас дуэли проводят? А то меня вызвали, а ни секунданта, ни места проведения…

— Сударь, я готов быть вашим секундантом! — парень поднялся из молчаливых одиночек. — Андрей Демидов, не откажите в чести.

Демидов… Неужто от промышленного Уральского концерна «Демидов и Компания»? И, похоже, не ради особой ко мне любезности вызвался, а в пику шайке Егорова. Вполне может статься, что эти хлыщи и ему успели досадить, только драться парень не горазд.

— Благодарю вас, сударь, и почту за честь. Так куда нам нужно проследовать?

Демидов поднялся, подхватывая свой кожаный портфель.

— Прошу за мной.

В ФОКУСЕ

В коридоре происходил аншлаг. Не у всех занятия закончились, что ли?

Я не сразу понял, что с любопытством переговаривающиеся группы и группочки — это по мою душу. Пока не услышал возглас, чуть более громкий, чем общий гул: «Вон он! Да вон тот высокий, в казачьем!»

— Позвольте, господа! — с привычной уверенностью рассекал толпу Демидов.

А видно, что руководить людьми привык. И именно не как командир, а как управленец. Этакая солидная властность в голосе, даже на старшекурсников действует.

Идти пришлось довольно долго, просто в силу огромности зданий университета. За нами двигалась шумная и постоянно прирастающая толпа.

Вышли на улицу. Мимо стадионов и полос препятствий, мимо всяческих сооружений для отработки боевых магических приёмов. Ага! Кажись, нам вон туда!

Вокруг большой крытой площадки, снабжённой даже трибунами, скопилась довольно многочисленная публика. Экий резонанс, однако! И нет ли здесь доли участия Семёныча? Хотя, в столовой и без него присутствовало столько народа, что обсуждали скандал, должно быть, все, кто говорить был способен.

Ну и славно, не придётся два раза объяснять.

При виде нас с Демидовым шум усилился. Следом заголосили ещё сильнее, указывая куда-то за наши спины:

— Вон! Вон они идут!

«Они» — это, должно быть, Егоровская группа. Оборачиваться, чтобы посмотреть, не стал — много чести. Публика заторопилась занимать места на трибунах, предвкушая зрелище. Всё как в Древнем Риме, господа, ничто не меняется.