— Так они же Гуриели!

— Да хоть бы и так, они же девушки!

— Не беспокойся, брат, — Серго хлопнул меня по плечу, — это же Гуриели, это нам стоит чего-либо опасаться, не им.

— Гуриели-Гуриели, — проворчал я. — Именем-то не шибко защитишься.

— Как Морозова сегодня выступила, помнишь? — вклинился Иван.

Я поморщился.

— Ага, такое забудешь!

— А кто у Дашки первые подружайки и — внимание — наставницы?

— В смысле — наставницы?

Половой выставил перед нашей компанией поднос с малюсенькими рюмками коньяка, чуть поболее напёрстка, блюдечками с нарезанным лимоном и бутербродами с красной икрой. Пётр первым цапнул рюмку:

— Все женщины рода Гуриели — чрезвычайно сильные маги. Мужчины — почти пустоцветы, а вот женщины — мама моя! И главное, что они очень рано в силу входят. Вот буквально, только что соплюха в куклы играла — и бах! — магиня силы неимоверной. У них в роду именно поэтому за добродетелью дочерей не следят, во-первых, ты попробуй её к чему-нибудь принудить или оскорбить, а во-вторых, это как бы тренировки у них такие. Традиции рода. Да.

— Ну, в каждой избушке свои погремушки.

— Очень верно сказано, — согласился Иван. — Так, господа, быстренько бахнули, закусили и ждём наши цветы души.

Выпили по двадцать пять грамм, закусили соленым лимоном и бутербродами с икрой.

— Теперь, господа, пока дам нет, разъясним пару моментов, — Иван увлёк всю мужскую компанию в уголок. — Илье было предсказано, чтоб на данной постановке был предельно внимателен. Прям предельно. Поэтому по сторонам смотрим, как бы чего не вышло.

Витгенштейн сразу перестал улыбаться:

— Иван, а зачем мы тогда сюда влезли? Валим нахрен! Мы-то ещё куда ни шло, но рисковать кровью императорского рода, это…

— А теперь заткнулся Петя! Живо! — из Ивана на мгновение выглянул хорунжий Соколов, командир СБШ «Святогор». — Ты что, за меня решаешь, куда и с кем мне ходить? Может, мне всю жизнь за матушкиной юбкой прятаться?

— Не горячись, Ваня, — Серго успокаивающе положил ему руку на плечо. — Никто тебя отсюда не гонит. Но разумную (заметь, я сказал: разумную предосторожность!) нужно соблюдать.

— Да вот она, вот она — разумная предосторожность, — князь ткнул пальцем в саквояж, что висел у меня на локте.

— А что там?

— Закупился Коршун, в ложе покажу — охренеете.

— Фи, мальчики, что за казарменный лексикон! — незаметно подошедшие сёстры заставили нашу компанию хором вздрогнуть. Вот умеют же некоторые подкрадываться! — Хотя мне конечно весьма любопытно, от чего это вы тут собираетесь охреневать? — непосредственно продолжила Софья.

И главное ей-то казарменным выражаться можно, а нам — ни-ни!

— А вот сейчас мы вас проводим в ложу, уединимся, так сказать, и Илья вам всё продемонстрирует. Чтоб, понимаете ли, не производить в публичном месте панику и ажитацию.

— Даже так? Вы меня прям интригуете и смущаете!

— Да-да-да, он такой.

— Князь вы меня окончательно заинтересовали! Илюша, идёмте, я сгораю от любопытства!

По винтовой лестнице поднялись в коридор, потом ещё лесенка, потом ещё коридор, плавно изгибающийся направо, и, наконец, в конце — дверь.

— Нам сюда.

Куда «сюда», я не сразу понял, но, зайдя, уважительно хмыкнул. Пётр привел нас в ложу бельэтажа. Я вообще в таких местах не был. Ежели и ходили в театр с маман, так в партере сидели. Дорого все эти излишества обходятся. Но удобно, не отнять. Такая небольшая, всего на шесть кресел, комнатка. Впереди четыре кресла и чуть позади, на возвышении — ещё два. Девушки наши оккупировали два центральных кресла, Иван сел справа, Пётр слева, ну а мне с Серго достались задние.

— Распаковывай! — скомандовал князь. — Давай пока не началось!

Я достал из саквояжа коробки с «ублюдками».

— Так, этот мой, — Сокол выхватил коробку с надорванной упаковкой.

— Это конфеты? — сёстры с интересом наблюдали за «раздачей слонов».

— Ага, почти! Такие конфеты, просто огонь!

Серго первый развернул коробку, избавив её от бумажной мишуры. И теперь с недоумением крутил в руках переделанный ППД.

— Но тут же приклад деревянный должен быть? Или нет?

— Ага, должен, да не обязан. Коршун, какой барабан думаешь вставить?

— Наверное с крестом.

— Тогда я с «Б», кстати, что это такое?

— Бронебойные.

— Почему я не удивлён?

— Илья, а ты бомбы взял? — Витгенштейн ненавязчиво взял меня за локоть.

— Пётр, и ты туда же? Да вы издеваетесь! Нету у меня бомб!

— Жаль! Я так здорово на них подорвался сегодня, у-ух!

— Ну извини.

— Да ладно! Зато весело было.

— Тебе бы так весело! — возмущённо воскликнул Багратион. — Три пули в живот и ещё саблей угостили.

— Так это ты был, Серго?

Грузин поморщился:

— Ага, я. Погеройствовал… Думал, как щас запрыгну, как… Ну и запрыгнул, да… Но ты молодец, прям, вот дай обниму, молодец.

И обнял. Чего он такой экзальтированный?

— Так, я не поняла, мальчики, — София нахмурила бровки, — а у нас тут война намечается? А почему нам не сказали?

Девушки переглянулись и внезапно окутались меленькими синими искорками.

— Давайте, делитесь! — возмущённо подхватила Мария. — Что тут происходит?

— Маша, Соня, успокойтесь. Всё более-менее под контролем.

— Более или менее?

— Ну, — князь помялся, — более. Коршуну было предупреждение от волхва. Вот и предупредились, — он покачал «ублюдком».

В зале плавно погас свет.

— О! Началось!

Вообще, мне не совсем понятно было название «Красная Аида». В Иркутске мы с маман, когда сестёр культурно «выгуливали», побывали на просто «Аиде». Как положено, несчастная любовь, египтяне, эфиопы, пальмы, пирамиды и фараоны всякие. И поют не по-нашему. Но красиво поют, это не отнять. Ну вот и тут, свет погас, красные бархатные шторы разошлись — и на тебе, всё почти тоже самое.

Сижу смотрю. Опять пальмы и пирамиды. Только больше по сторонам головой верчу, всяких «неприятностев» жду. Знать бы, откуда выскочат?

И вот, поскольку по сторонам глазел — главное-то и пропустил! Там по ходу пьесы один из героев — Радамес, побеждает эфиопов. И вот когда он свою победную песнь завыл, тут-то всё и случилось. Вскидывает, значит, этот Радамес победно руку — и на сцене ка-ак бахнет!

Клубы дыма! Во все стороны всякая мишура летит! А публика хлопает, думает так и надо! Постановка же!

А эта мишура снова как хлопнет!

Внутри у меня всё охолонулось. Чутьё взвыло и прям старые воспоминания с польской накрыли.

Антимагические гранаты!

В ТЕСНЫХ КОРИДОРАХ

Я рванул князя за рукав:

— Сокол, к бою! — сам судорожно башкой верчу, высматривая цель. — Антимагия! Отступаем! Выводите дам и князя! Да быстрее, мать вашу!

Девчонки испуганно тянули шейки, прям как утята за мамкой, судя по всему, к чему бы семья Гуриели их не готовила, а армейские антимагические гранаты не входили в обучение. Сильно могучие магини мгновенно превратились в растерянных девчонок. Ну, ещё бы, сила есть, внутре бьётся, а наружу — хрен! А вот кто меня удивил, так это Серго. Могучие когти вырвались из кистей, лицо вытянулось в гротескную шерстяную рожу, он вырос над нами аж на метр… ППД в правой руке — лапе? — смотрелся насмешкой.

— Пё-ё-ётр-р-р-р! Две-ер-р-ь! — рык прям волосы на загривке зашевелил.

— Щас! — Пётр рванул ручку, долбанулся плечом в дверь: — Заперто!

— Атака!

Я развернулся к сцене. Два каких-то урода лезут через барьер в нашу ложу! Глаза у обоих золотом горят, как у кошек. Князь дал две короткие очереди, и нежданчики упали обратно в партер. А я успел заметить, как «Радамес» хватает парня из хора и вскрывает правой, поблёскивающей сталью рукой грудь несчастного. Вынутое сердце ещё бьется, вопль затихает, а эта мразь некромантская уже ищет глазами нас. Почему нас? Так наша ложа прямо справа у сцены. По-любому по князеву душу.