— Благодарим, Василий Степанович! На этом мы, пожалуй, закончим! — глядя на вышагивающего у меня под ногами кролика и переводя взгляд на теросов за моей спиной, произнес председатель.

— Рад был помочь! — я резво засобирался на выход.

— Василий Степанович, не спешите. Нам необходимо оформить и завизировать заключение. Вас не затруднит подождать меня в приемной на первом этаже, — повернулся ко мне Петр Ефимович.

Я согласно покивал и выскочил в коридор. «Конвой» за дверями исчез. Похоже, охранение всё-таки было не для защиты Избранного от вражеских нападок, а на случай нейтрализации носителя «контрабандного Фамильяра».

— Ну, и как Ваше самочувствие? — я просидел в приемной уже минут 10, когда на пороге возникла та самая женщина из Комиссии. Звали её Жанна, и, разумеется, она представляла Францию.

Дружок с Кузей, посапывающие в углу, навострили уши, однако ситуация не показалась им опасной. Просигналив мысленно: «Вожак, мы с тобой! Зови, если что!», мои зверушки снова задремали.

— Спасибо, не жалуюсь! — ответил я, пробегая взглядом по её телу. А что? Оно, т.е. Тело, просто источало эротические флюиды, и с каждой секундой всё больше.

— Я рада! — и женщина тихо засмеялась, слегка откинув голову. — Послушайте, Василий! Можно Вас так называть? Бывали Вы когда-нибудь в Париже?

Очень хотелось смеяться, наблюдая за попытками флирта разной степени тяжести… Женщина, похоже, торопилась, а потому работала крайне топорно, с ходу «стреляя из всех калибров». Но мой организм — он-то жил своей жизнью, жизнью 16-летнего пацана. И не скажу, что это было неприятно.

Через несколько минут Жанна поинтересовалась:

— А Вы не хотели бы посетить Францию? В Париже есть замечательная школа укротителей животных. Я вполне могла бы организовать Вам туда доступ. Как мне кажется, их техники вполне подойдут для самого скорого развития вашей магии…

Женщина уже сидела почти у меня на коленях, призывно заглядывая в глаза. Губы её говорили слова самые обыкновенные, а тело, её тело твердило настойчиво: «идем со мной, я вся твоя!» Я чувствовал, как от её прикосновений во мне просыпается табун мурашек, а организм прямо кричит, что он нынче молод и готов хоть прямо сейчас в бой!

Я бросил взгляд на дверь и прислушался. Распускать руки или не распускать? Конечно, я понимаю, что это просто операция по приманиванию Избранного, но вот руки так и тянутся… А с точки зрения «недалекого пролетария» могу я просто поддаться инстинктам?

Шаги в направлении приемной раздались неожиданно, дверь резко распахнулась:

— Мадам Батисто! Мне очень интересно, что Вы тут делаете?

— Мы? — женщина вскинул бровь и осмотрела нас, сидящих уже почти в обнимку. — Мы беседуем с перспективным молодым человеком о жизни и магии. Я его просвещаю, как более опытная коллега.

Мой сопровождающий перевел взгляд на мою руку, застывшую на бедре француженки.

Я уверенно закивал:

— Всё так и было. Мадам Жанна рассказала мне много интересного, особенно о школе укротителей в Париже, где меня могут очень многому научить, — не моргнув и глазом «сдал» я интриганку, изображая «честного и недалёкого», попавшего в сети коварной обольстительницы, подростка. Мадам еле слышно выругалась, а вошедший тут же сосредоточил на ней своё внимание.

— Мадам, Вы ведь в курсе, что переманивание новых Избранных запрещено международными соглашениями? Вы знаете, что произойдет, если я буду вынужден подать на вас жалобу в соответствующую инстанцию?

— Ой, да ладно Вам! — отмахнулась женщина, легко вскочив на ноги. — Ничего я ему не предлагала, лишь по-матерински немного расширила горизонты.

Мадам Батисто фыркнула, изобразив оскорбленную невинность, и продефилировала на выход, не забыв на прощание стрельнуть в меня призывным взглядом.

— Василий! — голос «человека в штатском» был назидателен, но в то же время полон сочувствия. — Вам нужно быть бдительнее!!!

Я состроил непонимающее лицо. Зря, очень зря я это сделал.

Нравоучительная политинформация была бесконечна. Через 10 минут у меня начал подергивать глаз, через полчаса — потеть руки. Через час я попытался изобразить голодный обморок, но мужчина решительно повел меня в столовую, не останавливая словоизвержение ни на миг. А потому появившихся на горизонте врачей (они пришли забрать меня ещё на парочку диагностический процедур), я встречал как родных, и чуть не вприпрыжку унесся вслед за ними…

Уже вечером, лёжа в койке, я устало жаловался Алукарду.

Да… Я и забыл, в какое время попал, и насколько сурова может быть местная агитация и пропаганда! Этот гад вещал без малого 2 часа, почти не повторяясь и периодически «экзаменуя» меня. Понял ли я возможные угрозы и опасности исходящие от капиталистического мира?

— В моё время такой фигни не было! — покивал Алукард, который был вынужден слушать всё это вместе со мной. — Что ж, будем надеяться, что это было самое страшное, что нас сегодня ожидало.

«Шел третий день заключения Василия Николаева в стенах медицинского учреждения»

— Это здесь великий Избранный, герой битвы за Лакуну обитает? — насмешливый голос, огромный букет и сияющая белозубой улыбкой черноволосая красотка появились в дверном проёме одновременно. И так неожиданно, что я уронил на пол ложку с кашей, не донеся её до рта.

— Анна⁈ Ты откуда⁈ — я вытер разинутый от удивления рот, но краем глаза успел заметить, как к моей ложке метнулся Кузя, мгновенно стерилизовал её и так же быстро вернулся к своей миске.

— От верблюда! Делегирована руководством Клана, передать Избранному наши поздравления в связи с успешным выживанием в Лакуне, и внесением весомого вклада в оборону горда! — Торжественное начало речи завершилось ехидным хихиканьем. — Хотя как тебе это удалось — ума не приложу!

— Ты сомневалась в моих способностях? — я картинно надул губы.

— Конечно! Уж прости, но на великого воителя ты явно не тянешь. Твои способности, конечно, удивительны, но одиночное выживание в Лакуне в течение месяца иначе, как чудом, не назовешь! — она кокетливо поиграла бровями, а затем, как истинная шалопайка, подошла и плюхнулась рядом со мной на койку. — Не кусаешься? Кстати, это тебе (она всучила мне букет). Не перепутай: завтрак — в кастрюльке. Цветы — для красоты и торжественности.

— Ой-ой-ой, — представитель великой аристократии, где же ваши манеры? — съязвил я, принял букет и положил его на подушку. Затем поднял ложку, демонстративно вытер её о рубаху и зачерпнул кашу, держа черенок кончиками пальцев и оттопырив мизинчик. Анна запрокинула голову и залилась звонким смехом.

— А нечего трепать их, с кем ни попадя! — отсмеявшись, сказала она абсолютно спокойным, почти нежным голосом. — И поздравляю с обретением Божественного права на землю в Лакуне! — Но тут же снова «включила хулиганку». — Хотя, как ты понимаешь, твой прыжок иначе как форменным идиотизмом не назовешь. Видимо, именно от этого у тебя такие успехи! Ведь дуракам везет!

— Пофему шражу дуаакам? Мофет, фсё дево в моей нагвости⁈ Она федь, как ижвефно, втовое щастье! — прошамкал я с набитым ртом.

— Подавишься, счастливчик! Комиссию Фамильяров прошёл? А теперь собирайся, наглый ты наш! Сюрприз для тебя имеется!

— Что за сюрприз? — насторожился я.

— Пошли, пошли!

— Так я всегда готов! Нищему собраться — только подпоясаться! — заявил я, бросил ложку в опустевшую кастрюлю и промокнул сложенные бантиком губы полотенцем, словно салфеткой. После чего с опаской покосился на дверь. — А меня выпустят? К гадалке не ходи — за дверями уже целый «заградотряд» охочих до моего тела товарищей в белых халатах лагерь разбил.

— А волки на что? Прорвемся! — Анна кивнула на Дружка. — Ха! Видели, бесстрашного воина? Да он врачей боится больше, чем теросов! — девушка уже поднялась с койки и насмешливо смотрела на меня сверху вниз.