— А вот и обещанный сюрприз!

Я обернулся и обомлел! На диванчике сидели они — моя семья! Сенька и отчим, держащий на руках Катюшку, а между ними — мама! Глаза её широко распахнуты, а руки, сжатые в замок, прижаты к подбородку. Сенька смотрит с восторгом, Григорий немного растерян. И солнце из окна хлещет так, что все они будто светятся!

«Взрослый-Я» скромно отошёл к стеночке, решив не мешать радостной встрече.

— Мама!!! — я со всех ног кинулся к ней. Она резко вскочила, но, вмиг ослабев от волнения, едва не упала. Я успел её подхватить, и она буквально повисла мне, обвив шею руками. — Мама!

Её щёки сделались мокрыми от слёз. Сквозь поцелуи, которыми она покрывала моё лицо, прорывались счастливые причитанья и всхлипы:

— Васька! Сынок! Дуралей ты этакий! Непуть! Да куда ж ты!.. Да как же я!.. Да что же это!.. Живой! Живой! Васька! Сынок! — она незлобно шлёпнула меня кулачком по загривку. Григорий, поднявшись и ловко перехватив Катьку с руки на руку, приобнял её за плечи:

— Полно… полно, мать! Вон же ж какой герой! А ты — в слёзы! Ты глянь-ка лучше! Как парень вымахал! Богатырь!

Когда схлынули первые восторги и разомкнулись объятия, я обернулся к главному Канису:

— Спасибо! Спасибо Вам огромное! Я уж не знал уж, что и думать! Уплыли в самом начале заварухи — и ни слуху, ни духу! В госпитале спрашивал — все молчат. Как воды в рот. Кто-то сказал, что корабли, что беженцев на борт брали, ушли в Баку, Махачкалу или Дербент. Но подробностей никто не знал. Никаких! А они, что же, всё это время у Вас были?

— Ваша семья, Василий Степанович, была и есть под нашей защитой, — со значением произнес Канис-старший. — До недавнего времени они и впрямь в Баку находились. Но незадолго до открытия Врат там произошла диверсия. Группа контрреволюционно настроенных магов совершила разбойное нападение на склад ресурсов, добываемых в Бакинской Лакуне, после чего отступила напрямик к кораблям. А на пути у них лагерь, развернутый для новогирканцев. Был бой — не чета битве за Лакуну, конечно, но и мало никому не показалось! И тогда выделенные мной для охранения семьи Вашей бойцы решили не рисковать. И вывели Ваших родных из-под атаки, а затем тайно их сюда переправили. О том, что они живы и находятся в городе, не знает никто, кроме нас. И теперь — Вас.

— Так вот почему горисполкомовские такие бледненькие были, — усмехнулся я, вспоминая как посерели лица чиновников, когда я о семье спрашивал. Канис мою усмешку подхватил.

— Ой, Васенька! Страху мы натерпелись — ужасть! — глаза матери от волнительных воспоминаний на поллица стали.

— Чего уж теперь-то, мать! Сдюжили, выбрались — спасибо сереньким! — отчим осторожно погладил её по руке.

— А я на волке ехал! Как Иван-царевич! — Сеньке надоело сидеть на диване в одиночестве. Он ухватил меня за штанину и был готов рассказывать обо всех приключениях в подробностях, но тут в дверь постучали.

В кабинете появилась симпатичная горничная с огромным подносом, уставленным чайными приборами, вазочками с вареньем и тарелками с лёгкими закусками. Не тратя времени на разглядывание гостей, девушка быстро сервировала стол и скромно удалилась. Канис предложил продолжить беседу за чаем.

Разговор за столом происходил чинно-благородно. Анна сидела на редкость тихо. Отщипывала кусочки пирога и медленно отправляла их в рот. Григорий, не изменяя себе, пил из блюдца, хоть и старался делать это «с достойным места вежеством». Мама к угощению вовсе не притронулась. Сидела, прижавшись ко мне, обхватив мою руку, и смотрела с нежностью и тревогой, словно я мог исчезнуть. Из-за этого меня переполняли чувства странной теплоты и горечи — не привык я к таким эмоциональным качелям. Или давно отвык?

Впрочем, обмен любезностями не затянулся. Илларий Яковлевич плавно выруливал к цели этой встречи:

— Василий Николаевич, Вы ведь теперь владелец большого участка новой Лакуны. У Вас уже есть мысли относительно её освоения?

— Да как-то времени ещё не было хорошенько всё обдумать: то осмотр, то Комиссия, то ещё разное… И в положениях о Божественном праве я только-только начал разбираться. Что уж говорить о том, что мне со всем этим делать…

— Могу предложить Вам ознакомиться, как всё устроено здесь? Возможно, это будет Вам полезно.

«Ты гляди, какой дипломат! — подал голос Алукард, до этого себя никак не проявлявший. — Полезно, Вася, полезно! Только держи ухо востро! Слишком уж тебя тут одаривают! Главное, ничего пока не подписывай ни при каких обстоятельствах!»

— С удовольствием! — сказал я куда более спокойно, чем себя чувствовал, потому что понимал, что, во-первых, Канис, действительно, крайне дипломатично подбивает ко мне клинья, но, во-вторых, мне это и впрямь полезно. Я повернулся к матери и ласково положил ладонь на её пальцы, крепко сжимавшие моё предплечье:

— Мам, мне бы по делу отлучиться. Ага? Вы не скучайте тут.

— А мы и не будем скучать! — сообщила Анна и хитро подмигнула Сеньке. — Мы тоже гулять пойдём! Я Вам такое покажу!

— Вот и хорошо, — резюмировал Илларий, — Анна займётся гостями, а мы — делами. Идёмте, Василий.

— Когда мы попадем в Лакуну? — поинтересовался я, осматриваясь по сторонам. Мы шли по широкой дороге мимо жилых домов, садов, мастерских. За ними виднелись поля, ожидающие сборщиков урожая или зеленеющие новыми всходами. Впереди показалось большое стадо коров.

«Сельская пастораль, это, конечно, замечательно. Но мне обещали показать местную Лакуну, а не художественную композицию 'Образцовое хозяйство в осенний период.»

— Присмотритесь внимательней! — усмехнулся Илларий Яковлевич, поймав мой удивленный взгляд. — Вы разве не заметили — насыщенность цветов изменилась. Конечно, это не новоявленная Терос Мегаро, но не надо даже быть специалистом, чтоб заметить разницу.

Я ошалело покрутил головой, вглядываясь в окружающее пространство. Ну, разумеется, цвета! Их интенсивность со всей очевидностью подтверждала, что мы уже в мире сопредельном.

Канис был доволен — фокус удался.

— Если же Вы ещё сомневаетесь, скоро можно будет увидеть стены, опоясывающие центральную часть Лакуны…

Мы продвигались вглубь Лакуны. Завидев Иллария, к нам подходили люди, приветствовали, докладывали о положении дел, приглашали зайти. Картина маслом — «Председатель колхоза-миллионера инспектирует своё хозяйство». И всюду волки!

— Р-тяф! Тяф! Тяф! — из-за поворота на нас вылетели несколько волков-подростков — явно от кого-то улепетывающих. Увидев Иллария Яковлевича, они словно на невидимую стену наткнулись.

— Тяф! — возмущенно провозгласил предводитель, сокрушённо прижав уши, на морде крупными буквами читалось: «Ну что за непруха?».

— Ррррр! — издалека донесся яростный рык, от которого у меня все волосы, какие есть на теле, встали дыбом. Волчата в панике присели, тихонько перетявкиваясь. Вожак скосил взгляд в сторону, выдохнул, собираясь с духом, и с места сиганул в ближайшие в кусты. Остальные живенько последовали за товарищем.

Из-за угла хозяйственной постройки показался здоровенный (действительно огромный — метра два с половиной) волчара с седой шкурой.

— Рррррар! — его хмурый взгляд проводил исчезающие в кустах хвосты беглецов, а в рычании так и слышалось: «Ну, попадитесь мне, негодники!»

— Здравствуй, Аркадий. Как дела? Я смотрю, малышня совсем допекла?- широко улыбаясь, произнес глава Канисов. Волк «всхрапнул» и спокойно сел по собачьи.

— И тебе бодрого дня, Илларий! — Я вздрогнул от неожиданности, но через мгновение обнаружил источник звука: при каждом слове на шее у волка вспыхивал артефакт, из которого лился густой голос. Как будто рядом стоял умудренный жизнью старец. — Да с ребятней всё как нормально. Так, стращаю их, чтоб совсем от рук не отбились. Сами понимаете — молодость, инстинкты. Всё как всегда.

— Ясно. Вот, кстати, хочу тебе представить — новый Избранный! Василий Николаев!

— Рад знакомству!