— Неужто совсем осмотреться не получилось?

— Нее, как раз без того, чтобы окрестности изучить, да во всех возможных подробностях — так ведь и сгинуть не за грош недолго. А уж когда мне отряд свой сколотить получилось — тут я и стал разведку проводить, куда ноги дойдут. И знаете, Эммануил Григорьевич, места там исключительные! — я изобразил блеск глаз энтузиаста-маньяка. — Мне вот Марк Моисеевич книжицу подарил, так она такой полезной оказалась — и не передать. Жизнь, можно сказать, нам спасла!

— Это вы про Мойзеля говорите? Он прекрасный артефактор, бесспорно. Но вот как его книга может помочь с теросами сражаться? — на лице Токарева светилась искреннее любопытство.

— Дружок, ко мне! — скомандовал я. Дружок, до этого вытянувшийся вдоль стены и лениво грызущий косточку (Виктория с Анной всегда его баловали), послушно сел у моих ног.

— Взгляните! — я осторожно снял с шеи тероса ошейник, который сплел ему из сухой травы ещё в Лакуне, и протянул Токареву. В свете ламп ошейник вспыхнул льдистами искрами.

— А ведь мне знакомы эти камешки, — задумчиво протянул коммерсант, медленно засучив рукав рубашки. Его запястье обхватывал узкий кожаный браслет, сверкающий голубоватыми отсветами. — По пришествии Сияния Грёз все кинулись к артефакторам, гильдейцам или закопались в свои запасы. Селарин! Если носишь его при себе — вероятность попасться на глаза голодному теросу уменьшается в разы.

— Вот и я, как только видел какие камушки в Лакуне, так сразу книжицу товарища Мойзеля и доставал. В ней и про селарин вычитал, а там в пещере одной его гора целая, — я пошире развёл руки, показывая размер «горы». — Я на весь свой отряд защиту из него мастерил.

Токарев и не думал скрывать своего интереса:

— Наверное, ещё что-нибудь нашли? Кроме селарина?

— Ну, там и фульгура полно, прямо на поверхности. Есть древесина ценная. А ещё я в Город Иллюзорный попал… Конечно, я мало где был, а где и был — далеко не всё видел. Но и того, что видел — хватило, чтобы понять, какие это богатства. Теперь всё в голову лезет — как мне быть? Как сделать так, чтобы это народу трудовому на пользу пошло?

— А что, и мысли какие-то есть уже?

— Да какие мысли? Мне вот сегодня сказали, что я, мол, единоличник. Мол, ограбил трудовой народ, поскольку присвоил Земли лакуны. Кабы знать, что так всё обернётся⁈ — я помолчал, а потом вздохнул обречённо. — Да вот только сдаётся мне, что если бы и знал, всё равно в эту пропасть адову лезть надо было. Уж я обиды как-нибудь переживу, а чудища те, которых мы побили, в город уже не вырвутся, не покалечат да не убьют никого. Я уже было совсем решил свою долю отдать тому дядьке из Москвы. Ну, злющему такому, что твой терос. Да только в сердце застучало, что ж ты, Васька, сразу в кусты отползаешь. Не по-комсомольски это, не по-большевистски!

Токарев сосредоточенно слушал. Не забывал сочувственно кивать в нужных местах, разок даже руками всплеснул — Кузя чуть в варенье не плюхнулся от неожиданности. Я отхлебнул из чашки — во рту реально пересохло. Да, волновался, поскольку в эту самую минуту это я вербовал себе партнёра, и, если повезёт — надолго.

— Главное, Василий, что Вам нужно, это никуда не торопиться! Большие дела в спешке не делаются.

— Ага, вот и товарищ Ворон о том же. Что всё надо взвесить и обдумать. А Илларий Яковлевич меня по старой Лакуне Канисов водил, показывал, как можно устроиться. Обещал помочь. Хорошо ему — у них целый клан, а у меня — мамка да Григорий. И два дружка-приятеля. Мы с детства самого не разлей вода.

Услышав своё имя, Дружок навострил уши и поднял ко мне морду. Я потрепал его по холке и взглядом встретился с Викторией. Она хмурилась: очень ей не нравилось, когда я включал «малограмотного работягу». А что мне оставалось? — не мог же я при первой встрече с Токаревым изъясняться, как выпускник Оксфорда! Так что терпи, милая!

— И всё же, с чего начинать планируете?

Я принял задумчивый вид и выдал очередную порцию рассуждений:

— Вот ежели мамка моя на базар собирается, так сперва посмотрит, что у нас есть и сколько, чего не хватает, что кому прямо сейчас потребно. И прикинет, почём всё это примерно. Если спорная какая нужда и надо решить, что важнее — с Григорием посоветуется. А потом уж идёт и выбирает, что лучше. Я думаю, с Лакуной, в общем-то, так же! Прежде, чем из неё чего тащить, или в неё пихать что ни попадя, копать или строить, надо бы сперва разузнать, что в ней где есть и как это лучше взять. Что-то прямо на поверхности лежит — хоть лопатой греби. А что-то пластами залегает — я в пещерах видел. Там без техники не обойтись! А значит, что? Значит, нужно сперва копать то, что полегче добыть, узнать, сколько это стоит, потом найти, кому это лучше продать. Поначалу я к Марку Моисеевичу пойду, расскажу ему, что в Лакуне видел. Думаю, он мне быстро подскажет, к кому обратиться. Или сам чего купить захочет.

— Гражданин Мойзель — один из ведущих мастеров в своём деле, и связи у него по всему миру. Не раз приходилось с ним дело иметь, — Токарев кивал одобрительно, побуждая меня к дальнейшим откровениям.

— Вот только камни, да и всё такое прочее, что можно легко добыть, сами не выкопаются и к покупателю не прибегут. Кирилл Витольдович сказал, что в банке на моё имя деньги положили. И из них можно брать на разработку Лакуны. Вот с этого и можно приобрести первые инструменты и какой-нито транспорт.

— Вот Вы, Василий, мне про землю, ресурсы до инструменты толкуете. А о самом главном лишь разок и помянули!

— И о чём же таком главном я не рассказал? — голос мой даже «петуха» дал (типа, от обиды).

— Люди, Василий! Всегда и во всём, главное — люди: и рабочие, и мастера, и кто весь процесс производственный организует и контролирует! Вот с чего я бы Вам начинать посоветовал — с людей!

— Ну, здесь я так вижу: чтобы по уму было, надо, чтобы каждый занимался своим, полезным для всех делом. Геологи и разведчики находят месторождение, отмечают его на карте, оценивают, докладывают, идут разведывать дальше. Бурильщики бурят, где надо, да шахты прокладывают. Шахтёры занимаются уже добычей камня. Над ними — мастера и бригадиры, организующие работу. Над теми — начальники участков, которые работают с самим директором. И всё! Ну разве что ещё отдел кадров какой, бухгалтерия там, партийная и комсомольская ячейка, — я старался, пусть косо, показать, что суть трудовых взаимоотношений улавливаю достаточно точно, и выводы из увиденного в большинстве своём делаю правильно:

— Ну, чтоб никаких лишних представителей, решающих вопросы о решении вопроса! — надеюсь, что слушатели поймут, что это я под впечатлением от посещения горисполкома находился. — Люди должны делом заниматься! Работать! Словом — как на заводе у нас: вот директор, вот бригадиры, вот рабочие. Это я так, для примера.

Эммануил Григорьевич замер, забыв отхлебнуть чай: «Это что, он сейчас нам децентрализацию управления описал?»

«Вася! — затрепыхался Алукард, — Ну куда тебя несёт?»

«Спокойно! — незаметно усмехнулся я, спрятав ухмылку за кромкой чашки. — Я давно понял: люди считают Избранных двинутыми на голову. Разница лишь, что одних относят к „одарённым и гением“, а других — к „безумцам и маньякам“. На деле — вообще без разницы! Так что я вполне могу говорить почти что угодно, а уж если приведу своим словам хоть какое-то обоснование… Щас покажу!»

— Мамка вот моя, если бельё во дворе вешает, а надо, чтобы кто за супом на плите приглядел — ну, а кому, кроме меня — так сразу мне и кричит: Васька, пригляди, мол. Она не просит соседа, чтобы тот передал своей жене тёте Кате, чтобы та сказала Сеньке, чтобы он сказал мне, что мать просила за супом следить. Этак пока до меня это по цепочке дойдёт, суп выкипит пять раз, и семья без обеда останется!

Токарев выдохнул: показалось.

— А ещё агрономы нужны, и эти, ну, которые породы скота выводят, — вдруг без всякого перехода заявил я. — Вот у Канисов в их Лакуне видал такие поля, такие пастбища — загляденье просто! И свои мастерские! Вот бы нам так же! А я ведь и сам мог бы помогать теросов одомашнивать, — «размечтался» я, щёку рукой подпёр и восторженным взором в собеседников пялился. — А сколько там всякого чудесного в Лакуне — изучать — не переизучать! Вот бы все тайны открыть, что там скрываются — как бы это советскую науку продвинуло!