Но молчание сопровождающих всё равно напрягало. Конечно, вроде как, мне сейчас ничего угрожать не должно, вот только я слишком хорошо знаю, как чужие достижения заставляют некоторых людей совершать не самые адекватные поступки. И мне очень бы не хотелось попасть в какую-нибудь крайне неприятную, вызванную чьими-то амбициями с идиотизмом, ситуацию. Особенно теперь, когда воочию увидел, какие перспективы открывает владение землями Лакуны.
Первый шок от свалившегося на меня богатства уже прошёл, и я, опираясь на свой опыт человека из XXI века, уже вовсю размышлял, как смогу распорядиться полученными ресурсами. Шутка ли⁈ Чуть больше месяца назад я думал, что мне придётся потратить годы, долго и нудно добиваясь создания если не своего НИИ, то хотя бы исследовательского отдела. Да и организовав его, постоянно биться лбом о стены административных структур. Терпеть все «прелести» управленческой и политической конъюнктуры, которые, порой, выдавали весьма причудливые кренделя, и нормальному ученому серьёзно осложняли жизнь. Теперь же, с полученными ресурсами, я мог бы осуществить свою мечту самостоятельно и гораздо быстрее!
Потенциал земель Лакуны, при грамотном управлении, был неисчерпаем! И возможность свободного «выгула» метаморфов и утоления Голода, по сути — приятный бонус в череде открывающихся перспектив! Но для всего этого полученный ресурс нужно сохранить под своим управлением, причем, сделать это нужно так, чтобы не потерять при этом «лицо пролетария». Вот она,задача-то!
С такими мыслями я добрался до горисполкома и был препровождён в один из кабинетов. Тут, как я понял из обрывков фраз, разместились московские «варяги», направленные направлять новогирканцев на пусть истинный, в смысле — на путь советский и по-настоящему коммунистический. Посыльный доложил о моём прибытии, я вошёл. Вместе с Дружком и Кузей, разумеется, которые сопровождали меня везде.
— Здравствуйте, товарищи, — произнёс я, но моё приветствие и тут было встречено молчанием. В большом кабинете располагался с десяток столов, за которыми творилась бюрократия — бумаги заполнялись, сшивались, подписывались и передавались дальше. Отличить представителей региональной власти от московских было не сложно. Тут и более уверенные жесты, покровительственный тон. Сразу видно, кто с проверкой и надзорными функциями явился, а на кого, в случае чего, и «недостачу» повесить могут. И во главе кабинетного царства за самым большим столом у самого большого окна восседал — я присмотрелся к табличке — «Огнев Алексей Михайлович. Уполномоченный представитель ВКП(б)».
Секретарша, словно метроном, выбивала сухую дробь на своей пишущей машинке и постоянно поглядывала на «ответственного партийного работника из столицы». Тот как раз сейчас уставился на меня тяжелым взглядом.
«Мальчишка! Сопляк необразованный!» — москвич быстро оценил представшего перед ним баловня судьбы (а как ещё назвать человека, который лишь благодаря нелепому стечению обстоятельств из простого малограмотного юнца вмиг превратился в потенциально одного из богатейших людей Союза). И то, что Огнев увидел, его, с одной стороны, раздражало безмерно, а с другой — полностью устраивало. «И это из-за него у нас сейчас столько проблем⁉ Недалекий, простоватый, сила в голову ещё не успела ударить. Даже здоровенный волк сзади поджимает хвост, стараясь спрятаться за спиной хозяина. Да и сам паренёк — замер в растерянности, робеет, не зная что ему делать. Это хорошо! — мужчина тяжело вздохнул, раздувая ноздри. — Значит, власть Советскую уважает! Значит, нужно посильнее надавить — и он быстро подпишет бумаги по передаче управления своими землями, и не будет задавать лишних вопросов!»
Стою такой посреди кабинета, глазками по сторонам «нерешительно» лупаю, с ноги на ногу переминаюсь. При этом с интересом наблюдаю, как товарищ’А. М. Огнев' медленно поднялся со своего места, на ходу багровея лицом, и уставился на меня исподлобья. На его физиономии отчётливо читалась неприязнь (и где только я ему дорогу перейти успел-то?) и готовность устроить мне разнос.
Взгляда я не отвёл, разве что постарался сделать его кристально честным и ничегошеньки не понимающим.
— Товарищ Николаев, я полагаю?
— Да? — мой голос начинает выражать легкое опасение от грозных интонаций «начальника», одновременно делаю шаг к его столу.
— Вы что себе думаете, Николаев? Вы как всё это можете объяснить? — москвич нависал над столом, подавшись в мою сторону всем корпусом. — Скажите мне, Николаев, Вы пролетарий или где? Что это за мелкопомещические выходки⁈
«О как! Хотелось бы узнать, какими логическими тропами он двигался, что пришел к таким обвинениям? Хотя, сейчас такое время…Крамолу или контрреволюционное поведение можно вывести даже из употребления на завтрак яичницы (аж из двух яиц!). Пошёл с козырей? — подумал я и с трудом подавил ухмылку. — Куда интереснее, а чего, собственно, ему надо? Может, креслице под типчиком шатается, и он решил поправить ситуацию за мой счет?»
— В то время, как Советский народ работает, не покладая рук, для общей пользы и достижения великих целей, в то время, как Советская армия сплочёнными рядами встаёт на защиту мирного населения, когда солдаты, не щадя своей жизни, отражают нависшую над нами угрозу… — голос чиновника становился всё громче, фразы — всё вычурней. Но, если заглянуть в суть, переводились на общечеловеческий они очень просто: Наверху правительственные 40% оценили как серьезный провал. И теперь все ответственные чиновники бегают, стремятся реабилитироваться. Кстати, всезнающий Илларий сообщил мне вчера, что уже удалось присоединить земли почти всех обладателей малых долей, которые данные миноритарии добровольно передали в управление Советскому правительству. Даже Вайсберг всё отдал, «искупая груз вины своих бесчестных предков-угнетателей» (это, если что, дословная цитата). И вот сейчас данный кадр стремится меня по-быстрому «дожать», чтоб я нужные бумаги подмахнул и, устыдившись своих «мелкобуржуйских» мыслей, поспешил покинуть помещение…
— Вы, Николаев, поворачиваетесь спиной к своему государству и партии, которые заботятся о вашем светлом будущем! Вы, Николаев, плюёте на общее благо, ставя личные интересы выше социалистических ценностей!
«О, да! Разговор о ценностях и ценах крайне уместен, когда пытаешься замылить сумму дивидендов, которые Союзу придётся выплачивать владельцам долей! — мужчина потрясал передо мной бумагами, в которые даже заглянуть толком не давал. Интересно, а кроме перехвата управления землями, с доходами он меня тоже обмишулить пытается?»
«Вряд ли! — подал голос напарник. — Тебя защищает Божественное право. За такой развод можно серьезную кару схлопотать. Причем, наказание не сколько на чиновника, но и на государство падет, ибо он — официальное лицо!»
«А если этот мужик идиот?» — я оценивающе взглянул на брызжущего слюной партийного работника. Алукард в ответ же просто развел щупальцами…
Бесит меня что-то это оратор. Ну, ладно, растерянного мальца я уже изобразил, пора переходить к’оскорбленной невинности' — я зло прищурился и, уже не стесняясь, сжал кулаки.
— Тем самым, Николаев, вы плюёте в лицо родному народу! — не унимался москвич, тыча в меня пальцем. — Ваш захват в единоличное пользование народного достояния есть не что иное, как буржуазная диверсия, подрывающая основы социалистического общества! Да после этого вы не имеете права называться не то, что пролетарием, но и товарищем! Ибо товарищи так не поступают!!!
Шерсть Дружка по моей команде встала дыбом. Он слегка присел и зарычал. Кузя не отставал от приятеля. Вытаращив глаза и оскалив пасть, полную кинжально острых зубов, он зашипел ультразвуком так, что у меня заложило ухо — покемон продолжал сидеть на моём плече. Перестарался. Все, сидевшие за столами, отпрянули и зажмурились. Секретарша оцепенела, скосив глаза надтреснувшие очки, после чего забыла о своей машинке, взвизгнула и спряталась за спину московской «шишки». «Шишка» же опешила, отступила и, споткнувшись о секретаршу, рухнула в кресло.
