Правее Сеяна находился генерал Тарка, лучезарный в своей гусарской форме. О канты на его штанах можно было порезаться. Его сапоги сверкали безупречностью. Медь на кушаке и пряжках была начищена до зеркального блеска. У генерала было худое строгое лицо, бородка идеально окаймляла рот, будто не осмеливаясь вырасти хотя бы на миллиметр за отведенное место. Он носил белые перчатки, которые сейчас и изучал сквозь поблескивающий монокль из граненого стекла, словно проверяя их на наличие пятнышек. Он выглядел точь-в-точь как карикатура на придирчивого начальника, ничего не знающего о крови и грязи битвы.

Впрочем, я знал, что он не такой. Ему приходилось сражаться врукопашную с орками и вырываться из засады еретиков с одним лишь пистолетом и осколком лобового стекла, которое он подобрал среди обломков автомобиля. В полку, который славился традицией проведения дуэлей, он слыл первейшим дуэлянтом. Поговаривали, Тарка убил больше сотни людей из-за вопросов попранной чести, и даже сейчас он не отказывался принимать вызовы. Его жена была известна красотой и любовными похождениями, поэтому такие возможности генералу представлялись регулярно. Ходили слухи, будто Тарка сознательно подталкивает ее к изменам, чтоб почаще биться на дуэлях. Однако я в этом сомневался. Человеческая молва не ведает пределов злобы.

Дальше сидел генерал Фабий. Казалось, он дремал, что подчеркивали полуопущенные веки, из-за которых даже в состоянии полной готовности Фабий выглядел так, как будто еще не до конца проснулся. Он славился любовью к роскошной жизни, а еще тем, что всегда первым выбирал трофеи, но, помимо этого, он был потрясающе искусным генералом, специалистом осадного дела, который захватил больше городов и ульев, чем кто-либо из живущих ныне. Когда-то в бою с орочьим воеводой Фабий потерял руку, и говорили, что его новый механический протез мог сокрушить в хватке металл и кость.

Справа от Фабия расположился Арриан. Он выглядел совершеннейшим неряхой, но только до тех пор, пока ты не присматривался поближе и не понимал, что дело вовсе не в его форме. Скорее, это было в самом человеке. Возможно, такое впечатление складывалось из-за грязных волос или того, как он водрузил локоть на стол и опирался головой на кулак. Пальцами другой руки Арриан барабанил по столешнице, попутно мотая головой из стороны в сторону и метая взгляд то на одного человека, то на другого. Многие считали его безумцем. Многие считали, что его осенило святым светом. Никто не знал наверняка, о чем он думает. Все помнили, как он приказал ликвидировать миллион детей еретиков на Тамаре XII.

Казалось, Лисандр вот-вот скажет Арриану, чтобы тот перестал на него пялиться. Он был высоким мужчиной, даже привлекательнее Махариуса, однако если Махариус отличался золотистыми волосами и золотистой кожей, то генерал Лисандр был бледным и темноволосым, а также мог похвастаться тонкими усиками, которые постоянно подравнивал. Прямо сейчас он любовался собственным отражением в начищенной до зеркального блеска столешнице, но всем своим видом выдавал, что мог бы справиться и с орком, если бы тот ввалился в зал.

За ним сидел Кир, самый рослый человек в комнате. У него были суровые угловатые черты лица. Седые волосы плотно облепляли голову, будто гвардейский шлем. Глаза генерала сверкали льдистой синевой, и от него словно веяло почтенностью и старческой мудростью. Впрочем, остальные вряд ли уступали ему в возрасте, хотя это и не было заметно благодаря омолаживающим процедурам. Кир что-то записывал в папирусный блокнот, вероятнее всего, отмечая тот факт, что Махариус опоздал на двадцать две секунды.

За это время я успел осмотреть всех собравшихся за столом. Слева от Махариуса сидел генерал Красс, мужчина среднего телосложения, рост которого почти не уступал его ширине. Лицо Красса покрывали оспины. От правого глаза до середины щеки бежал длинный шрам, из-за чего казалось, будто генерал постоянно ухмыляется краешком рта. Вряд ли человек в его звании не мог приказать адептам-медикам удалить шрам. По какой-то причине он решил оставить его, скорее всего, чтобы тот служил ему напоминанием о чем-то. Красс был известен тем, что прибирал к рукам больше причитавшейся ему доли трофеев, однако он продолжал выигрывать сражения, поэтому никто не предъявлял ему обвинений.

Собравшиеся генералы смотрели на Махариуса и переглядывались между собой, изучая потенциальных соперников, а также оценивая их относительно сильные стороны. Казалось, стол превратился в поле боя, а они сами — во врагов. Призом здесь выступали привилегии в следующей фазе Крестового похода.

Махариус сталкивал подчиненных лбами. В определенном смысле их борьба служила благой цели, помогая поддерживать тонус и дух состязательности. Но, с другой стороны, он сам посеял семена будущей катастрофы, ибо мужчины в той комнате ненавидели, боялись и презирали друг друга. Хоть номинально они являлись частью одной армии, генералы видели друг в друге врагов и соперников, коими они когда-то и были до того, как Махариус положил конец Великой схизме. Но в тот момент между ними еще не пролегла трещина раздора.

— Джентльмены, давайте послушаем доклады о ходе операции «Центурион», — сказал Махариус, бросив взгляд на Сеяна.

Генерал улыбнулся, и комната наполнилась его грохочущим голосом:

— Абсолютная победа боевой группы Сеяна. Мы одолели круллов в их родных мирах и загнали лордов-секир глубоко в горные твердыни. Несколько партизанских отрядов все еще оказывают сопротивление в вулканических регионах Индоланда, но на них ведется охота. Все важные промышленные города — под имперским контролем, а объемы производства достигли восьмидесяти процентов от норм, предшествовавших отвоеванию. Полагаю, к тому времени, как мы закончим, эти показатели достигнут ста пяти процентов. Теперь, когда лорды-секиры перестали взимать десятину с продукции, мы можем куда более эффективно перенаправить добычу из Глубоких шахт на производство оружия и снаряжения.

Он с улыбкой оглядел остальных генералов и сел на место.

— Генерал Фабий, ваш доклад, — сказал Махариус.

Генерал с едва слышимым ворчанием поднялся из кресла и сонно взглянул на Махариуса.

— Боевая группа Фабия докладывает о полном успехе. Ключевые агромиры Эларического объединения заняты нашими войсками. Оставшиеся, увидев тщетность сопротивления, приняли наши условия. Местные аристократы скорее предпочтут сохранить свои привилегии под имперским правлением, чем допустить, чтобы их поместья перешли в руки соперников согласно закону о перераспределении имущества, если их объявят изгоями и предателями Империума.

Он говорил, не отрывая взгляда от Махариуса, и походил на милого медвежонка, медленно пробуждающегося из спячки.

Я уже начал задаваться вопросом, станет ли кто-то из них докладывать о чем-то ином, помимо совершеннейшего успеха. Поступить по-другому означало отдать преимущество в руки своих соперников.

Однако Махариус славился тем, что мог разглядеть скрытую за докладами командиров правду, и кара за ложные сведения была куда хуже, чем за то, чтобы позволить противнику одолеть себя. В свое время за подобное Махариус понизил в звании и назначил надзирателем тюремного мира генерала Ксандера. Нет, подумал я, в целом все доклады будут полностью правдивыми, хотя и отполированными так, чтобы представившие их генералы сияли.

— Генерал Арриан?

Арриан вскочил на ноги и оглядел присутствующих генералов горящим взором, будто считал их отвратительными еретиками, замышлявшими против него заговор.

— Я докладываю о безоговорочной, сокрушительной имперской победе над червями из Гектакора. Еретики сгорели. Их богомерзкие отпрыски отправлены в лагеря переобучения, — его тон ясно дал всем понять, что он думал о подобном ложном милосердии, — их скважины и реакторные ядра теперь работают ради праведной цели. Боевая группа Арриана готова нести волю Императора следующим еретикам.

Он сел так же резко, как встал, и устремил взор на потолок, принявшись разглядывать бронированных ангелов над головой вместо того, чтобы размышлять об окружающих его грешниках. Генерал Фабий подавил смешок. Генерал Кир одарил его каменным взором. Сам Махариус не выглядел ни на йоту смущенным.