— Всё равно, — упирался Такада, — Знаем мы эти его зелья. От одного пьянеешь, от другого засыпаешь, третье глотку жжёт, а обещанного эффекта никакого.

— Радуйся, что слабительного эффекта не получил, узкоглазый, — хохотнул эльф.

— Так одно дело пить, другое царапины мазать, — заметила Арекса.

— И что? Я где-то треть по телу нащупать и дотянуться смогу, — всё никак не хотел щур соглашаться и испытывать что-то из поделок Нимрода на себе.

— Кто-то поможет, — продолжал хихикать Кифлер.

— Чур не я! — сразу громогласно заявила Арекса.

— Да кто-нибудь из клириков, — логично заметил Эрвуд, — Попросишь кого-то из монахов и монахинь.

— А если не поможет? — не унимался Такада.

— Ну, вряд ли станет хуже, — заметила Арекса, — Спиртом итак раны промывают при необходимости, а там ещё и что-то добавлено-разбавлено. Нам бы всем раны чем-то смазать не помешало, — заодно проговорила она.

— Сегодня мажем раны, завтра все сдохнем, — усмехался Такада, — Пустая трата времени царапины латать.

— Не говори так, в бою нужен победный настрой, а не желание проститься с жизнью, — хмурилась Арекса.

— Ну, Стромф так и умер… Всё ему царапина да ерунда… Стрелы не вынимал, мази на раны не клал… — вздохнул одноглазый лучник.

— Если уж и помирать, то хотелось бы, конечно, мгновенно, — призадумался метатель, — А не так, как бедолага Нимрод. Видела его тело? Я его нёс, там весь живот исколот так, словно в нём золото спрятано было и кто-то достать пытался, — Такада аж вздрогнул, воображая себе как умирал несчастный алхимик.

— Может, обсудим что-то другое? — предлагала та, возмущаясь такими рассуждениями Такады.

— А когда нам ещё это обсуждать? — зоркнул он на неё с прищуром, ещё сильнее сузив свои из без того неширокие глаза, — Может, лучше как раз сейчас и поговорим? Мы потеряли несколько боевых товарищей, с которыми, как семья, жили вместе в одной казарме несколько последних лет. Общались, тренировались, ели, гуляли, всё делали вместе. А теперь их нет!

— Мне не страшно погибнуть в бою, — ответила ему Арекса, — За Олмар, за короля, за жителей Кхорна! Мы для этого и служим.

— Вот упёрлась и талдычишь одно и то же. Твоё мнение понятно, считаться с ним мы здесь, хвала богам, не обязаны, — восклицал Такада, — Это ведь ты рассказывала, как на спор могла украсть яблоки на рынке? Как к кому-то на чердак забиралась, дабы развеять слухи о чёрном колдовстве? Весёленькое у тебя детство было, ничего не скажешь.

— И неужели нет больше никаких мечтаний? Планов на будущее? — снова раздался голос Эрвуда из угла парной.

— Я не задумываюсь о таких вещах, — сказала она, — Всю жизнь в драках возилась, добралась до настоящей битвы. Всецело отдаю себя службе, а там, если уж повезёт выжить да состариться, там и видно будет.

— Верно-верно, — кивал Такада, — Планы на будущее после такой бойни, это уже такая себе затея…

— Стромф тоже жил в ожидании битвы, — проговорил эльф, — Мечтал поучаствовать в сражении, быть по-настоящему кому-то полезен.

— И был полезен, — встряла Нина, — Все должны узнать о его геройстве.

— И мы обязательно почтим его память, — обещал ей рядом сидевший Ильнар, — Всех их. Что-то придумаем. Остались же у нас рисунки Галы? Её плакаты, надписи, — спрашивал он у окружающих.

— Я… Я так рада, что она меня не послушала тогда, — вновь залилась Нина слезами, сначала улыбнувшись, а потом уткнувшись в ладони.

— Одуванчик? О чём ты? — Арекса встала со своего места и подошла ближе, присев на корточки перед плачущей девушкой.

— Она… Эта битва едой, что вы устроили, — подняла та влажный лазурный взор, — Она ведь её устроила. Она хотя бы вдоволь повеселилась… Я помню её озорной взгляд, я её тогда умоляла «Гала, не надо! Пожалуйста!», а она лишь широко улыбнулась и началась очередная её любимая забава… Я так рада, что не смогла её тогда остановить… Хотя бы повеселились перед смертью… — всхлипывала светловолосая девушка.

— Она зимой любила играть в снежки, — напомнила Арекса, — Выйти из казармы нельзя было, не получив плотный ком снега в лицо, протерев с глаз который натыкаешься на её самодовольную ухмылочку.

— Да-а, — протянул и захохотал Кифлер, вспоминая, как в казармах жилось в снежное время года.

— Вот-вот, — кивнул и Такада, — Наверное, потому и швыряние остатками еды любила.

— Своеобразная была дама, — отметил Эрвуд.

— Они хотя бы все повеселились перед тем, как осада началась, — всхлипнула и глубоко вздохнула Нина.

— По большому счёту, они погибли, чтобы мы жили, — заключил Ильнар, — Все мы, не только вот мы, как взвод, а вообще. И король, и другие воины, и те, кто стоял в запасе, и прислуга, и горожане.

— Да, кстати, — заметила Арекса, — повезло, что атаковали западную стену, а не центральные ворота и городских жителей.

— Да я думаю, опасно им было бы туда соваться, — предположил Такада, задумчиво проскрипев, — Реально вот крестьяне с вилами им бы тоже бой дали из каждого домика, а там, на западе, отгрохали себе лагерь на опушке Оленьего Леса. Никто их не трогает.

— Так почему бы не пойти туда и не убить их всех? — сурово отметила Нина, сжав ладошки в кулаки на своих коленках, — Проникнуть ночью и перебить одного за другим, повесив щит Стромфа на пике, словно флаг, воткнув в гору мёртвых тел.

— Своё задание с баллистами мы выполнили, ждём новое, — констатировал Эрвуд, — Почтить их память есть немало способов.

— У Нимрода на бляхе ремня была её гравюра, — тихий голос Такады долетел до всех в воцарившейся тишине.

— М? — не совсем поняла его Нина.

— Забыли уже? Эх, вы, — качал он головой с серьёзным видом, — Гала перед боем подарила нам свои маленькие чеканки. Склянка, как символ алхимии, там была для Нимрода. На моей выгравирован сюрикен метательный, у Стромфа щит наверняка, — предполагал он, — Мы же их по карманам спрятали, один Нимрод на видное место повесил.

— Ой, да, ведь, — стыдливо опустила глаза Нина под кивки Арексы с таким же неловким взглядом, — Поблагодарили, но убрали… Нехорошо получилось. Не было просто времени ими заняться, как-то прикрепить. Ну, вот, а если бы… они отвалились в пылу сражения, если бы плохо закрепили по-быстрому…

— Давайте их реально разместим на одеждах. И павшим перед похоронами прикрепим, как сможем. Уверена, ей бы очень понравилось и было приятно, если б мы отныне сражались с её медальонами-гравюрами, — предложила Арекса.

— Отличная идея, — слегка улыбнулась Нина, — На моём был клаймор, в весь овал большущий широкий меч, а у тебя? Два меча? — без особых размышлений предполагала она, глядя в огненные глаза красновласой воительницы.

— Ага, крест-накрест, — улыбнулась та кончиками губ, — Закреплю на груди, дополнительная броня у сердца не помешает.

— Хм, слушай, а у тебя что? — Такада подсел поближе к всё это время молчащему и смотрящему в никуда Тилю, — Эй, ты здесь, ты с нами?

Но тот не обращал внимания, утопая в озере собственной печали, в мыслях о невыносимости бытия и отказе принимать реальность вокруг такой, какая она есть. Не слышал он остальных, или не хотел слышать, нарочно ли не вступал в беседу, или даже не вдумывался о том, что вокруг происходит, не вслушивался в окружающий шум, было неясно, однако же на контакт с остальными сослуживцами парень совершенно не шёл.

— Ну, что же ты? — раздался напротив, совсем рядом такой родной и знакомый голос, — Они с тобой разговаривают, а ты сидишь ни жив, ни мёртв.

Тиль неуверенно поднял взгляд, поражаясь, как из дымки густого пара, словно в каком-то потустороннем переливающемся сиянии выходит на деревянный пол парилки Уильям, однако не раздетый, как все остальные вокруг, а в своём полном обмундировании. Во всём том, в чём и умер. Со всё той же крупной пробоиной в груди, сквозь которую Тиль мог видеть интерьер бани, сидящую внизу Арексу, над ней расположившуюся на досках полка Нину, рядом сидевшего с ней почти вплотную Ильнара…

Однако же взгляд свой парень с окровавленной дыры поднимал прямиком ввысь на лицо улыбающегося брата. Это он, а не Тиль, стоял сейчас «ни жив, ни мёртв», как можно было выразиться. Ходячий труп, бледнеющий, с огромной раной, никак не совместимой с таким хождением и спокойными разговорами.