Она замолкает и смотрит в землю. Ворон делает несколько кругов над головой Адрианы и, приземлившись ей на плечо, прячет голову под крыло.

– А всемогущий Совет? – спрашивает Линнея с самодовольной улыбкой.

Ни дать ни взять – садист-следователь на допросе, думает Мину.

– Члены Совета боятся вас, – отвечает директор. – Если им станет известно то, что я открыла вам правду, это будет иметь для меня крайне неприятные последствия. Они хотят, чтобы я контролировала вас. Чтобы вы находили для них в Книге Узоров ответы на разные вопросы. Эти знания могут сделать Совет более сильным.

– То есть от Совета пользы не больше, чем от вас? – спрашивает Линнея.

– Не нужно добивать ее, – просит Мину. – Ты уже ее разоблачила. Достаточно.

– Я понимаю, как ты разочарована, Мину. Учителей нет, не перед кем заискивать, – говорит Линнея.

– Неправда, что Совет бессилен, – громко перебивает ее директор. – Не стоит его недооценивать. Совет обладает хорошей организацией и большим количеством подчиненных по всему миру. Вместе они способны создать магию огромной силы. Чтобы приструнить вас, они могут пойти на крайние меры.

Говоря это, она смотрит на Анну-Карин.

– Крайние меры? – презрительно говорит Линнея. – Что-то я не верю, что они способны на какие-нибудь меры.

Директриса секунду колеблется. Потом расстегивает свое длинное зимнее пальто. Под ним, как всегда, виднеется хорошо сшитый, скромный, но элегантный костюм с белой блузкой. Адриана расстегивает три верхних пуговицы на блузке.

Мину смотрит и тут же отводит глаза. Откровенно, демонстративно. Знает, что это неприлично, но ничего не может с собой поделать.

Под левой ключицей Адрианы выжжен знак огня. Вокруг него тянется паутина обожженной деформированной кожи.

– Когда-то я планировала покинуть ведьминскую гильдию, – говорит директор с печальной улыбкой. – Причиной тому был один мужчина. Вам, может быть, кажется, что мой шрам выглядит отталкивающе.

Она пристально смотрит в глаза Линнеи.

– Но это ничто по сравнению с тем, что они сделали с ним.

Лицо Линнеи напряжено, рот полуоткрыт. На дрожащих ногах она отступает назад.

Директриса застегивает пуговицы и запахивает пальто.

– Я предлагаю вам сейчас пойти домой. Завтра начинаются занятия в школе. Пусть Ида ищет ответы в книге, – говорит она. – Но это единственное, что вам позволено делать.

Она оборачивается и смотрит на Мину. На полсекунды дольше, чем следовало бы. В этом взгляде есть что-то особенное. Что – Мину не может истолковать.

– И ни в коем случае ничего другого, – говорит Адриана.

– Ида! – кричит Мину. – Подожди!

Ида останавливается, но не оборачивается.

– Мне нужно поговорить с тобой, – говорит Мину, подходя.

Ида неохотно поднимает на нее глаза. На фоне белой куртки и белого снега ее глаза кажутся неестественно синими. Вообще-то Ида хорошенькая, как кукла. Злая кукла…

Нет, так думать нельзя. Пришло время перевернуть страницу.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – говорит Ида. – Вы тайно встречались. Дома у Николауса. Мы в безопасности у него дома благодаря серебряному распятию на стене. Это было написано в письме, которое нашлось в банковской ячейке, на которую указал кот. Кот – фамилиарис Николауса. Николаус тоже ведьма. Его знак – дерево, но об этом вы не знали.

Мину молча смотрит на Иду, лихорадочно пытаясь найти объяснение. Кто ей проболтался?

– Мне это показала Книга, – победоносно говорит Ида. – Она рассказала, что вы занимались магией без меня.

Она вытирает каплю с кончика носа.

– Вы меня ненавидите.

– Нет.

– Как нет? – возражает Ида. – Ты сама говорила, что хочешь, чтобы я умерла.

– Мне очень жаль, что я так сказала, – говорит Мину. – Очень. И то, что мы встречались без тебя, неправильно. Но я хотела все рассказать тебе сейчас.

– Это потому, что я умею читать в Книге. Я вам нужна.

Слова царапают горло Мину, когда она говорит:

– Да. Ты нам нужна. И я правда прошу прощения. Ты можешь нам помочь? Без ведома директора?

Ида фыркает. И отворачивается.

– Книга говорит, что я должна помочь. Иначе она больше ничего мне не покажет.

Ситуация с книгой-ябедой становится все более абсурдной.

– Ты можешь спросить у нее, как нам найти правду? – спрашивает Мину.

– Да. Но только не ради вас. А ради Гу.

Ванесса просыпается от холода. Она лежит в щели между кроватью и стеной. Голова полна обрывками неприятных снов. Ожог на плече директора. Густав, собирающийся раскопать могилу Ребекки. Пристальный зеленый глаз кота.

Ванесса поворачивается и смотрит на своего спящего бойфренда. Вилле снова заграбастал себе все одеяло, завернулся в него и теперь похож на большую сардельку. Только волосы торчат. Ванесса раздраженно пинает его, но он только всхрапывает во сне и отворачивается.

Она бросает взгляд на будильник с Бэтменом – реликвию из детства Вилле. Через пять минут уже вставать. Она перебирается через Вилле и чуть не падает, слезая с постели.

Комната Вилле всегда напоминала ей место археологических раскопок, где можно найти предметы, относящиеся к самым разным эпохам. С тех пор как Ванесса переехала сюда, беспорядка только прибавилось. Никто из них не любит убираться, а Сирпа – хорошо это или плохо – не обращает внимания на то, что происходит в комнате сына. Ванесса чувствует пяткой что-то мягкое и липкое и обнаруживает, что вляпалась прямо в бутерброд с паштетом.

Злость взрывается в ней как гейзер. Она подбирает тапок Вилле и швыряет его на кровать. Он рикошетом отлетает от стены, приземляясь прямо на лицо Вилле. Сарделька пробуждается к жизни.

– Блин, че такое? – невнятно говорит он.

– Блин, че такое! – передразнивает Ванесса. – Да то, что я вляпалась в твой вонючий бутерброд, который ты выкинул прямо на свой гребаный немытый пол!

Вилле садится, не вылезая из-под одеяла.

– Это ваще не мой бутерброд, – говорит он.

– Я. Не. Ем. Паштет, – яростно артикулирует Ванесса, как будто Вилле старый и глухой. – Посмотри, какой срач кругом.

– Ну, ты же тоже здесь живешь.

– Я в школе целыми днями! А ты ничего не делаешь! Не можешь хотя бы прибраться?

– У тебя, блин, были каникулы, длинные, как я не знаю что! Убери свое дерьмо, тогда и я уберу мое, – говорит он, вытаскивая ее бюстгальтер из-под своей подушки.

Он злобно кидает лифчик в сторону Ванессы, и тот приземляется у ее ног.

Ванесса хочет заорать на Вилле, но мысль о Сирпе в комнате за стеной сдерживает ее. Вместо этого она хватает бюстгальтер и швыряет его обратно в Вилле. Лифчик падает ему на голову, одна чашка свисает на лицо.

– Ну переста-а-ань, – хнычет Вилле, но из-под лямок бюстгальтера видно, что он улыбается.

Ванесса подбирает автомобильный журнал и тоже бросает в него.

– Хватит, – говорит Вилле, и в следующую секунду на него падает вонючий носок, который валялся на стуле возле письменного стола. – Ну, держись теперь! – заявляет он и, сбросив одеяло, подбегает к Ванессе, подхватывает ее и несет обратно к кровати.

– Отпусти, у меня вся нога в паштете!

– А мне пофиг.

– Мне надо в школу!

– Ничего тебе не надо.

– Нет, надо! Каникулы закончились!

– Первый день в семестре всегда День спорта, – заявляет Вилле, опуская ее на кровать.

Рот Ванессы разъезжается в улыбке. Она совершенно об этом забыла. Она тянет к себе одеяло и заворачивается в него. День спорта – считай что выходной. Это все знают.

– Тогда я буду спать, – говорит она. – А пока я сплю, ты пойдешь и выкинешь свой вонючий бутерброд. И вытрешь мою пятку, – добавляет она, вертя ногой.

Вилле выходит из комнаты, и Ванесса закрывает глаза. Она на удивление быстро проваливается в сон и просыпается лишь на секунду, когда Вилле вытирает ей пятку салфеткой и после шутливо кланяется.

Боль такая острая и неожиданная, что у Мину на несколько секунд перехватывает дыхание. Она уверена, что проломила лед и сломала себе позвоночник.