— О книгах знают! — провозгласил он. — Сомнений больше нет.

— Успокойся, Бертран, — твердо остановил его Симеон. — Гнев затемняет ясность суждений.

Элэйс повернулась к окну, только теперь обратив внимание, что уличный шум стал отчетливей. Поднял голову и Пеллетье.

— Колокола замолчали, — сказал он. — Мне надо возвращаться в резиденцию сюзерена. Виконт Тренкавель ждет.

Он встал.

— Мне надо обдумать твой рассказ, Элэйс, и решить, что делать. Но прежде всего необходимо подумать о возвращении.

Он обернулся к Симеону.

— Ты едешь с нами.

Пока он говорил, Симеон открыл узорный деревянный ларец, стоявший у дальней стены. Элэйс придвинулась ближе нему. Крышка ларца была выложена алым бархатом, собранным в складки, как занавесь балдахина над ложем.

Симеон покачал головой.

— С вами не поеду. Останусь или уйду со своим народом. А потому, на всякий случай, возьми это.

Он запустил руку в глубь ларца. Раздался щелчок — отскочила скрытая пружина, и внизу открылся потайной ящичек. Когда Симеон выпрямился, Элэйс увидела у него в руках небольшой предмет, завернутый в овчинную накидку.

Мужчины обменялись взглядами, и Пеллетье, взяв книгу из рук Симеона, спрятал ее под плащом.

— В письме Ариф упоминает какую-то сестру из Каркассоны, — напомнил Симеон.

Пеллетье кивнул.

— Я понял его так, что эта женщина дружественна Noublesso, — сказал он. — Не могу вообразить, чтобы он имел в виду нечто большее.

— За второй книгой ко мне пришла женщина, Бертран, — ровным голосом продолжал его друг. — Признаться, тогда я, как и ты, счел, будто она послана лишь доставить книгу, однако в свете этого письма…

Пеллетье недоверчиво отмахнулся:

— Ни при каких обстоятельствах Ариф не сделал бы стражем — женщину. Он не мог так рисковать.

Элэйс было что сказать, но она прикусила язык.

Симеон пожал плечами.

— Нельзя сбрасывать со счетов и такую возможность.

— Ну и что это была за женщина? — нетерпеливо спросил Пеллетье. — Казалась она достойной такого великого доверия?

— По правде сказать, нет, — покачал головой Симеон. — Она не принадлежала ни к низшим, ни к высшим в этой жизни. Уже миновала детородный возраст, хотя с ней был ребенок. В Каркассону она направлялась через Сервиан, ее родной город.

Элэйс едва не вскочила с места.

— Скудные сведения, — проворчал Бертран. — Что же, она не назвала своего имени?

— Нет, да я и не спрашивал. При ней было письмо Арифа. Я дал ей на дорогу хлеба, сыра и плодов, и она ушла.

За разговором они дошли до входной двери.

— Я не хочу тебя здесь оставлять, — вырвалось у Элэйс.

Ей вдруг стало страшно за Симеона.

— Тот улыбнулся.

— Со мной все будет хорошо, дитя. Эсфирь соберет то немногое, что я возьму с собой в Каркассону. В толпе меня никто не узнает. Так будет безопаснее для всех нас.

Пеллетье кивнул.

— Еврейские кварталы расположены на берегу к востоку от Каркассоны, неподалеку от пригорода Сен-Венсен. Пришли мне весточку, когда доберешься.

— Обязательно.

Мужчины обнялись, и Пеллетье шагнул на людную улицу. Элэйс двинулась за ним следом, но Симеон задержал ее.

— Тебе не занимать отваги, Элэйс. Ты твердо и верно выполнила свой долг перед отцом. И перед Noublessoтоже. Но присмотри за ним. Он слишком горяч и может сбиться с пути, а впереди нас ждут трудные времена и трудный выбор.

Элэйс оглянулась через плечо и понизила голос, чтобы не услышал отец.

— Что это была за книга? Та, что вы отдали женщине в Каркассоне? Та, которой пока не хватает?

— «Книга Бальзамов», — ответил он. — Список лекарственных растений и трав. Твоему отцу была доверена «Книга Слов», а мне — «Книга Чисел».

«Каждому свое…»

— Ты получила ответ на свой вопрос? — Симеон проницательно взглянул на нее из-под кустистых бровей. — Утвердилась в своих предположениях?

Элэйс улыбнулась ему:

—  Benleu.Может быть.

Она поцеловала его и бросилась догонять отца.

«Дал еды на дорогу… И дощечку, наверно».

Элэйс решила держать свои мысли при себе, пока не проверит их, хотя в душе не сомневалась, что уже знает, где искать книгу. Мириады связей, паутиной протянувшихся через их жизни, вдруг стали ей ясны. Все намеки и ключи, упущенные только оттого, что их не искали.

Поспешно возвращаясь назад, они видели, что исход начался.

К главным воротам двигались евреи и сарацины: кто пеший, кто с тележкой, нагруженной скарбом — книгами, картами, мебелью… Торговцы нагрузили лошадей корзинами, сундуками, весами, свитками пергаментов. Заметила Элэйс в толпе беженцев и несколько христианских семейств.

Двор резиденции сюзерена казался белым под лучами утреннего солнца. Когда они проходили через ворота, Элэйс приметила, как отец с облегчением вздохнул: совет еще не завершился.

— Кто-нибудь знает, что ты здесь?

Элэйс остановилась как вкопанная, сообразив, что даже не вспомнила о Гильоме.

— Нет. Я сразу пошла искать тебя.

Пеллетье кивнул:

— Подожди здесь. Я сообщу виконту и попрошу дозволения для тебя ехать с нами. И твоему супругу следовало бы сказать.

Элэйс смотрела ему вслед, пока он не скрылся в тени дома. Оставшись одна, она стала осматриваться. В прохладных уголках у стен прятались от жары животные. Они растянулись на прохладных камнях, и им не было никакого дела до людских забот. Несмотря на все, что пришлось пережить ей самой и что рассказывал Амьель де Курсан, ей плохо верилось в близкую опасность.

За спиной у нее распахнулась дверь, и поток людей хлынул во двор. Элэйс прижалась к стене, чтобы толпа не унесла ее за собой.

Двор наполнился криками: отдавались и исполнялись приказания, конюшие торопились подвести лошадей своим хозяевам. В единый миг двор преобразился из резиденции правителя в шумный военный лагерь.

Сквозь гомон Элэйс послышалось, что кто-то окликает ее по имени. Гильом! Сердце чуть не выскочило из груди. Она обернулась, поискала глазами, откуда доносится голос.

— Элэйс? — недоверчиво глядя на нее, выкрикнул муж. — Откуда? Что ты здесь делаешь?

Она уже увидела его: он широко шагал, расталкивая толпу, пробился к ней и подхватил на руки, стиснув так, что она задохнулась. На миг лицо мужа, его запах заставили ее забыть обо всем, все простить. Элэйс даже застеснялась его откровенной радости. Она зажмурилась и прижалась к его груди, вообразив, что они снова вдвоем в Шато Комталь, а все волнения и беды последних дней стали всего лишь вчерашним кошмаром.

— Как я по тебе скучал! — говорил Гильом, целуя ее лицо, шею, руки.

Элэйс поморщилась.

— Что такое?

— Ничего, — поспешно отозвалась она.

Гильом сдвинул плащ, открыв свежий багровый синяк у нее на плече.

— Святая вера! Ничего! Как, во имя…

— Упала, — объяснила Элэйс. — Плечу досталось хуже всего. Это только на вид страшно. Пожалуйста, не обращай внимания.

Гильом с сомнением взглянул на нее.

— Так вот как ты проводишь время без меня, — сказал он. Подозрения сгущались в его глазах.

— Почему ты здесь?

Она запнулась:

— Доставила сообщение отцу.

Элэйс пожалела о своих словах, едва они сорвались с языка. Радость совсем исчезла с его лица, лоб нахмурился.

— Какое сообщение?

Она ничего не могла придумать. Что сказал бы отец? Чем ей оправдаться?

— Элэйс, какое сообщение?

Элэйс задыхалась. Больше чем когда-либо, ей хотелось поговорить с ним открыто, но она обещала отцу.

— Прости, мессире, но я не могу сказать. Только для его ушей.

— Не можешь или не хочешь?

— Не могу, Гильом, — с сожалением сказала она. — И мне очень жаль.

— Это он послал за тобой? — В голосе мужа звучала ярость. — Он послал за тобой, не спросив моего позволения?

— Нет, никто за мной не посылал, — возразила Элэйс. — Я сама решила приехать.

— И не желаешь сказать мне зачем?